Юрий Каменецкий - Мелочи жизни

• Название: Мелочи жизни
• Автор: Юрий Каменецкий
• Издательство: Дрофа - Лирус
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-87675-077-8

«Мелочи жизни» — современный городской роман о жизни так называемого среднего класса, преимущественно интеллигенции — учителей, инженеров, врачей, художников-модельеров и др. Роман хорош тем, что будни этих людей, полные забот, радостей, тревог, описаны увлекательно, за ними наблюдаешь неотрывно, с возрастающим интересом — он читается как напряженный психологический детектив, написанный живо, с грустной веселостью и сочувствием к действующим лицам — нашим современникам..

---

Не сказав ни слова, Маша вышла из кабинета, с наслаждением громко хлопнув дверью.

Семендяева буквально отскочила от селектора при появлении Маши. Но та даже не взглянула на Семендяеву. Маша думала только о том, как бы поскорее выбраться из этого дома.

Анатолий Федорович очень не любил провожать гостей. Особенно внуков. Во-первых, приходили редко. И прощание означало нескорую встречу. А во-вторых, сиди теперь, нервничай, жди, когда она из дома позвонит, сообщит, что добралась благополучно.

Поэтому, выйдя в прихожую, старик постарался сократить процедуру и на традиционный Юлин поцелуй в щеку ответил невнятно:

— Пока, пока.

— Ну пока, дед.

Юля успела привыкнуть к стариковской сдержанности на пороге. Она даже иногда с удовольствием повторяла при случае: «Долгие проводы — липшие слезы».

Но когда Юля открыла дверь, Анатолий Федорович не выдержал:

— Юль, ты там с мамой... Постарайся повнимательнее, хорошо?

Юля сделала вид, что не понимает.

— С Марией Петровной в смысле? А что это вдруг? Анатолий Федорович тут же пожалел, что начал, да еще на пороге, трудный разговор, но отступать было поздно и не в его характере. Впрочем, говорить внучке правду он тоже не хотел. И сказал уклончиво:

— Ну... Ей сейчас лучше не волноваться.

— С чего вдруг такая трогательная забота? Неужто ожидается прибавление в семействе?

— Тьфу ты! Да я не об этом совсем! Просто... Отец уехал... Знаешь, она же не привыкла...

— Ничего, дед. Ты за нее не волнуйся, — неожиданно холодно сказала о матери Юля. — Пусть лучше она сама за себя волнуется. — И, еще раз чмокнув деда, девушка убежала.

Анатолий Федорович постоял в изумлении, посмотрел на уплывающую кабину лифта и... вернулся домой.

Приехав домой, Маша не находила себе места. Первый порыв прошел, и она еще и еще раз думала о себе, Сергее, Шведове. Ей хотелось быть с Игорем. Себе-то она могла в этом признаться. Хотела. Кроме того, она очень хотела помочь Сергею. И получалось, что есть мудрое решение сразу всех проблем.

Маша подошла к телефону и набрала номер.

— Але, добрый день. Шведова, пожалуйста... Как — нет? А когда будет? Да, это я, Регина. Угу, спасибо.

Положив трубку, Маша уставилась в одну точку, не слыша, что телефон почти сразу зазвонил.

Наконец, преодолев оцепенение, она сняла трубку.

— Але... Да, Игорь... Да, я звонила...Я...Я хотела тебе сказать, что я согласна...

Игорь Андреевич вздохнул не с облегчением, а как человек, совершивший что-то для него безумно важное и невероятно сложное, почти невыполнимое...

— Ну вот и славно, Машенька. Я знал, что ты умная девочка. Целую тебя.

Шведов положил трубку и тут же включил селектор.

— Регина? Солнышко, зайди, пожалуйста, ко мне. Регина уже давно была на месте и отозвалась немедленно:

— Сию секунду, Игорь Андреевич...

Регина встала из-за стола и исчезла в кабинете шефа. Как только дверь за ней закрылась, сидевшая рядом Семендяева включила селектор. Леночке ужасно хотелось услышать, чем закончилась история с Машей и контрабандой.

Шведов усадил Регину в кресло для посетителей и, помолчав, начал издалека.

— Послушай, солнышко, тут нужно уладить одно дельце...

— Я слушаю вас, Игорь Андреевич...

Регина, как всегда, была готова на все ради шефа и дела.

Семендяева почти прижалась ухом к селектору.

Глава двадцатая. «ЧЕРТОВСКИ КРУТАЯ КЛАССИКА»

Углубившись в проверку контрольных, Маша не замечала, что происходит в учительской. Двумя фломастерами, красным и синим, делала она рутинную эту работу, в которой внимания и автоматизма было, пожалуй, поровну.

Между тем почти все ее коллеги ушли, и только завуч, Антонина Павловна Вышегородцева, еще медлила.

— Машенька, — наконец заговорила она, — а сколько может стоить сейчас такой свитер, что на вас?

Маша оторвалась от работы, растерянно подняла глаза, виновато поежилась.

— Как, простите?.. Вы что-то спросили, Антонина Павловна?..

— Да, милая, — по-прежнему глядя не прямо на Машу, а на ее отражение в зеркале, проговорила завуч. — Я поинтересовалась ценой вашего свитера.

