Владимир Витвицкий - Охота на компрачикоса

• Название: Охота на компрачикоса
• Автор: Владимир Витвицкий
• Жанр: Современные любовные романы

Повесть о приморской любви и высокогорной мстительности.

---

Троим: высокому, крупному, грузноватому, с ярко обозначенными и подвижными морщинами на лбу, тоже высокому, но помоложе и поразвязнее, с фиксой в улыбке, и пузатому толстяку Салаутдин, после короткого разговора, продал замоченного на шашлык мяса. Вечером у них праздник — с горного маршрута вернулась группа. Смелые люди! А вот у них в горах в последнее время стало модно неприятие и презрение к глупой русской горной болезни, и отделение — своей смелости и себя от них. Вот и Салаутдин, похоже, недолюбливает их? На это смешно смотреть — ведь он без русских ничто. Не было бы этой толпы, не было бы и ресторана, а значит и достатка. Он к ним привязан, он просто бодается, как бестолковый бычок на сочной траве, сопротивляясь хозяйской цепи. Он немногим старше Аслана, но шея уже сползла под подбородок — куда он денется, он очень любит свою золотую цепь.

Ближний свет хорошо освещает дорогу и, упираясь в габариты и багажник впереди идущей машины, вырубает из темноты быстро наступившего вечера углы зелени и гребни палаток. Слева и спереди, за рядом придорожных акаций, вспыхнуло пульсирующее пламя костра, и теплым светом, так отличным от мертвых пятен фар, выхватило искривляющиеся в такт огненным языкам фигуры и лица. Их много, но и костер не мал. В мгновении изменчивой яркости, за спинами детей и женщин он узнал того, высокого, с фиксой. Похоже, у всех налито, все смотрят на нескольких парней и девушку, стоящих в неустойчивом пятне света перед ними. И Аслан, отметив в осанке и улыбке девушки спокойствие и чувственную силу, сказал себе — что она хороша, эта, наверняка крашенная блондинка. Он догадался, что эта та самая группа, причина шашлыка, вина и яркого костра, и что сейчас их поздравляют, и видно, что кто-то толкает речь. Пятно рвущегося света, две секунды — и оно уже в боковушке, вместе с людьми и их вином, и его мгновением внимания к блондинке.

Вдруг парень, один из четверых, тот, кто ближе к дороге, обернулся, наверное, привлеченный светом фар и шумом мотора. Он посмотрел на машину, но взглядом без улыбки попал Аслану прямо в глаза…

— Так выпьем же! — воскликнул нетерпеливый Виночерпий, в очередной раз сорвав смех и одобрение слушателей нудной на их взгляд речи, и поднял свой стаканчик.

— А я еще не все сказал — не отказался от длинных словесных намерений захмелевший Степаныч.

— А я устал записывать, — вежливо возразил тот.

Слушая множество реплик и не уделяя им особого внимания, Алексей не стал участвовать в общем разговоре, чувствуя отчуждение и отдаление, и нежелание борьбы с утренним вирусом свободы. Вокруг веселье, да и он, в общем-то, не грустит, тем более вино булькает в пластиковых стаканчиках, дымится шашлык и кажется, что рядом, в темноте, спрятавшись за ствол дерева или за горлышко пустой бутылки, притаился и пялится на них пока еще невидимый Вакх. Или Сатир. А может кто-нибудь попроще или посовременнее, переминаясь на козьих ногах.

За те несколько дней, что его не было, группа явно сдружилась и представляет сейчас если не семью, то отдельно взятое племя, главный лозунг которого — от каждого по возможности и каждому по тому же самому. Но на всех, пока еще не очень пьяных лицах, читается еще одно, похожее на девиз изречение — уверенность в завтрашнем дне, который будет таким же или очень похожим. А возможно и лучше — ярче солнце, теплее море, вкуснее каша, глубже вдохи. И так будет всегда, то есть до конца срока путевки и, конечно же, не успеет надоесть.

Слева ярко блеснули фары — это от ресторана, неслышно в треске дров и музыке кассетника, медленно покачиваясь на неровностях дороги, неторопливо покатили две машины. В основном свет их фар, и почему-то этот стандарт привлек рассеянное внимание Алексея, и он, оставив в тепле костра улыбку, посмотрел на всполохи белого света между стволов акаций. Он видел две эти "Волги" у ресторана, а Александр, уже знакомый с несколькими местными достопримечательностями, объяснил ему, что: "тридцать первая" — хозяйская", указав при этом на толстенького хачика с недобрыми и быстрыми глазенками. Но сейчас он смотрит на вторую машину, а свет сиротского фонаря осветил фигуру водителя — и Алексей прищурил глаза…

Как будто он узнал его, как будто знал. В короткое и неприятное мгновение случайной встречи взглядов Аслан подумал, или ему показалось, что глаза у парня чернее ночи. Это странно, он никогда его не видел, это абсолютно точно, но, кажется, что-то знакомое и одновременно точно неизвестное мелькнуло вспышкой пламени в его лице и тут же спряталось в ночи. Это просто совпадение, случайный взгляд случайного человека, возможно попавший в унисон случайной же мысли, выпитому и уже вымытому морской водой вину. Да еще усталость последних дней. Костер исчез, сломался в зеркале заднего вида, исчез и парень и его взгляд, неприятный, как неожиданный и подлый удар, но осталось ощущение, или предощущение возможности чего-то одного и невозможности другого.

