Лидия Чуковская - Записки об Анне Ахматовой. 1952-1962

• Название: Записки об Анне Ахматовой. 1952-1962
• Автор: Лидия Чуковская
• Издательство: Время
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9691-0200-2, 978-5-9691-0211-8

Вторая книга «Записок» Лидии Чуковской переносит нас из конца 30-х – начала 40-х – в 50-е годы. Анна Ахматова, ее нелегкая жизнь после известного постановления 1946 года, ее попытки добиться освобождения вновь арестованного сына, ее стихи, ее пушкиноведение, ее меткие и лаконичные суждения о литературе, о времени, о русской истории – таково содержание этого тома. В это содержание органически входят основные приметы времени – смерть Сталина, XX съезд, оттепель, реабилитация многих невинно осужденных, травля Пастернака из-за «Доктора Живаго», его смерть, начало новых заморозков.

Эта книга – не только об Ахматовой, но обо всем этом десятилетии, о том, с какими мыслями и чувствами восприняли эту эпоху многие люди, окружавшие Ахматову.

---

И еще одна запись – того же – 1955 года: «…на закрытом партсобрании Союза писателей обсуждалось дело «Александрова – Еголина» …ЦК объявил этому «члену-корреспонденту Академии Наук " строгий выговор с предупреждением. Многие выступавшие требовали для Еголина исключения из партии, но Д. А.Поликарпов (секретарь Союза Писателей СССР, секретарь Московского городского Комитета КПСС. – Л. Ч.) сказал: «не нам переделывать постановления правительства»». («Дневник», с. 171, 223, 225, 286.)

113 …Не хочу с Лесючевским. – Николай Васильевич Kесючевский (1908–1978) – литературный критик, «автор статей о принципах партийности в литературе, о творчестве советских писателей» (КАЭ). Причастность Лесючевского к арестам Бориса Корнилова и Н. Заболоцкого в пору ежовщины была в пятидесятые годы уже широко известна; Борис Корнилов расстрелян, а Заболоцкий, отбыв срок, вернулся. После XX съезда, несмотря на то, что роль Kесючевского как доносчика была вполне доказана и партийная организация Союза Писателей требовала его исключения, он не только не был судим или исключен из Союза Писателей и из партии, но оставлен директором издательства «Советский писатель», членом Союза и членом партии по сию пору. Мало того: в 1973 году Лесючевский получил звание «заслуженного работника культуры РСФСР». – Написано в 1977 г.

Роль «заслуженного работника культуры» (скончавшегося в 1978 году), еще более велика и страшна, чем это представлялось мне в 77-м. Теперь, в 1991-м, известно больше. В тридцатые годы Лесючевский служил консультантом в НКВД и писал свои рецензии по прямому заказу. Мало этого: в январе 1940 года, в результате хлопот многих литераторов, следователь прокуратуры Ручкин, намереваясь пересмотреть дело Заболоцкого и облегчить его участь, вызвал Лесючевского и предложил ему изменить свирепые формулировки своих прежних показаний против поэта. Тогдашняя благожелательность прокуратуры объясняется, вероятно, энергичным заступничеством целой группы литераторов: В. А. Десницкий, старый большевик, критик-марксист, написал письмо Сталину; в Прокуратуру были посланы письма П. Антокольского, Н. Асеева, А. Гитовича, М. Зощенко, В. Каверина, Н. Тихонова. В хлопотах о Заболоцком, по свидетельству его сына, Никиты Николаевича, приняли также участие А. Фадеев, Н. Степанов, В. Шкловский, К. Чуковский. Ленинградское отделение Союза Писателей образовало специальную комиссию – в составе Л. Рахманова, Ф. Князева, И. Груздева, Н. Степанова, М. Лозинского, которые тоже направили в прокуратуру письмо. Однако Лесючевский, вызванный в прокуратуру, остался непоколебим: на все настойчивые предложения следователя смягчить прежние формулировки своих обвинительных показаний, Лесючевский отвечал отказом. А формулировки были, например, такие (о поэме Н. Заболоцкого «Торжество земледелия»): «Только заклятый враг социализма, бешено ненавидящий советскую действительность, советский народ, мог написать этот клеветнический, контрреволюционный гнусный пасквиль». Или: «…творчество Заболоцкого является активной контрреволюционной борьбой против советского строя, против советского народа, против социализма». (Оба доноса – и на Бориса Корнилова и на Н. Заболоцкого теперь опубликованы: см. ЛР, 10 марта 1989 г.)

Отказываясь отречься от своих прежних доносительных формулировок, Лесючевский таким образом не дал прокуратуре возможности сделать к освобождению поэта ни единого шага. И написал еще один донос – на следователя. По-видимому, власть у него была немалая. (См.: «Невский проспект», 1990, декабрь, № 2.) Н. Заболоцкий – один из немногих арестованных, оказавших упорное сопротивление следователям, вплоть до физического. И ничего не подписавший. О том, что пришлось ему перенести по милости Н. Лесючевского, подробно написано им в очерке «История моего заключения».

«История…» впервые была опубликована по-английски, за границей. По-русски в нашей стране вышла впервые в № 3 журнала «Даугава» за 1988 год, затем в сборниках «Серебряный век» (М., 1990) и Н. Заболоцкий. Избранные сочинения (М., 1991), а также – в «Библиотеке «Огонька»» (1991, № 18).

«История», написанная Заболоцким, подробно рассказывает не только о пытках, применявшихся следователями к заключенным, но и о том сопротивлении, духовном и физическом, которое одинокий и безоружный поэт оказывал своим палачам. – Продолжено в 1991 г.

114 А. Блок. Сочинения в 2-х томах / Составление, подготовка текста, вступительная статья и комментарии Вл. Орлова. М., 1955.

