Лидия Чуковская - Записки об Анне Ахматовой. 1952-1962

• Название: Записки об Анне Ахматовой. 1952-1962
• Автор: Лидия Чуковская
• Издательство: Время
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9691-0200-2, 978-5-9691-0211-8

Вторая книга «Записок» Лидии Чуковской переносит нас из конца 30-х – начала 40-х – в 50-е годы. Анна Ахматова, ее нелегкая жизнь после известного постановления 1946 года, ее попытки добиться освобождения вновь арестованного сына, ее стихи, ее пушкиноведение, ее меткие и лаконичные суждения о литературе, о времени, о русской истории – таково содержание этого тома. В это содержание органически входят основные приметы времени – смерть Сталина, XX съезд, оттепель, реабилитация многих невинно осужденных, травля Пастернака из-за «Доктора Живаго», его смерть, начало новых заморозков.

Эта книга – не только об Ахматовой, но обо всем этом десятилетии, о том, с какими мыслями и чувствами восприняли эту эпоху многие люди, окружавшие Ахматову.

---

215 По-видимому, А. А. имела в виду статью К. Чуковского о Бальмонте, а также следующие строки из Предисловия к книге «От Чехова до наших дней»:

«Период, о котором я говорю в этой книжке, характеризуется, раньше всего, тем, что впервые отдал всю русскую литературу во власть города… все это создано в городе, городом и для города, и я нарочно взял наименее городского поэта, Бальмонта, чтобы обнаружить, что и он, романтик старинного закала, почти всецело сложился под давлением вывесок, газет и тротуаров». (К. Чуковский. От Чехова до наших дней. 2-е изд., доп. СПб.: Т-во Издательское Бюро, 1908, с. 8.)

Той мысли, что в поэзию вошел город, целиком посвящена и более ранняя статья Корнея Чуковского. См. «О современной русской поэзии» – Ежемесячные литературные и популярно-научные приложения к журналу «Нива», 1907, № 3, стб. 391.

216 Статья Марины Цветаевой «Эпос и лирика современной России» имела подзаголовок: «Владимир Маяковский и Борис Пастернак». Опубликованная впервые в Париже в 1932—33 году (в журнале «Новый град», в № б и № 7), статья эта широко распространилась в Москве в машинописных копиях лишь в пятидесятые годы; опубликована же была в Советском Союзе впервые в 1967-м. (См. журнал «Литературная Грузия», № 9.) Позднее печаталась во втором томе цветаевских «Сочинений в двух томах» (с купюрами; М., 1980) и полностью в сборнике, составленном Л. Мнухиным и Л. Озеровым: Марина Цветаева. Об искусстве. М.: Искусство, 1991.

О той же статье см. с. 515–516 настоящего тома.

216аВпервые в Советском Союзе рассказы Франца Кафки, переведенные С. Аптом, появились в № 1 журнала «Иностранная литература» в 1961 году. Роман же «Процесс», переведенный Р. Райт-Ковалевой, вышел у нас лишь в 1965-м – см. книгу: Франц Кафка. Роман. Новеллы. Притчи. М.: Прогресс.

217 …обращено к тому высокому поляку. – Речь идет о стихотворении «В ту ночь мы сошли друг от друга с ума» (№ 75). Высокий поляк – Юзеф Гутен Чапский (1896–1993) – живописец, публицист, автор эссе и мемуаров. Выпускник петербургского университета, кавалерийский офицер, участник двух мировых войн. В сборнике «Анна Ахматова. Requiem» (М.: Изд-во МПИ, 1989, с. 170) Р. Д. Тименчик указывает: «…В сентябре 1939 года [Чапский] попал в плен и был отправлен в лагерь под Старобельском вместе с двумя тысячами других польских офицеров. Чапский и 78 его товарищей были переведены в июне 1940 года в другой лагерь – в Грязовец под Вологдой. В конце августа 1941 года в лагерь прилетел польский генерал Андерс, который 14 августа был доставлен в Кремль прямо с Лубянки и договорился со Сталиным о создании польской армии в России… Скоро выяснилось, что пятнадцати тысяч пленных офицеров нигде нет. Никто даже не мог ничего о них рассказать. В их числе оказались и две тысячи старобельских товарищей Чапского. Андерс поручил Чапскому их розыск… В 1942 году Чапский ведал культурной работой в штабе генерала Андерса в Янги-Юле под Ташкентом».

В Ташкенте, на вечере у А. Толстого, Чапский познакомился с Анной Ахматовой – а впоследствии и со мной. Вечер у А. Толстого, где он читал польские стихи, Ахматова читала – свои, и вечер, проведенный наедине со мною, подробно описаны Чапским в книге «На бесчеловечной земле». Именно глава об этих двух вечерах в дополненном виде переведена на русский язык и напечатана в «Вестнике русского христианского движения» – через 40 лет – в 1989 г., в № 156, с. 157–163. Мое имя там не упоминается, но речь во втором отрывке идет обо мне.

Оказавшись за границей, Юзеф Чапский опубликовал три книги воспоминаний о своем пребывании в Советском Союзе: в 1944 году – «Воспоминания о Старобельске», в 1946-м – «Тайна Катыни» и в 1949-м – «На бесчеловечной земле». Книги переведены на многие языки мира.

С 1948 года Юзеф Чапский стал членом редколлегии и постоянным сотрудником польского журнала «Культура», выходящего в Париже. Как художник он считал себя последователем французских постимпрессионистов.