— Не помню уже, он ведь неновый. Антонина Павловна понимающе усмехнулась.

— А тогда сколько было? Нули, милая, я сама могу приписать...

— Вы же знаете, что от темы цен я шарахаюсь, — Маша виновато развела руками, — она ни на какие другие темы не позволяет соображать.

— Ой, я бы тоже с удовольствием от нее «шарахнулась», да не отпускает, подлая! Нет, вообще, Машенька, вы у нас загадочная... вы самая закрытая, пардон, штучка... разве не так? — Антонина Павловна нацепила на лицо фальшивую улыбку. — А взгляд, главное, ясный-ясный... чистый-чистый!

— Но вы-то уж точно знаете, — стремительно среагировала Маша, — на самом деле он лживый-лживый...

Казалось бы, сейчас, когда ее прямо провоцировали, ей легче легкого было сорваться в тональность склоки, вражды — но нет, только горькая ирония чуть-чуть искривила ее губы. Терпимость, покой, чуть ли не толстовское «непротивление злу»...

— Ну зачем же так?! — наступала завуч. — На самом деле все сложнее — да? Чего уж кругами ходить, когда я сама видела, какие интересные визиты вам делаются...

Машу аж передернуло, но, взяв себя в руки, она так же кротко переспросила:

— Чего вы хотите, Антонина Пална?

Однако завуч приняла эту кротость за «разоружение», готовность каяться, словом, за то, чего, собственно, и ждала, на что надеялась в тоскливом своем одиночестве.

— Господи! Ну чего я могу хотеть? — Она непроизвольно прижала руки к груди. — Что мне-то обломится от того, что я видела или слышала, какой такой интерес? Да просто поговорить! Просто немного откровенности бабской — она же теперь ничем не грозит вам, никакой «аморалкой»!..

Маша встала, не разбираясь, что проверено, что не проверено, сложила листочки контрольных стопкой.

— Я буду предельно откровенна, Антонина Пална, дорогая... а не пошли бы вы к черту?

Услышав последнюю фразу запивавшая водой какую-то таблетку завуч поперхнулась, закашлялась и, жадно глотая воздух, схватилась за горло.

— Вам плохо? — немного испуганно спросила Маша. Но Антонина Павловна уже взяла себя в руки.

— Да? Могу себе представить... Супруг в командировку укатил? Свободная птаха?

Маша горько усмехнулась.

— Очень вы сильны в психологических тестах, играх—да? А можете вообще непобедимой стать. Для этого все ваши отгадки понимайте с точностью до наоборот. — Резко повернувшись, Маша направилась к телефону.

Сергей вернулся домой. Он сидел на тахте, обнявшись с детьми, усталый и изможденный.

— Пап, а разве в тюрьме не стригут под нулевку? Сергей потрепал сына по волосам.

Для Сашки это всего лишь развлечение, которое выпало на долю отца. Ему даже в каком-то смысле завидно...

— Кого-то еще ниже нуля стригут! — ответила за отца Юля. — А нашего папку за что? Давай, Сашунь, еще спрашивай. Спроси про арестантскую пижаму в полоску... Про кандалы спросить не забудь!

Саша надулся и обиженно посмотрел на сестру. Сергей расхохотался, хотел помирить детей, но зазвонил телефон.

— Вас внимательно слушают, — схватила трубку Юля. Лицо ее вдруг замкнулось, губы сжались. — Да. Я сейчас дам папу.

Звонила Маша.

— Дашь, когда я тебя об этом попрошу! — раздраженно выпалила она. — Я еще с тобой не договорила!

— Ай эм сори... — поморщилась Юля.

— Может быть, ты хотя бы поздороваешься?

— Привет...

— Ты собираешься возвращаться домой? — строго спросила Маша.

— Боюсь, пока не получится.

— Что значит не получится?! Это еще почему?!

Юля прикусила губу, стараясь сдержаться. Она не хотела ругаться с матерью. Сегодня не хотела. При отце.

— Потому что! — все еще резко ответила она и уже спокойнее объяснила: — Я нужна Кате. Ты же знаешь, что у Аленки в саду карантин и с ней некому сидеть.

— Но сегодня ты могла бы остаться? — настаивала Маша.

— Нет, я обещала Кате подменить ее.

— И долго это будет продолжаться?

— Я думаю, до тех пор, по крайней мере, пока я нужна изза Аленки.

Маша помолчала немного и с трудом спросила:

— Может быть, есть другие причины?

— Может быть, — Юля не хотела говорить на эту тему. — Все, даю отца. Кстати, в дверь звонят, по-моему...

В дверь и на самом деле звонили. Юлино «по-моему» произнесено было лишь потому, что звонок был какой-то несмелый и один. Передав отцу трубку, она направилась в коридор.

— Машуль, ну когда ты уже?! — нежно проговорил в трубку Сергей.

— Скоро, скоро, — Маша тихо «чмокнула» трубку. — Уже практически пришла.

— Как-то тебя плохо видно, — в тон ответил Сергей.

— Там действительно кто-то пожаловал? — поинтересовалась Маша.