115 Строки из записи, сделанной Блоком 29 октября 1911 г.: «В Москве Матисс, «сопровождаемый символистами», самодовольно и развязно одобряет русскую иконопись – «французик из Бордо»». Указ. соч., т. 2, с. 422.

116 Стихи, обращенные к Ахматовой, см. в сб.: Марина Цветаева. Версты. Вып. 1. М., 1922, а также «Двухтомник-Ц», т. 1.

117 «Внутренняя рецензия», о которой идет здесь речь, – это рецензия членов редколлегии симоновского «Нового мира» на роман «Доктор Живаго», представленный автором по договору осенью 1956 года. В рецензии был обоснован отказ. Опубликована же она была только через два года, в самый разгар травли Пастернака, сразу после присуждения Пастернаку Нобелевской премии; то есть уже новой редколлегией, возглавляемой А. Т. Твардовским. Однако основной упрек, послуживший к отклонению романа и, естественно, встревоживший Анну Андреевну, содержался уже во «внутренней рецензии» 1956 г.:

«Встающая со страниц романа система взглядов автора… сводится к тому, что Октябрьская революция была ошибкой, участие в ней, для той части интеллигенции, которая ее поддерживала, было непоправимой бедой, а все, происходящее после нее – злом…»

«Письмо» было опубликовано в «Литературной газете» в 1958 г. – см. примеч. на с. 329–330.

118 По-видимому, речь идет о портрете, воспроизведенном в сб. «Воспоминания» на с. 402.

О своих портретах работы Тышлера А. А. записала: «Ал. Тышлер. Серия рисунков. Ташкент. 1943. ул. К. Маркса, 7…» Далее в записи следует неполный перечень тех, у кого в руках подлинники: «…у А. Гинзбург, Р. Зеленой, Ф. Раневской…» (там же, с. 702). Многие рисунки Тышлера из этого цикла опубликованы в журнале «Литературная учеба», 1989, № 3, на с. 152–157. (Они приводятся как иллюстрации к очерку Флоры Сыркиной об Ахматовой и Тышлере под заглавием «Без котурнов».) О том, как создавался цикл, рассказал и сам художник. См.: А. Г. Тышлер. Я помню Ахматову. – «Воспоминания», с. 401. В том же сборнике (на с. 702) цитируются слова Ахматовой:

«…я встретила художника – Александра Тышлера, который так же, как Модильяни, любил и понимал стихи. Это такая редкость среди художников!»

1957

119 Автобиографический очерк, в котором Пастернак упоминает о «Подорожнике», писался им в 1956-м и перерабатывался в 1957 году. Из текста очерка ясно, что Пастернак имел в виду именно книгу «Вечер», но по ошибке назвал ее «Подорожником»:

«Лучи садившегося осеннего солнца бороздили комнату и книгу, которую я перелистывал. Вечер в двух видах заключался в ней. Один легким порозовением лежал на ее страницах. Другой составлял содержание и душу стихов, напечатанных в ней. Я завидовал автору, сумевшему такими простыми средствами удержать частицы действительности, в нее занесенные. (Это была одна из первых книг Ахматовой, вероятно, «Подорожник»)». – Борис Пастернак. Люди и положения // НМ, 1967, № 1, с. 225. См. также «Пятитомник-П», т. 4, с. 328–329.

120 ..я молчу и притворяюсь оглохшей. – Речь идет о настойчивых просьбах Бориса Леонидовича принять Ивинскую – одну или вместе с ним. А. А. упорно сопротивлялась. После очередного отказа, прозвучавшего по телефону в присутствии Льва Адольфовича Озерова, – Ахматова объяснила ему:

«Она доконает его. Авантюристка! Это понимают все, кроме Бориса». (Лев Озеров. Разрозненные записи // «Воспоминания», с. 598.) См. 97, а также с. 359 настоящего тома.

121 Гнев Анны Андреевны обрушился на книжку Л. И. Страховского: Leonid Strakhovsky. Craftsmen of the Word: three poets of modern Russia. Gumiljov, Akhmatova, Mandelstam. Cambridge, 1949.

(Леонид Страховский выступал иногда под псевдонимом Чацкий, – но не Шацкий, как по ошибке называла его А. А. Неодобрительный отзыв о книге Страховского см. также в разъяснении 181.)

В «Пятистопных ямбах» (в которых, по словам Ахматовой, запечатлен «душевный разрыв» между нею и Гумилевым) читаем такие строфы:

.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .
Теперь мой голос медлен и размерен,
Я знаю, жизнь не удалась… и ты,

Ты, для кого искал я на Леванте
Нетленный пурпур королевских мантий,
Я проиграл тебя, как Дамаянти
Когда-то проиграл безумный Наль.
Взлетели кости звонкие, как сталь,
Упали кости – и была печаль.

Сказала ты, задумчивая, строго:
– «Я верила, любила слишком много,
А ухожу, не веря, не любя,
И пред лицом Всевидящего Бога,
Быть может, самое себя губя,
Навек я отрекаюсь от тебя».

(журнал «Аполлон», 1913, № 3)

По мнению Анны Андреевны, многие страницы книги Страховского написаны со слов поэтессы Ирины Одоевцевой (1895–1990), «Такое может изобрести только баба»… «Яд, яд обо мне», восклицает Ахматова. Между тем, Одоевцева в своих воспоминаниях («На берегах Невы», Вашингтон, 1967 и М., 1988) говорит об Анне Андреевне весьма уважительно. Книга Одоевцевой, несомненно, изобилует большими погрешностями – но неуважения к Ахматовой в ней нет. Беда там другая: недостоверность. Мыслимо ли, например, через десятилетия по памяти воспроизводить живые диалоги?