Александр Маркьянов - Сожженные мосты

• Название: Сожженные мосты
• Автор: Александр Маркьянов
• Жанр: Альтернативная история

Третья часть «Бремени Империи». Судьба народов и империй решается не во дворцах и не на дипломатических раутах. Тегеран и Багдад, Варшава и Вашингтон, Вена и Санкт-Петербург — везде идет невидимая и жестокая тайная война, в которой каждый вынужден отстаивать свое право на дальнейшее существование. И в этой войне нет непобедимых!

Все семь частей в одном файле.

Сетевая публикация

---

Ждали приказа…

Края брезента, прикрывавшего вход лениво трепал ветер, то и дело доносился перестук колес и гудки тепловозов. Станция жила собственной, почти мирной жизнью — и пассажиры скорых поездов, на коротких остановках с удивлением и тревогой вглядывались в выросший по правую руку от станции лагерь временного размещения. Настроение у людей, связанное с частичной мобилизацией казаков и предстоящей силовой операцией по ликвидации бунта было далеко не мажорным — кто-то встречал безрадостные новости о происходящем в Польше со злорадством, кто-то с тревогой, все — с озабоченностью, но никто — с равнодушием. Как то так получалось, что очередной мятеж и жуткие картины с улиц польских городов, с расправами над людьми, с беженцами — затрагивали всех людей Империи. Происходящее было диким — оно не вызывало злобы, желания расправиться, оно было именно диким, не укладывающимся в голове. Никто не мог понять и осознать — чего хотят те, кто подняли этот рокош, почему они ведут себя именно так и не иначе. Показательно — что в стране не произошло ни одного польского погрома, хотя поляки компактно жили во многих местах Империи. Люди воспринимали бунтующих не как поляков — а как сумасшедших, причем опасных сумасшедших, льющих кровь. Был создан и постоянно пополнялся фонд помощи беженцам, которых с каждым днем становилось все больше и больше.

Казаки же просто лежали на кроватях, отдыхая после напряженного дня, и лениво обменивались впечатлениями…

— Да… зараз врезали сегодня…

— Я думал, кишки выплюну там, на дистанции…

— Да еще жара, мы то бегали…

— По такой же жаре и бегали. Просто за бабской юбкой отвыкли…

— Гы…

— Ты за себя говори. Я так пробежал — и добре.

— Ты бирюк еще тот… Один и помрешь.

— Не, не один… Он с Наташкой Балакиревой…

— Язык укороти… Если не лишний.

Один из казаков — невысокий, резкий, весь как будто на шарнирах, протянул руку к тумбочке, пошарил там, нащупал привезенный из дома соленый и перченый сухарь. Закусил…

— Нет, а все таки браты казаки — не могу я в толк взять. Вот этим полякам что надо? Чего им не живется?

— С баб — на поляков…

— И правильно. А то до драки…

— Батя гутарил, как прошлый раз замиряли — стояли они в одном селе. Так гутарит там курени — не чета нашим, хоть и мы не бедствуем. По два по три этажа, все кирпич, гаражи для машин. У кого и забор из кирпича…

— Это сколько же стоит то… Забор из кирпича.

— Там не бедуют…

— Там спиртягу гонят. А потом продают. Спиртяга сама, если без акциза — знаешь, сколько стоит?

— Ну…

— Вот те и ну… В монопольку[532] зайди — так и выйдешь. У нас батя в монопольку — только по праздникам, кусается. Только если событие какое… отметить чинно. А там гонят… целые заводы там стоят.

— Это они спьяну что ли такое…

— Тю… башка дурья. Это они думаешь для себя что ли гонят? Если для себя так гнать — тут утонуть можно. На продажу гонят. Продают так, что на рубль десять делают. А разница — только что срок за это если за руку схватят.

— И обратно не понимаю. Что же им тогда надо?

— Мабуть думают, что граница голой останется, так они и будут гнать, только ловить их никто не будет.

— Граница голая, дали…

— Поди, перекрой…

— Гутарят, царя Польского мятежники вбили…

— Мятежники… А сынок — не хочешь?

— Отца что ли?

— Его. Сам на трон и сел.

— Вот гад — отца… Погоди, доберемся…

— До него доберешься. Он поди дрыснул уже…

— Офицеры гутарили — Австро-Венгрия независимость Польши признала. Как бы не брухнуться с ними.

Австро-Венгрия независимость Польши и в самом деле признала. В западной Польше уже стояли части австро-венгров, переодетые в новоиспеченных «польских жолнеров» — нашлась и форма и знаки различия и все остальное.

— А и брухнемся[533]. Видал, какую силищу к границе подтягивают. Я бы и зараз заполонил так кого, мабуть Георгия выслужим.

— Как бы тебя не заполонили. У Австро-венгров армия.

— Да какая там армия… Смех. Ты эту Австро-Венгрию на карте видел? Плюнуть и растереть.

— А если Германия?

— Вот тогда братцы… попали, в распыл пойдем.

— А германцам то зачем? Что им эта Польша?

— Да бес их знает…

— Не будет войны. Германия нашей нефтью правдается.

— А Австро-Венгрия? Тоже правдается.

— Ну так вот — кран перекроем и поглядим как жить будут.

— А что, гутарят в Польше силы много?

