Александр Алтунин - На службе Отечеству

• Название: На службе Отечеству
• Автор: Александр Алтунин
• Жанр: Биографии и Мемуары

Аннотация издательства:

Герой Советского Союза генерал армии Александр Терентьевич Алтунин прошел по фронтовым дорогам Великой Отечественной войны сотни огненных верст. О своем участии в боях под Смоленском, в Крыму, в Белоруссии, на берегах Вислы и в Германии он рассказал в повествованиях мемуарного характера "Повесть о тревожной молодости" и "Звезды над Вислой", вышедших в Воениздате Они и легли в основу этой книги. Автор дополнил их главами о своей довоенной жизни и о своей службе в Вооруженных Силах в послевоенные годы.

---

— Живы! Молодец Корецкий, сберег людей!

Я понимал радость ротного командира, его гордость за своих подчиненных, за того же командира 1-го взвода старшего лейтенанта Сергея Корецкого — молодого, но бесстрашного офицера.

Дело в том, что взвод Корецкого форсировал Вислу утром, когда немцы уже вели ураганный обстрел реки. Во время переправы вражеский снаряд повредил один из плотов. Под тяжестью груза начали разъезжаться бревна, и командир миномета растерялся. Все это видел Корецкий, находившийся на соседнем плоту.

— Расчет, покинуть плот! — распорядился Корецкий. Старший лейтенант прыгнул в кипящую от разрывов Вислу, подплыл к бойцам:

— Спокойнее, товарищи. Не дать разойтись бревнам. Беречь миномет и боеприпасы.

Рвались снаряды, вспарывали воду фашистские мины, но минометчики продолжали плыть к противоположному берегу. Не случайно спустя несколько дней в наградной лист на коммуниста старшего лейтенанта Сергея Ивановича Корецкого лягут слова: "…Во время форсирования Вислы проявил отвагу и мужество. Под ураганным огнем противника сумел сберечь личный состав и материальную часть оружия". Как было не гордиться командиру роты таким подчиненным!

Не успели отгореть костры в пойме Вислы, как прилетела новая группа фашистских самолетов и начала утюжить нас. Рев сирен, грохот взрывов, ходит ходуном земля, в глазах, ушах, носу — пыль. Дым застлал траншеи, окопы, ходы сообщения. На нашем клочке горит все, что еще не выгорело за день. А самолеты продолжают пикировать, сбрасывать все новые и новые бомбы.

Першило в горле, гудело в голове, хотелось пить.

Я приподнялся, выглянул из окопа: земля вместе с обожженным кустарником волнами покатились на меня. Было такое ощущение, что находишься на палубе корабля и тебя качает шторм. Рядом протирал глаза сержант-наблюдатель. Он что-то говорил мне, тряс головой, но я ничего не слышал. Лишь спустя минут десять — пятнадцать стало легче, хотя в ушах продолжало звенеть, а голову словно сжимало обручами.

— Ну и зверствует, — крутил головой капитан Пресняков. — Еще один такой налет, и можно к праотцам угодить.

— Это они нам мстят за последнюю контратаку. Насчет же праотцов — до этого не дойдет: солнце заходит. Разве что сейчас вновь полезут. Отправь посыльных в роты с приказом быть готовыми к отражению противника.

Тем временем угасал день. Тяжелый, кровавый для нас день. Трудно выразить словами, да и вообще вряд ли возможно описать, сколько пришлось вынести и выдержать на этом небольшом плацдарме, потратить моральных и физических сил для его удержания, как и рассказать о совершенных людьми подвигах. Никто не жалел ни крови, ни жизни во имя выполнения задачи.

В ожидании помощи мы продолжали приводить себя в порядок. Противник не прекращал изнурительного артиллерийско-минометного огня. Снаряды и мины нередко выводили из строя людей.

Не помню уже, в котором часу вечера возле НП остановились санитары. С носилок донесся стон.

— Кого несете, ребята? — спросил у бойцов капитан Пресняков.

— Партийного секретаря, — степенно ответил пожилой.

— Что?! — невольно вырвалось у меня. — Лейтенанта Малыгина?

— Его, товарищ капитан. Во время артналета зацепило, и серьезно.

Выбежав из окопа, остановился у носилок. Плечо и шея парторга батальона были перехвачены бинтами, сквозь которые сочилась кровь. Широкоскулое лицо Малыгина побледнело, нос заострился, на губах свернувшийся черный сгусток.

— Как же ты не уберегся, Василий Федорович?

Малыгин приоткрыл веки, отыскал меня глазами, попробовал улыбнуться, но гримаса боли исказила его лицо. Кусая побледневшие губы, Малыгин выдохнул:

— Это ты, командир? Зацепило некстати.

Смотрел я на Василия Федоровича, и сердце сжималось. Не хотелось расставаться с этим умным и добрым человеком — человеком большого сердца. Вчера вечером, обходя готовившихся к форсированию реки людей, встретил его у самой кромки воды. Парторг в обычной своей манере, неторопливо, но внятно, разъяснял бойцам, как управляться с лодкой. Увидев меня, выпрямился.

