Лидия Чуковская - Записки об Анне Ахматовой. 1963-1966

• Название: Записки об Анне Ахматовой. 1963-1966
• Автор: Лидия Чуковская
• Издательство: Время
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9691-0209-5, 978-5-9691-0213-8,978-5-9691-0201-9

Третий том «Записок» Лидии Чуковской охватывает три года: с января 1963 – до 5 марта 1966-го, дня смерти Анны Ахматовой. Это годы, когда кончалась и кончилась хрущевская оттепель, годы контрнаступления сталинистов. Не удаются попытки Анны Ахматовой напечатать «Реквием» и «Поэму без героя». Терпит неудачу Лидия Чуковская, пытаясь опубликовать свою повесть «Софья Петровна». Арестовывают, судят и ссылают поэта Иосифа Бродского… Хлопотам о нем посвящены многие страницы этой книги. Чуковская помогает Ахматовой составить ее сборник «Бег времени», записывает ее рассказы о триумфальных последних поездках в Италию и Англию.

В приложении печатаются документы из архива Лидии Чуковской, ее дневник «После конца», её статья об Ахматовой «Голая арифметика» и др.

---

Переводы Анны Ахматовой опубликованы в 7-м и 8-м томах этого издания.

144 20 мая 1964 года была составлена «Информация КГБ при СМ СССР об обсуждении творческой интеллигенцией судебного процесса над И. Бродским». «Информация» подписана В. Семичастным, недавно сменившим А. Шелепина на посту председателя КГБ. Привожу выдержки из этой секретной справки:

«Осуждение Бродского вызвало различные кривотолки в среде творческой интеллигенции.

В значительной степени этому способствовала член Союза писателей Вигдорова Ф. А., по собственной инициативе присутствовавшая на суде и составившая необъективную стенографическую запись хода процесса…

Члены Союза писателей А. Чуковская, Р. Орлова, А. Копелев оценивают процесс над Бродским как «рецидив печально известных методов произвола». Поэтесса Н. Грудинина считает, что во время суда над Бродским было допущено «беззаконие".

Поэт Е. Евтушенко, прочитав материалы Вигдоровой, заявил, что процесс над Бродским пахнет фашизмом, нарушается законность…

Следует отметить, что наиболее активно муссируются слухи вокруг дела в кругах творческих интеллигентов еврейской национальности.

Вследствие достаточно широкого распространения материалов Вигдоровой, они стали достоянием буржуазной прессы. Об этом свидетельствует тот факт, что 13 мая 1964 года в английской газете «Гардиан» опубликована клеветническая статья некоего В. Зорза, в которой излагаются, а в некоторых случаях дословно цитируются выдержки из собранных Вигдоровой материалов. Комитет госбезопасности принимает меры к розыску лиц, способствовавших передаче тенденциозной информации по делу Бродского за границу» (см.: Елена Якович. «Дело» Бродского на Старой площади // АГ, 1993, № 18, с. 6; Л. Лазарев. «Колесики и винтики» // Октябрь, 1993, № 8, с. 184). – Примеч. ред. 1996.

145 Руденко, Тикунов объяснены раньше; напоминаю читателю, что Л. И. Брежнев не был еще в это время главой партии и государства, как Н. С. Хрущев, но занимал уже в ту пору высокий пост председателя Президиума Верховного Совета СССР.

146 Леонид Федорович Ильичев (1906–1990) – с 1961 по 1965 секретарь ЦК по идеологии.

147 Привожу ответ Ленинградской Прокуратуры (23.V.1964, № 4-1079):

«Гр. Чуковской Л.

Ваша жалоба, адресованная в Отдел культуры ЦК КПСС, рассмотрена.

Как видно из материалов дела, Бродский систематически не занимался общественно-полезным трудом и начиная с 1961 г. сменил 13 мест работы. В последнее время он нигде не работал, находился на иждивении своих родителей-пенсионеров, и игнорировал неоднократные предупреждения сотрудников милиции о необходимости трудоустройства.

Поэтому постановление нарсуда от 13 марта 1964 г. о его выселении из Ленинграда является правильным. Срок выселения определен с учетом данных о личности Бродского, и оснований к опротестованию постановления нарсуда в настоящее время не усматривается.

При этом возвращаю приложенные к жалобе копии писем, письменное изложение дела, запись – на 47 листах.

Начальник Отдела по надзору

за рассмотрением в судах уголовных дел

Советник юстиции Вороданков».

148 Вот и моя «Софья Петровна» не увидит света. – Незадолго до этого разговора я побывала у Валентины Михайловны Карповой (р. 1915), главного редактора издательства «Советский писатель» и главной, до той поры, поклонницы моей повести. Мне хотелось разузнать, сколько времени, по ее мнению, продлится запрет. В ответ на мои расспросы Карпова буркнула, не отрываясь от бумаг, во-первых: «я всегда говорила вам, что повесть ваша идейно порочна» (чего она не говорила никогда) и, во-вторых, «будьте еще благодарны издательству, что мы не требуем с вас деньги обратно». Последний ответ навел меня на мысль, что имею право требовать с издательства деньги – я, потому что по закону за принятую рукопись издательство, в любых обстоятельствах, обязано выплатить автору весь гонорар полностью (подробнее см.: «Процесс исключения», с. 182, 183).

