Лидия Чуковская - Из дневника. Воспоминания

• Название: Из дневника. Воспоминания
• Автор: Лидия Чуковская
• Издательство: Время
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9691-0495-2

Отрывки из дневника включают записи о Т. Г. Габбе, о К. Симонове («Полгода в «Новом мире»), Борисе Пастернаке, Иосифе Бродском и Александре Солженицыне. Прочитанные вместе эти заметки, сделанные в разные годы, показывают, что С. Маршак был прав, сказав о первой работе Лидии Чуковской («Памяти Т. Г. Габбе) – «это и есть ваш жанр». Записи о Борисе Пастернаке и «Памяти Т. Г. Габбе» подготовлены к печати автором, а остальные – отобраны посмертно на основе дневника Лидии Чуковской.

К «Отрывкам из дневника» примыкает очерк «Предсмертие» – о последних днях Марины Цветаевой, тоже написанный автором на основе своего дневника. В книгу вошли также воспоминания о Фриде Вигдоровой и об академике А. Д. Сахарове.

---

Тут начался новый этап моего общения с Андреем Дмитриевичем. Из личного он перешел в письменный. С его стороны это были поздравительные телеграммы – Новый год, день рождения, «поздравляем с французской премией «Свободы»», «получил такую-то, посланную вами, книгу, благодарю». Это были открытки, написанные рукою Елены Георгиевны и подписанные «Андрей – Люся», или «Люся – Андрей», и, наконец, довольно длинные письма Андрея Дмитриевича. Разумеется, я писала как можно чаще. Мы сознавали, что письма идут через Лубянку, и это наносило большой ущерб содержанию нашей переписки.

Расскажу сначала об одной телеграмме. Она вызвана была попыткой Сарры Эммануиловны Бабенышевой повидаться с Сахаровым в Горьком. Приехала туда, захватив с собой подарок: любимый Андреем Дмитриевичем сухой шоколадный торт. Встретивший ее у дверей дежурный незамедлительно переправил ее в милицию (благо, напротив) на допрос: зачем, почему, с какой целью она приехала. «Повидаться с друзьями». Ей купили обратный билет в Москву. Она уехала, взяв с участкового начальника обещание, что торт будет от имени приезжей доставлен адресату. Через несколько часов я получила телеграмму от Сахаровых: «Грустно едим торт без Сарры». Торт был передан по назначению, московского же адреса Сарры Эммануиловны они не знали, но хотели с благодарностью известить нас, что о ее приезде осведомлены. Нам тоже было важно узнать, выполнил ли начальник свое обещание.

Приведу несколько примеров из драгоценных писем Андрея Дмитриевича.

«…Если я чувствую себя свободным, то в частности потому, что стараюсь в своих действиях исходить из своей конкретной нравственной оценки и не считаю себя связанным ничем, кроме этого», – писал он в одном письме.

А в другом, гораздо позднее:

«…Больная спина и межреберная невралгия давно в прошлом, вообще мне в этом году относительно повезло по сравнению с тем, что было три года назад. Но если так будет повторяться каждые три года моего пребывания в Горьком, я долго не выдержу (это моя любимая шутка, и если я Вам ее уже писал, простите)…»

Эту «шутку» он писал впервые и это была единственная полученная мною от него жалоба.

Приведу еще один отрывок – из письма, посланного в отсутствие Елены Георгиевны:

«Отвечаю с некоторым стеснением на Ваши «бытовые» вопросы.

Я не болею, т. е. в основном здоров. Картошку, свеклу, капусту, морковь, яблоки, гранатовый сок, хлеб, конечно, я ношу себе сам – кто же еще – но не пудами, так что это не предмет для беспокойства; также сам ношу в прачечную крупные вещи (вызвать на дом мы не имеем возможности) и стираю мелкие, подметаю и мою пол и т. п. – все это меня совсем не затрудняет. Я давно умею готовить такие блюда, как щи из свежей капусты, картошку, мясной суп, гречневую кашу, и, конечно, – ежедневную вареную свеклу, и еще кое-что…»

А вот другой отрывок, пожалуй, самый существенный:

«…Я сказал – будем надеяться, и сразу вспомнил разговор с одним замечательным литовцем ночью в Вильнюсе после суда над Сережей8. Он сказал (приблизительно) – хорошо жить, когда есть надежда. Но надо научиться жить и когда никакой надежды нет. Все же я думаю, что он не совсем прав – просто сильные люди переносят в трагической ситуации предмет своих надежд в иную, более идеальную (или наоборот) плоскость…»

3

И вот началось пятое действие драмы.

Сначала осенью 1981 года, они оба, Андрей Дмитриевич и Елена Георгиевна, объявили голодовку с требованием визы в Америку Лизе Алексеевой к ее жениху. Длилась она 17 дней и совершенно изнурила обоих. Своего они, однако, добились: Лиза получила визу и уехала.

Следующая голодовка началась в мае 1984 года. Андрей Дмитриевич потребовал, чтобы Люсю отпустили в США для свидания с родными и лечения. Совершалась она при обстоятельствах трагических: Елена Георгиевна – под следствием, а он насильно отвезен в больницу и подвергнут мучительному физически и унизительному морально насильственному кормлению.

И то же весною 1985 года – относительно него вторично. Он еще раз объявил голодовку и снова был насильно отправлен в больницу, снова не сдался и снова подвергся принудительному кормлению.