— Да какая там сила… Ну эти жолнеры — они что? Казаков выручим, они сейчас в осаде. А дальше — сами замирятся. Гутарят, мы на Варшаву пойдем.

— Не, на Варшаву должны десант высадить. Там аэродром у нас.

— А что, пошли по окрестностям прогуляемся?

— Чего ты тут не видел?

— Ну… на вокзале дамочки есть.

— Ага. Тебя жинка после этих дамочек с база то сгонит…

— Так не узнает…

— Еще бы… на этих дамочках дурных болезней как на шелудивом псе блох… Сиди уж… сынок…

— Тю… батя нашелся…

— Не, Степан дело гутарит. На вокзал и я не пойду.

— А что — говорят в Польше паненки хороши…

— Еще бы…

— Тихон… а Тихон…

Уже забывшийся Лучков подскочил на кровати.

— А? Подъем?

— Тю… вот дало то… Ты нам скажи друг любезный — у тебя дядя жинку с Польши привел?

— Ну…

— И как она?

— У дядьки и спрашивайте. Меня то что трясете…

— Так мабуть знаешь чего… по делу молодому…

— Тебе Петро зараз баз хорошо подметать — язык до пола свисает.

— Не, а что… я карту видел. Тут село недалеко — большое.

— Недалеко это где?

— На север. Дорогой… и потом поворот — как раз на него.

— Митяй, что у нас сегодня?

— Воскресение Христово… — издевательским тоном сказал Митяй.

— Значит, танцы там будут. Вот и будут тебе дамочки, зараз…

— А и любо. Пойдем, значит.

— У меня свояк на втором посту стоит. Пропустит зараз.

— Смотри, если соврал…

— Пошли, пошли…

Пошел со всеми и Тихон — особо ничего не думая, так, за компанию. Конечно, все понимали, что там где дивчины гарные — там и парубки местные, сердитые, а там где парубки местные — там не избежать драки. Драки с ними никто не боялся — наоборот, некоторые как раз и пошли в расчете на драку. Драка в России была уже национальной традицией, дрались на свадьбах, на танцах, пацаны в городах дрались районом на район, за что потом получали наказание розгами по заднице — но снова дрались. В селах дрались на Масленицу, а в казачьих станицах зимой, как Дон вставал — так каждые выходные драка. Обычно дрались холостые с женатыми, иногда молодые казаки с одной станицы шли в другую, иногда по льду — только чтобы подраться. Все это было не так безобидно, бывало, дрались и до трупов, но как иначе обратить на себя внимание понравившейся дивчины? Только джигитовкой лихой, да дракой… это если материальную сторону в расчет не брать.

И потому Тихон, выходя вместе со всеми из палатки, достал из кармана рюкзака заветную свинчатку — кастет, который сам сделал, подбросил его на ладони и сунул в карман…

Смеркалось… В поле горели костры — какая то из рот после ужина, разжившись где-то мясом решила поджарить его на углях, возможно и офицеры к ним присоединились. Наверняка и наказной… солдатам на довольствие от царя чарка водки в день полагается… вот и решили под водочку — да мяско. Но это было и хорошо — офицеров в лагере почти не было…

На втором посту — проезде между двумя тяжелыми бронемашинами, стояли двое казаков, один из ни, белобрысый, встрепанный какой-то поднялся со своего стула.

— Володь, ты чего…

— Да прогуляться решили по округе. Пустишь?

— А документ?

— Да какой документ, свояк…

— Без документа нельзя. Отпрашивайся у офицера.

Вместо ответ казачина, который решил их провести обнял по свойски часового, отвел его в сторонку, поговорили они о чем-то, потом махнул рукой — проходите…

— Тихо… Тихон, башку пригни — здоровый какой! Через тебя все дело испортиться может.

— Да сам тихо!

Волчьей цепочкой прокравшись мимо машин — благо у костров в поле в их сторону не смотрели, да и темновато уже было — вышли на шлях. Пошли к дороге — гудящей, не останавливающейся ни на минуту…

— Как же мы ее маханем?

— Через путепровод. Там должен быть.

— Мабуть песню затянем?

— Дурак, что ли?

Один из казаков шел, вывернул голову, смотря вверх, на насыпь, потом сказал.

— Братцы… машины то военные.

— А ты думал…

В украинском селе казакам, конечно же, не образовались.

Как-то так получилось, что хохол для казака, равно как и казак для хохла — первейший недруг. В свое время немало хохлов на земле казацкой поселились… хохлы были людьми прижимистыми, хитрыми — вот и скупали землицу то. А казакам то не любы были чужие люди на их земле, тем более что земля эта была автономией и управлялась Войском, и они с полным правом могли сказать, что это — их земля. А потом еще, как казаков на Восток переселяли — так многие туда уехали, благо там обзаведение хорошее давали — а хохлов еще больше на казачьей земле стало. Нельзя кстати сказать что это была «этнически ориентированная ненависть» — как выразился в одном из своих трактатов несколько месяцев проживший на казачьей земле германский корреспондент, от статей которого потом старики плевались. На западе вообще требуют не замечать национальность друг друга… но казаки исстари друг за друга держались и в обиду себя не давали. Были и драки с хохлами, были и анекдоты разные про хохлов, но стороны чувствовали некую грань. Ту самую, которую поляки так легко и бездумно перешли — а вот на Дону за эту грань не ступали.