Ольга Эрлер - Александр Македонский и Таис. Верность прекрасной гетеры

• Название: Александр Македонский и Таис. Верность прекрасной гетеры
• Автор: Ольга Эрлер
• Издательство: Астрель
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-7390-2343-8, 978-5-271-23743-0, 978-985-16-7079-2

Имя Александра Македонского до сих пор волнует человечество. О нем пишут книги и снимают фильмы.

В романе Ольги Эрлер Александр предстает не только как великий царь, но и как человек, способный на искреннюю преданную дружбу и любовь. Два важнейших в его жизни человека — друг детства Гефестион и прекрасная гетера Таис — остаются рядом с ним, несмотря на жгучую ревность одного и двусмысленное положение другой.

Читатель вместе с героями снова переживает знакомые с детства по учебникам истории великие сражения, проходит тяжелый, но незабываемый путь через всю ойкумену — Египет, Вавилонию, Персию, Среднюю Азию, Индию. На его глазах происходят важнейшие события в жизни Александра: победа над царем Дарием, строительство Александрии, заговор ближайших соратников, убийство Александром друга Клита, женитьба на узбечке Роксане, мятеж измученной армии и тяжелейшее ранение в Индии, драматическое возвращение македонцев через пустыню, смерть Гефестиона…

Любовь Таис выдерживает все испытания, и оборвать ее может только смерть.

_{(От издательства.)}

---

Да, соратники. Какая метаморфоза! Александр своим поведением, примером подтягивал людей до своего уровня, заставлял их проявляться с лучшей стороны. Или держал свору в крепкой руке? А когда вожака не стало, свора позабыла о своем благородстве и бросилась перегрызать друг другу глотки.

Блаженны погибшие ранее, не дожившие до страшных времен, когда друзья-товарищи, сражавшиеся плечом к плечу, жившие одной жизнью, верившие в одни идеалы, стали врагами и начали братоубийственную сорокалетнюю войну за империю Александра, которая утонула в крови, слезах и пепле. Такой вышел погребальный костер великому Александру. И погибли-то почти все, то объединяясь в союзы, то снова становясь врагами — Пердикка, Кратер, Арридей, Евмен, Антигон, Лиссимах, Селевк.

Соратники… Кассандр, сын Антипатра, приказал побить камнями Олимпиаду, мать великого Александра, и она мужественно встретила свою смерть. В темнице в Амфиполе после многолетнего заключения с согласия всех диадохов были уничтожены Роксана и ее двенадцатилетний сын Александр. Этой смертью Роксана заплатила за убийство Статиры, второй жены Александра, которую уничтожили по ее приказу вскоре после смерти Александра. На всякий случай лишили жизни Барсину и ее сына Геракла, сестру Клеопатру сожгли. Так расправились с женщинами, игравшими какую-то роль в жизни Александра, с его реальными и возможными детьми. Сисигамбис ушла из жизни по своей воле, предупредив события. На Таис — подругу генерала Птолемея и мать его детей, не пало никаких подозрений, никто не догадался, что она была единственной любимой женщиной великого царя. Ей не перерезали горло, не всадили нож в сердце, ее не побили камнями, не удавили, не заморили голодом в темнице. Александр сохранил ей жизнь.

У Таис не было ни сил, ни желания вникать в грязную свару под названием борьба за единство империи, борьба за раздел империи, за идеи, за наследие, за имя великого… Мерзко и противно. Лицемерие, предательство, подлость — вот как это все называется. Если бы она была в состоянии здраво воспринимать Птолемея, она бы ненавидела его за то, что он принимал в этом участие. Но она воспринимала его не более чем слабую тень, поэтому и ненависть ее держалась в рамках.

Еще до начала открытой войны всех со всеми, сатрапии были поделены между генералами, и Птолемею, предложившему этот раздел, досталась самая богатая и географически почти независимая сатрапия — Египет. Туда-то, в Мемфис, переехал Птолемей вместе в больной Таис, прихватив заодно саркофаг с телом Александра. Легенда, а они начали слагаться еще при жизни Александра, гласила, что богатство и благополучие посетит ту страну, где будут находиться останки «счастливого Александра». Вот так она все-таки оказалась в Египте, в Мемфисе. Приплыла не на корабле через Аравию с Александром, как планировал он незадолго до своего конца, а сухопутным путем с живым Александром в душе и мертвым его телом в золотом саркофаге. Так печально замкнулся круг ее жизни.

Итак, прошли два года.

Таис проснулась рано для себя. Светило солнце, но почему-то шел дождь. Дождь при солнце — необычно, а дождь в Египте — необычно вдвойне. Помимо шума дождя, она услышала голоса людей, смех, хлопанье дверей — звуки жизни за окном ее затемненной комнаты, и удивилась этим звукам. В соседней комнате Геро объясняла рабу, что купить на рынке, отсчитывала деньги. Таис удивилась ее деловому тону. Послышалось шлепанье босых ног.

— Что ты здесь хочешь, Лаг?

— Я кошку ищу, убежала куда-то. Адониса испугалась, — ответил мальчишеский голос со смехом. Таис удивилась тому, как бойко разговаривал ребенок.

— Не бегай здесь, разбудишь маму, — строгим шепотом ответила Геро. — А наследил как!