Алексей отвел взгляд от проехавшего, угаданного между светом фар и габаритов автомобиля. У него прекрасное зрение, но щурить глаза — вредная привычка. Она срабатывает независимо от желания и как правило тогда, когда он не попадает в мишень, не получается важный выстрел. Он никак не избавится от этой раздражающей его привычки, верного признака нервов и досады на неудачу — но почему здесь и почему сейчас? Он не разглядел человека в кабине, да и не старался, и вновь вернулся к огню — дыхание жаркого пламени коснулось кожи. С той стороны мелькнул Денис, Степаныч важно пожал руку, Нина прицепила значок, улыбнувшись ему естественнее, чем остальным, и он заметил, что Лена заметила это. Чужая, она уже не из одной связки и не из сегодняшнего дня, "не друг и не враг, а так". А случайная заковырка случайно брошенного взгляда забылась, правда неизвестно — навсегда или надолго, запитая теплым вином из пластикового стаканчика.

* * *

10.

Мечта — семь дней, летом, на море. Июньское солнце немигающим глазом мертвого дьявола желтой топкой жарит вниз, без перерыва на облака ввинчиваясь в зенит. Рожденные где-то на границе тьмы, рассвета и вороватых бризов, облака без пощады уничтожаются им, и они, беззвучно умирая уже к завтраку, испаряются, как плевок кочегара на морковном чугуне печи. Вечно горящая бесконечность, желтая точка, плавящий глаз, полновластный хозяин всего под собой, даже моря, прогревая смолистые воды на метры вглубь и даря этим метрам жизнь и помыкая короткими тенями деревьев, солнечный глаз уже без удивления помогает понять загорающим сообществам на песке — почему негры черные. Чайки с равнодушной жестокостью лениво скользят в подымающихся потоках горячего воздуха, перекрикиваясь друг с другом дурными голосами. Мечта, но в прогретой зелени спутанных, как волосы непросыхающего алкаша водорослей прячутся мелкие ракушки, раскрыв свои острые створки.

Утро, и народ ленивым водоворотом уже потянулся в жерло огромной палатки — в столовку, нашпигованную, как украинская колбаса жиром, вымытыми в холодной воде алюминиевыми мисками и румяными поварихами. Алексей, кивнув знакомым лицам, с полотенцем в руке направился к длинному умывальнику — с пионерского лагеря известной системе. А вот и Лена, и Нина, и Людмила. Последняя, сбросив джинсовый скафандр, уже не так напоминает подростка, обнаруживая вполне женские формы, и именно они привлекают внимание сейчас, а стрижка — лишь дополнение, штрих выбранного на это лето стиля.

А Лена? Она и рядом с умывальником остается сама собой. Ее взгляд спокоен, а он почему-то и не вдруг устыдился своей неумытости и небритости.

— Доброе утро, — поздоровалась она.

"… — Скажи лучше, скажи, любишь ли ты меня?

— Я осведомлялась о твоих обстоятельствах, — продолжила Мисмис, и узнала, что твое имя Мурр, что ты не только сам живешь в изобилии и роскоши, у одного очень доброго господина, и пользуешься всякими благами, но вполне сможешь разделить их с нежной супругой. О, я очень, очень люблю тебя, милый Мурр!"

(Гофман. "Записки кота Мурра…")

— Доброе утро, — ответил ей Алексей. Его взгляд, соскользнув с острых граней ее глаз, зацепился за едва заметные ямочки на щеках. Свидетельство радости дню? А может насмешка? Или многозначность? Все может быть, а может и не быть.

— Поторопись, а то останешься без завтрака, — проговорила Людмила, любительница утренних каш и прозрачных построек.

— Он поторопится, — успокоила ее Лена.

— Я потороплюсь, — послушно согласился Алексей, прощупывая завернутое в полотенце зеркальце и окончательно утверждаясь в решении побриться. Конечно, Александр назовет его предателем, но голубоглазая заминка сделала свое дело, и смутно-ленивое поползновение превратилось в желание, ясное, как блик солнца на лезвии станка. Приговорена недельная бородка.