— Продолжайте, Василий Федорович. Ребята, наверное, из степей?

— Так точно, товарищ капитан, степняки, из Сальщины. Вижу, с робостью смотрят на плоскодонки. Решил помочь.

Лейтенант некоторое время разъяснял бойцам вопросы, связанные с предстоящим форсированием, попутно интересовался их настроением. Довольный и возбужденный, разыскал меня. Мы еще раз обговорили расстановку коммунистов по лодкам. Василий Федорович охарактеризовал назначенных на время выполнения задачи парторгов групп, их заместителей.

— Ну а вам придется с последним эшелоном форсировать, — произнес я.

— Да что вы, товарищ капитан?! Как же я могу, когда коммунисты будут на плацдарме, здесь оставаться? Прошу вас разрешить пойти мне в первой группе. Здесь и капитан Бухарин управится.

Лейтенант еще несколько минут вежливо, но' настойчиво доказывал необходимость своего присутствия в первых рядах десанта. И упросил-таки меня.

Высадившись с группой на остров, Малыгин атаковал боевое охранение противника. В критические минуты отражения одной из контратак противника вышел из строя расчет станкового пулемета. Фашисты приближались. Василий Федорович бросил взгляд вправо, влево. Неподалеку в воронке увидел командира пулеметного взвода, окликнул его. Младший лейтенант обернулся.

— К пулемету! — показал Малыгин на одиноко стоявший "максим".

Рядом пробегал старшина 6-й роты. Парторг остановил его:

— Вторым номером к младшему лейтенанту!

Офицер и старшина бросились выполнять приказание. Сам Малыгин броском переместился на фланг роты. Бойцы, увидев партийного секретаря, облегченно вздохнули. Командир взвода вышел из строя, и появление Василия Федоровича их, естественно, обрадовало.

Малыгин проверил диск, саперной лопатой подровнял стол, закрепил сошники "дегтяря", поправил бруствер. Делал все быстро и ловко.

Сейчас личный пример парторга был лучше любой другой агитации. Замысел противника рассечь оборону роты провалился.

Долг. Какое емкое это понятие и вообще, и для партийного работника в частности! Для него нет мелочей — все важно, все необходимо, от солдатского быта до того, о чем думает, чем живет боец. Именно так и строил работу с людьми Василий Федорович Малыгин — человек большого жизненного опыта и щедрой души. У него всегда находилось слово для бойца и командира. Одного похвалит, второму подскажет, третьему посочувствует… Смотришь — человек ожил, улыбается и работа у него спорится.

Василий Федорович обладал особым даром вызывать людей на откровение. Так получилось, что после его прибытия в батальон на второй или третий день в задушевной беседе я выложил ему всю свою короткую жизнь. Не таясь рассказал о себе и он. С этого вечера мы как-то сблизились. И где было особенно трудно, посылал туда Малыгина. Знал: где парторг — там будет порядок.

Не был исключением и этот трудный день. Парторг батальона находился там, куда направлялось острие фашистских атак, но пули миновали Малыгина. И вот, когда фашисты успокоились, — ранен.

Жаль было расставаться с Василием Федоровичем, но ничего не поделаешь — война есть война. Я опустился на колено, пожал ослабевшую руку парторга.

— Быстрее возвращайся. Буду ждать.

Санитары подняли носилки и понесли лейтенанта Малыгина к переправе. Я смотрел вслед процессии, а в ушах слышался его голос: "Вернусь, обязательно вернусь, командир!"

К сожалению, наша новая встреча на фронтовых дорогах с ним не состоялась. Больше года Малыгин валялся по госпиталям, врачи латали его истерзанное тело. На госпитальной койке он встретил День Победы. В конце концов его могучий организм победил недуг. Демобилизовавшись из рядов Советской Армии, Василий Федорович Малыгин работал начальником лесопункта на Киевщине, трудился на Черниговщине, в Прикарпатье, в Архангельской области. Спустя двадцать с лишним лет он разыскал меня.

— Узнаешь, командир? — до боли знакомым голосом, не доходя несколько шагов, заговорил коренастый мужчина с огромной курчавой бородой.

— Василий Федорович?!

— Я, Александр Терентьевич, я, командир ты мой.

Мы обнялись, крепко, по-солдатски, обнялись. Разговорились.

Со многими ставшими близкими для меня людьми нас разъединила в тот день военная судьба. Осколком снаряда был ранен старшина Александр Петров человек редкого мужества. Он прибыл к нам в марте, имея за плечами солидный стаж подпольной работы в тылу врага. На украинском Полесье диверсионная группа Петрова взрывала эшелоны врага, уничтожала полицаев, громила небольшие вражеские гарнизоны, вела разведывательную работу. Группа подготовила базу для создания крупного партизанского отряда под командованием С. Ф. Маликова.