Иван Майский - Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы)

• Название: Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы)
• Автор: Иван Майский
• Издательство: Узбекистан
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1980

Автор книги работал в посольстве СССР в Англии с 1925 по 1943 год, долгое время был послом в Великобритании. Бесценные свидетельства очевидца всей предвоенной и начала военной политической карусели. Особенно рекомендуется тем, кто искренне считает, что злой Сталин отказывался от союза с добрыми демократами, ради дружбы с нацистами.

Н.Стариков

---

Все это произвело на Гитлера отрезвляющее действие, и он решил временно отступить. 28 мая Риббентроп заверил чехословацкого посланника в Берлине Мастного в полном отсутствии у Германии враждебных намерений в отношении его страны, и античешская кампания, развернутая Геббельсом, на время стихла. Одновременно, однако, фюрер дал инструкции:

1) Гейнлейну создать дымовую завесу, вступив в переговоры с чехословацким правительством об урегулировании «судетского вопроса»;

2) военному командованию германской армии подготовить к 1 октября 1938 г. вооруженную агрессию против Чехословакии.

На пути к Мюнхену

Казалось бы, события 19–23 мая должны были наглядно продемонстрировать западным державам значение коллективной безопасности в борьбе с фашистской агрессией. Казалось бы, после майского опыта они должны были твердо сказать Гитлеру: стоп! А еще лучше — объединившись с СССР — поставить его на место. Если в мае Гитлер отступил в результате лишь некоординированных дипломатических демаршей Англии, Франции и СССР, то теперь, перед лицом трех объединившихся великих держав (да еще с перспективой эвентуального применения тех или иных сверхдипломатических средств), фюрер, конечно, не рискнул бы идти напролом. Да, но это означало бы сотрудничать с СССР, чего Чемберлен боялся пуще огня! Это означало бы также портить свою «большую» игру с Гитлером в плане «западной безопасности!» Нет, нет, Чемберлен не мог пойти на такой шаг. Успех в дни майского кризиса не только не вдохновил его, а скорее напугал.

Положение во Франции едва ли было лучше. Председатель совета министров Даладье был по своему характеру похож на тростник, окрашенный в цвет стали. В случае каких-либо затруднений или опасностей он обыкновенно начинал с высоких нот и угрожающих жестов, но очень быстро выдыхался и постепенно спускался до трусливого минора. Министр иностранных дел Бонне являлся махровым реакционером и политическим жуликом, яркий пример чего мы вскоре увидим. Командующий морскими силами Франции адмирал Дарлан был узколобым французским шовинистом и придерживался политической ориентации крайне правого толка. Его предок-моряк был убит в знаменитой битве 1805 г. под Трафальгаром, и Дарлан даже через 100 лет не мог простить этого ни Нельсону, ни вообще англичанам. Было известно, что Дарлан настроен антибритански. Крупнейшая военная фигура тогдашней Франции — генерал Вейган был человеком с опустошенной душой. Черчилль в своих военных мемуарах пишет:

«В течение всей жизни он питал глубокую неприязнь к парламентскому режиму Третьей республики. Будучи благочестивым католиком, он рассматривал катастрофу, которая обрушилась на республику (имеется в виду вторая мировая война. — И.М.), как божье наказание за ее пренебрежение к христианской вере»[89].

Таковы были лидеры. Что же касается более широкой прослойки верхушечных кругов французской буржуазии — пресловутых «200 семейств», — то их настроение лучше всего характеризовалось их тогдашним лозунгом: «Лучше Гитлер, чем Народный фронт».

В итоге Франция 1938 г. была великой державой второго ранга и в основном следовала за Англией. Третья республика находилась в состоянии глубокого разложения, и ее лучшие люди со страхом смотрели в лицо будущего.

У меня имеется следующая запись, сделанная мной в Женеве 16 сентября 1938 г., где я тогда находился на сессии Лиги Наций:

«M.M. (Литвинов) рассказывал о своих встречах… Разговор с Эррио носил прямо трагический характер. Самое интересное и самое важное в нем было — это откровенное признание Эррио, что Франции сейчас уже не под силу играть роль действительно великой державы; численность ее населения падает, финансы в полном расстройстве, внутренняя борьба обострена до крайности, авиация запущена, связи с Центральной и Восточной Европой подорваны и существуют больше номинально. Все это очень печально, но все это, к сожалению, факт. Скоро наступит момент, когда Франции придется делать выводы из создавшегося положения».

Настроения английской и французской верхушек после майского кризиса были, конечно, прекрасно известны Гитлеру. Какой вывод он мог сделать отсюда? Только один: продолжать, не теряя времени, свой шантаж.