Когда все стихло, Таис медленно, держась за стены, вышла из своей спальни и огляделась вокруг. О ее ноги потерлась откуда-то взявшаяся кошка. На столе стоял раскрытый ларец, полный золотых и серебряных монет, и на каждой из них был изображен Александр.

Александр…

Таис стала перебирать монеты, поднесла к глазам серебряную тетрадрахму, пригляделась: Александр с рогами Амона. Взяла в руки золотой статер с изображением Зевса на троне работы Фидия, перевернула ее и… заплакала. Александр в поднятом шлеме, с длинными локонами и сосредоточенным, почти грозным взглядом. Это его лицо, его перья на шлеме, его серьга в правом ухе, но не его монета. Это новая монета, отчеканенная после его смерти.

— Значит, жизнь продолжается?.. — прошептала Таис.

— Таис, Таис, о, Таис! Ты встала! Тебе лучше! — В дверях застыла Геро, в волнении прижимая руки к груди.

— Жизнь продолжается? — спросила Таис и посмотрела на Геро почти таким же грозным взглядом, как Александр на монете.

Улыбка сошла с лица спартанки, а в глазах появилось смятение.

— Это другая жизнь… — тихо ответила она. — И ты должна жить, — она вдруг не знала, что ей говорить дальше.

— И я должна предать его? — уточнила Таис.

— Это не предательство. Это его желание… — неуверенно начала смущенная Геро и по вспыхнувшим глазам Таис поняла, что случайно попала в точку.

«Сделай это ради меня!»

Таис почувствовала, как она ослабела от долгой неподвижности, как плохо держат ее ноги и тяжело дышится, и со стоном опустилась в кресло. Подлокотники его были украшены головами львов. Это было ее старое кресло, так же как и стол на изогнутых ножках с ляпис-лазуревой инкрустацией сцены охоты. Вдоль стены стояли ее высокие медные светильники, украшенные свежими цветами, ветками вьющихся растений. Их украсила Геро, но так, как это всегда делала Таис. Ее же стараниями были развешаны шелкотканые гобелены и легкие драпировки, повсюду в вазах стояли розы. Кошка снова потерлась о ноги Таис. Кошка была новая, египетская, серого цвета, какую всегда мечтала иметь Таис, — цвета своих глаз и со своим профилем. Александр иногда называл ее кошкой. Александр, отпечатанный на монетах и в ее сердце — навсегда.

— Я вижу, что тебе лучше, я чувствую это, — сказала Геро срывающимся на рыдания голосом и подошла к ней. — Как я рада!

— Ты рада, что я не умерла? Почему? — спросила Таис с иронией, а может быть, с неприязнью.

— Потому, что я тебя люблю.

— Значит, когда любят, хотят, чтобы жил…

— Да! — ответила Геро.

— Все равно какой жизнью?

— Счастливой жизнью… — Лицо Геро заливали слезы.

— Счастливой жизни нет. Она закончилась.

— Все еще может быть. Надо надеяться и стараться.

— Ради чего?

— Ради тех, кто тебя любит.

— Какая изуверская логика! — Но тут Таис вспомнила, что это было желание Александра, а слово «изуверская» она никак не могла связать с его именем и устыдилась. — Нет, извини меня, я просто тебя не понимаю, — продолжила она свой разговор с Александром, но Геро приняла его на свой счет и ответила:

— Ты отдохнешь, ты придешь в себя, и многое прояснится для тебя. Самое важное, что тебе лучше. Это такое счастье, мы почти потеряли надежду.

— Кто мы?

— Я, Птолемей, Неарх, дети, домочадцы, все люди, которые тебя любят, а тебя ведь любят все. Все, кто за тобой ухаживал, кто каждый день молился за тебя эти два года.

— Неарх? Где он?

— Он здесь, он все время был рядом.

— Я ничего не помню, — сказала Таис.

— Ты очень болела, очень. Но сейчас, я чувствую, тебе будет лучше. Птолемей приглашал лучших врачей со всего мира. Все тебя лечили, даже Креон, помнишь, из Эпидавра твоего ментора? Он был здесь и очень переживал, что не может помочь.

— Я ничего не помню.

— Может, это и лучше. Это было… печальное время. Но я верю, что теперь оно позади. Дети, — Геро повернулась к окну, в проеме которого Таис только сейчас увидела мордашки своих выросших, притихших детей, — позовите Неарха.

Те пустились бежать через двор, крича на ходу звонкими голосами: «Дядя Неарх! Мама проснулась!»

— О, боги, жизнь продолжается, — заплакала Таис.

Геро, наконец, заключила ее в свои объятия:

— Ты не представляешь, как я рада, что тебе лучше.

А была ли этому рада Таис?

Так состоялось ее возвращение в мир живущих дальше!

Таис много читала, чтобы занять едва текущее и бессмысленное в ее глазах время. Занималась детьми, но их неугомонные натуры быстро утомляли ее. Все то немногое, что она делала, она делала в десять раз медленнее и неувереннее, чем раньше. По-прежнему основным ее времяпрепровождением был сон. Она мало говорила, стремилась к уединению и одиночеству. И думала только об Александре — как всю свою сознательную жизнь, начиная с того святого летнего дня, когда она впервые узнала свою любовь, жизнь и судьбу.

Это произошло не вчера, а тринадцать лет назад, очень давно. Тогда она безответно полюбила его. И этим же замыкался ее жизненный путь, с тем только различием, что ее возлюбленного больше не было в этом мире.