О Чапеком см. также «Записки», т. 3.

1960

218 Тамара Григорьевна Габбе заболела раком в 1958—59 годах и скончалась 2 марта 1960 года. Она умирала дома. Почти безотрывно дежурила я возле ее постели. Была я и при ее последнем вздохе – вместе с А. И. Любарской (приехавшей из Ленинграда) и С. Я. Маршаком.

219 Юрий Анненков. Портреты. Петербург: Petropolis, 1922.

22 °Cтроки из стихотворения «По широким мостам… Но ведь мы все равно не успеем» – см.: Георгий Адамович. Чистилище. Стихи. Книга вторая. Петербург, 1922, с. 11. В настоящее время, через 68 лет, стихи эти в России напечатаны снова – см. саратовский журнал «Волга», 1990, № 12, с. 128.

221 Привожу наиболее возвышенные строфы, относящиеся к Сталину, из поэмы Твардовского «За далью даль». (См.: «Правда», 29 апреля 1960 г., глава «Так это было»… Выделено всюду мною.)

…Когда кремлевскими стенами
Живой от жизни огражден,
Как грозный дух он был над нами, —
Иных не знали мы имен.
. . . . . .
Так на земле он жил и правил,
Держа бразды крутой рукой.
И кто при нем его не славил,
Не возносил – найдись такой!
.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .
То был отец, чье только слово,
Чьей только брови малый знак —
Закон. Исполни долг суровый —
И что не так,
Скажи, что так…
.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .
Ему, кто вел нас в бой и ведал,
Какими быть грядущим дням,
Мы все обязаны победой,
Как ею он обязан нам…
.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .
Безмолвным строем в день утраты
Вступали мы в Колонный зал,
Тот самый зал, где он когда-то
У гроба Ленина стоял.
.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .
В минуты памятные эти —
На тризне грозного отца —
Мы стали полностью в ответе
За все на свете —
До конца.

222 Верстка моей книги «В лаборатории редактора» (М.: Искусство, 1960). Я предпочитаю второе издание, вышедшее в 1963 году: оно в меньшей степени искажено цензурой.

223 Евгения Михайловна Берковская (1900–1966) – приятельница Анны Андреевны, интеллигентная одинокая женщина с неудавшейся профессиональной и личной судьбой. Смолоду Е. Берковская, одаренная музыкальным слухом и голосом, пыталась стать певицей; после неудачи – сделалась машинисткой, зарабатывала себе на жизнь вязанием шерстяных шапок и кофточек. Одно время служила в плавательном бассейне. К нужде присоединилось бытовое неустройство: после войны Е. Берковская потеряла комнату и скиталась по чужим углам.

224 Бранит отрывок из романа Хемингуэя… злейшая пародия на «Прощай, оружие!» – А. А. имеет в виду отрывок из романа Эрнеста Хемингуэя «За рекой, в тени деревьев» – отрывок, напечатанный 7 мая 1960 г. в «Литературной газете» под названием «Расскажи мне что-нибудь о войне».

…«– Есть один отличный бифштекс, – сообщил возвратившийся Gran Maestro.

– Возьми его, дочка… Хочешь с кровью?

– Да, пожалуйста, с кровью.

. . . . . .

– А тебе много пришлось воевать?.. Ты расскажешь?

– Достаточно.

– А сколько ты убил?

– 122 верных. Не считая сомнительных.

– И совесть тебя не мучит?

– Никогда».

(См. также: Эрнест Хемингуэй. Собр. соч. в 4-х томах. Т. 2. М.: Худож. лит., 1982.)

225 Привожу копию моей заметки, обнаруженную мною после смерти моего отца у него в архиве.

«Впервые Анна Андреевна прочитала мне кусок поэмы в Ленинграде в 1940 году.

Я была в такой степени ошеломлена новизной, что спросила у автора:

– Это чье?

В следующую секунду я поняла все неприличие своего вопроса. Конечно, это – Ахматова, но какая-то новая, другая Ахматова.

В чем же новизна – не темы, не содержания – а самого стиха?

Не только в мощном, открытом напоре ритмической волны, сменившем дробность и сдержанность ритма. Но и в сочетании необыкновенной конкретности приемов изображения – с отвлеченностью изображаемого. Желтой люстры безжизненный зной, перо, задевшее о верх экипажа, муравьиное шоссе – все эти, по определению Пастернака, «прозы пристальной крупицы", которые в стихотворениях Ахматовой служили созданию реальности – в «Поэме», оставшись столь же конкретными, одевают плотью, овеществляют невещественное, отвлеченное. Материализован не только хоровод призраков; на наших глазах материализуются и понятия:

И была для меня та тема,
Как раздавленная хризантема
На полу, когда гроб несут…

Ахматова сама, как и ее героиня, смотрит «смутно и зорко"; это тот же пристальный взгляд, какой был у нее прежде, но устремлен он на нечто «смутное", зоркостью своей он фиксирует не черты природы и человека, не облака, вылепленные грубо, не айсберги мороза, не голос или глаза; нет, он овеществляет отвлеченности: век, время, романтизм, процесс памяти. Ахматова как бы трогает рукой звук, цвет, мысль, чувство, самую память. От этого резкого столкновения конкретного с отвлеченным, понятия с раздавленным цветком – и рождается то зеленое бесовское пламя, которое там и здесь вспыхивает в поэме; та новая гармония, которая ранит и пленяет слух.