И вот в течение двух летних месяцев 1938 г. на глазах у всей Европы разыгрывалась позорнейшая комедия. В Праге происходили переговоры между чехословацким правительством и Гейнлейном об урегулировании «судетского вопроса». Чемберлен и Даладье неизменно требовали от Бенеша: «Уступайте, уступайте Гейнлейну как можно больше!» Одновременно Гитлер инструктировал Гейнлейна: «Ни в коем случае не соглашайтесь на компромисс! Требуйте все больше и больше!» На столе переговоров то и дело появлялись различные «планы» урегулирования… Первый план… Второй план… Третий план… Хотя, согласно этим планам, Судеты должны были стать чем-то вроде «государства в государстве», Гейнлейн все еще был недоволен, ибо Гитлеру надо было до поры до времени сохранить «судетский вопрос» в качестве открытой раны между Германией и Чехословакией. Не ограничиваясь вопросами внутренней политики, Гейнлейн стал требовать отказа Праги от пактов взаимопомощи с СССР и Францией…[90]

В середине июля Гитлер начал кричать, что «его терпение истощилось» и что, если вопрос о Судетах не будет решен самым срочным образом, в ход пойдет «прямое действие». 18 июля в Лондон прибыл «личный адъютант» Гитлера — капитан Видеман и стал усиленно нашептывать в уши «кливденцев» (начиная с самого Чемберлена), что фюрер находится в состоянии бешенства и что дальнейшая оттяжка в решении «судетского вопроса» может иметь катастрофические последствия.

Британский премьер впал в панику, и вот тут-то его осенила «счастливая идея»: разрешить спор между Бенешем и Гейнлейном (читай: Гитлером) путей арбитража. Он даже нашел подходящего для этого человека — лорда Ренсимена. Все тут — «идея», план, исполнитель — были целиком продуктом чемберленовской инициативы. Это не помешало, однако, премьеру заявить 26 июля в палате общин, что Ренсимен посылается в Прагу «в ответ на просьбу чехословацкого правительства», которой никогда не было»[91]. Хороший образец правдивости Чемберлена!

Миссия Ренсимена

Кто такой был Ренсимен? Я хорошо его знал по англо-советским торговым переговорам 1932–1934 гг. Тогда он был британским министром торговли. По своему положению Ренсимен являлся крупным судовладельцем, по своей партийной принадлежности — либералом из реакционной группы Саймона. Он страдал глухотой и медленно соображал. Работать Ренсимен не любил, принадлежа к той категории британских сановников, которые царствуют, но не управляют. Во время торговых переговоров, продолжавшихся 15 месяцев, я видел Ренсимена только два раза: в день открытия переговоров и в день подписания заключенного соглашения. Все остальное с английской стороны делали другие. И вот человек такого склада и характера, да еще почти в 70 лет, должен был выступить в качестве арбитра в исключительно сложном и трудном международном споре!

4 августа 1938 г. миссия Ренсимена начала свою работу в Праге. Это была весьма своеобразная работа. Глава миссии сразу же повел себя в высшей степени многозначительно. На чехов он смотрел свысока и ограничивался в сношениях с ними чисто официальными рамками. Зато к судетским баронам он проявлял явное тяготение и под предлогом «изучения» их взглядов и настроений, охотно посещал их замки, охраняемые гейнлейновскими штурмовиками. Весь дух миссии и ее работы не оставлял сомнения, что она продолжает линию Чемберлена и ее «совет» чехословацкому правительству и народу сводится все к тому же: «Уступайте, уступайте как можно больше!» Уже во время пребывания миссии в Праге Бенеш предложил Гейнлейну четвертый план, который даже Ренсимен признал хорошим, и все-таки судетские лидеры его отвергли! Казалось бы, это должно было кое-чему научить английского «посредника и советника». Увы! Ренсимен сделал отсюда только один вывод: надо уступить еще больше. Не удивительно, что в конце твоего пребывания в Праге Ренсимен окончательно пришел к мысли, что «в интересах сохранения мира» Судетскую область надо изъять из Чехословакии я передать гитлеровской Германии.

Между тем время шло, и Гитлер делал все более грозные заявления. 15 августа он начал большие маневры с концентрацией войск в пограничных с Чехословакией Саксонии и Силезии. Немецкая пропаганда предрекала какие-то важные события в связи с предстоящим 5 сентября нацистским съездом, в Нюрнберге. Со страхом и волнением ждали речи Гитлера на съезде, которую он должен был произнести 12 сентября. В Лондоне среди «кливденцев» опять началась паника.

Британскому послу в Берлине Н.Гендерсону была послана инструкция позондировать почву о возможности личного свидания между Гитлером и Чемберленом.