149 Лев Николаевич Гумилев был арестован впервые при случайной «облаве» и пробыл в заключении всего десять дней – в 1933 году; вторично – в конце октября 1935 года (вместе с Н. Н. Пуниным); третий раз – 10 марта 1938-го и в четвертый – б ноября 1949 года. В общей сложности Л. Н. Гумилев пробыл в заключении тринадцать с половиной лет.

150 О Елене Сергеевне Булгаковой – см. «Записки», т. 2, «За сценой»: 204. Я познакомилась с нею в Ташкенте: одно время я жила в том же общежитии на улице Жуковского, 54, где и она. Мимо моего окна проходила лестница, которая впоследствии была воспета Ахматовой в стихотворении «Встреча» из цикла «Новоселье» (БВ, Седьмая книга). Когда я, осенью 1942 года, выздоравливала от тифа, Елена Сергеевна читала мне вслух «Мастера и Маргариту». В Москве мы встречались редко.

151 Привожу отрывки из записей Р. Орловой, сделанных тогда же:

В. М. ЖИРМУНСКИЙ:

«В конце марта мы отмечали пятидесятилетие «Четок», книги, установившей славу Ахматовой в русской поэзии… Пятьдесят лет – время немалое, такой промежуток времени отделяет смерть Пушкина от возникновения русского модернизма. Однако, как вы видите и показываете своим присутствием, стихи не устарели. Мы собрались здесь, чтобы слушать стихи большого русского поэта, стихи уже классические, но еще современные, переведенные теперь на все языки мира.

…Ахматова создала много замечательных стихов. Далеко не все появились в печати. Но ответственность не на поэте, а на известных обстоятельствах эпохи культа личности…»

АРСЕНИЙ ТАРКОВСКИЙ:

«Музе Ахматовой свойственен дар гармонии, редкий даже в русской поэзии, в наибольшей степени присущий Боратынскому и Пушкину. Ее стихи завершены, это всегда окончательный вариант. Ее речь не переходит ни в крик, ни в песню, слово живет взаимосвечением целого… Мир Ахматовой учит душевной стойкости, честности мышления, умению сгармонировать себя и мир, учит умению быть тем человеком, которым стремишься стать…

Язык Ахматовой связан с языком русской прозы. Ее произведений не коснулся великий соблазн разрушения формы, то, что характерно для Пикассо, Эйзенштейна, Чаплина».

ЛЕВ ОЗЕРОВ:

«Долго ли еще будет тетрадкой эта всеми ожидаемая книга?»

(«Мы жили в Москве», с. 281–283. О выступлении В. М. Жирмунского см. также: Лев Шилов. Анна Ахматова. М.: Знание, 1989, с. 10.)

152 В доказательство той мысли, что современники воспринимали Анну Ахматову как наследницу Блока, привожу отрывки из письма к ней Ларисы Рейснер, посланного из Афганистана и помеченного 24 января 1921 года:

«…Газеты, проехав девять тысяч верст, привезли нам известие о смерти Блока. И почему-то только Вам хочется выразить, как это горько и нелепо. Только Вам – точно рядом с Вами упала колонна, что ли, такая же тонкая, белая и лепная, как Вы. Теперь, когда его уже нет, Вашего равного, единственного духовного брата, – еще виднее, что Вы есть, что Вы дышите, мучаетесь… Ваше искусство – смысл и оправдание всего. Черное становится белым, вода может брызнуть из камня, если жива поэзия. Вы радость, содержание и светлая душа всех, кто жил неправильно, захлебывался грязью, умирал от горя. Только не замолчите – не умирайте заживо» (Лариса Рейснер. Избранное. М., 1965, с. 518).

Ту же мысль, хотя и совсем другим тоном и более лаконически выразил и К. Чуковский. 17 марта 1922 года он записал у себя в Дневнике:

«Если просидеть час в книжном магазине – непременно раза два или три увидишь покупателей, которые приходят и спрашивают:

– Есть Блок?

– Нет.

– И «Двенадцати» нет?

– И «Двенадцати» нет.

Пауза.

– Ну так дайте Анну Ахматову!» (К. Чуковский. Дневник. М.: Сов. писатель, 1991, с. 194).

Примеч. ред. 1996: Сохранились записи Лидии Чуковской для статьи «Ахматова и Блок». Там, в частности, говорится: «Ахматова (а не братья Блока по символизму: Белый, Сологуб), Ахматова виделась и видится как наследница и продолжательница Блока. В наследство от него она получила не только «тревогу» и «уменье писать стихи " (как сама написала однажды на одной из своих ранних книг, ему в дар). Она получила от него в наследство Россию. Когда Россия на минуту очнулась – в 60-е годы – и взглянула на себя глазами поэта, она поняла: на блоковский престол взошла Ахматова. <… >

Ахматова называла Блока: «человек-эпоха» и «Как памятник началу века / Там этот человек стоит».

Сама она – тоже памятник. И – началу века и продолжению века. В «Эпилоге» к «Реквиему» она просит воздвигнуть ей памятник против тюрьмы. А в начале своей жизни, в молодости, она жила теми же приметами эпохи, что и Блок. И тем же предчувствием гибели, что и он. <…>

Все страшные предчувствия Блока сбылись в последующие годы, уже после смерти его; и с блоковским чувством истории, и с герценовской неразделимостью «общего» с «частным " – воплотила в своей поэзии Анна Ахматова. <… >