В одну из этих смертельно опасных голодовок, о которых мы, москвичи, могли только смутно догадываться, не имея вестей из Горького, случилось вот что. За время ссылки Андрея Дмитриевича возник у нас обычай посылать в Горький ко дню его рождения подарки – очень скромные, кто что придумал, кто что мог. К ежегодному 21 мая. Так поступили мы и в мае 1985 года. Обычной ответной телеграммы не последовало. Но примерно через неделю Лена Копелева, соседка и друг Сахаровых, внезапно получила по своему адресу фанерный ящик, в котором оказались аккуратно уложены все наши подарки. Мы головы себе ломали, что это может означать. На ящике стоял обратный адрес отправителя: «г. Горький, проспект Гагарина, 214, кв. 3, Елена Боннэр». И наконец кого-то осенило: адресата, чей день рождения мы празднуем, нет дома. Его увезли. Куда? В тюрьму? Или снова в больницу, где его увечили, а не лечили? Оказалось, в больницу. У Елены Георгиевны не было другого способа известить нас о приключившейся новой беде.

С жестоко подорванным сердцем вышел из трех голодовок Андрей Дмитриевич. Вышел «на волю», то есть снова на проспект Гагарина, 214.

4

В 1985 году во главе страны стал Михаил Сергеевич Горбачев. Сахаров сразу послал ему срочное письмо с требованием освободить невинно заключенных, в частности, как можно скорее – умирающего в Чистопольской тюремной больнице Анатолия Марченко.

16 декабря 1986 года в квартире дома по проспекту Гагарина в течение двух часов поставили телефон. А еще через несколько часов туда позвонил Михаил Сергеевич и объявил Андрею Дмитриевичу и Елене Георгиевне разрешение вернуться в Москву. «Благодарю вас», – ответил Сахаров со свойственной ему учтивостью и сразу осведомился, дошло ли письмо и приняты ли меры к освобождению политических заключенных. Михаил Сергеевич ответил неопределенно.

23 декабря 1986 года Сахаровы вернулись в Москву. Несколько сотен человек восторженно встречали их на вокзале.

5

И вот Сахаров – депутат Верховного Совета. Сахаров – член Межрегиональной группы. В Верховном Совете его не желают слушать, свистом и топотом мешают ему говорить. Но сквозь свист и топот он заставляет выслушивать себя до конца.

После его возвращения в Москву встречались мы гораздо реже, чем прежде. Когда я приходила на улицу Чкалова навестить их и повидаться с Руфью Григорьевной, к которой я была очень привязана, меня встречали там так же приветливо, как и раньше. Но я чувствовала, что хозяева на пределе сил, и приходила редко.

14 декабря 1989 года Андрей Дмитриевич Сахаров, вернувшись с очередного заседания Верховного Совета и готовясь к завтрашнему – скоропостижно скончался.

6

Однако мне не хочется кончать свой рассказ на этой печальной и всем памятной дате.

Хочется вспомнить другое, для него более благополучное время. У Сахарова дача в Жуковке. Однажды летом 1975 года я приехала туда навестить его. Андрей Дмитриевич повел меня осматривать городок, в самом деле вполне музейный. С нами шел его трехлетний внук Мотя. Мы шли по дороге. Сахаров мне показывал: вот это дача Шостаковича. А вот дача его великого учителя Игоря Евгеньевича Тамма. А вот тут жили Ростропович и Вишневская. А вот тут (мы втроем вошли на опустелый участок), тут, в этом флигеле одно время жил Солженицын. Видите? Это наискосок от меня…

Мы снова вышли на дорогу. Шли мы не быстро, а быстрый Мотя то и дело убегал вперед. Убежит и вернется. Прикоснется на минуту к коленям Андрея Дмитриевича, задерет высоко голову, чтобы увидеть его лицо, и снова побежит впереди нас по дороге. И снова вернется. И снова убежит вперед, словно получив от прикосновения к коленям, к голосу новый заряд сил. Сил для жизни.

Вспоминая об этом счастливом дне, я думаю о том, что каждый из нас получал от соприкосновения с Андреем Дмитриевичем новый душевный – духовный! – заряд.

Заряд – для каждого особенный, но сильный. Быть самим собой. Поступать так, как тебе диктует совесть.

Сентябрь 1994 г.

Комментарии

Лидия Чуковская вела подробные дневники на протяжении всей своей жизни. Сохранились ее записи за 1938–1996 годы. Дневники легли в основу ее «Записок об Анне Ахматовой» (Т. 1–3. М.: Время, 2007). Они же послужили опорой для написания повестей и воспоминаний – таких как «Спуск под воду», или «Предсмертие».

Отрывки из дневника о Борисе Пастернаке Лидия Корнеевна сама подготовила к печати, и они были опубликованы в сборнике «Воспоминания о Борисе Пастернаке» (М.: Слово, 1993, с. 408–442).

Дневниковые записи «Памяти Тамары Григорьевны Габбе» также подготовлены к печати автором. Однако напечатаны они с небольшими сокращениями лишь посмертно (Знамя. 2001. № 5).

«Полгода в «Новом мире» – дневник о непродолжительной работе Лидии Чуковской в редакции «Нового мира» в 1946–1947 годах.