Филипп Александр - Королева Виктория

• Название: Королева Виктория
• Автор: Филипп Александр
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-235-02973-6

Королева огромной империи, сравнимой лишь с античным Римом, бабушка всей Европы, правительница, при которой произошла индустриальная революция, была чувственной женщиной, любившей красивых мужчин, военных в форме, шотландцев в килтах и индийцев в тюрбанах Лучшая плясунья королевства, она обожала балы, которые заканчивались лишь с рассветом, разбавляла чай виски и учила итальянский язык на уроках бельканто Высокородным лордам она предпочитала своих слуг, простых и добрых Народ звал ее «королевой-республиканкой» Полюбив цветы и яркие краски Средиземноморья, она ввела в моду отдых на Лазурном Берегу Страстная натура, она почти до безумия любила своего Альберта и, овдовев в сорок два года, до самой смерти слепо следовала лютеранским принципам своего немецкого принца.

Это биографическое повествование без всяких прикрас рассказывает о пылкой и неистовой Виктории.

Перевод осуществлен по изданию:

Alexandre F., de L 'Aulnoi В

La Derniere Reine. Victoria 1819—1901.

Paris: Robert Laffont, 2000

---

В Англии либералы набирали очки. В свои восемьдесят три года Гладстон был популярен как никогда прежде. Даже за границей «Great Old Man» (Великий старец), или сокращенно G.O.M., снискал восторженное отношение к себе журналистов. Новые выборы должны были состояться в июле, и, увы, на сей раз тоже избирательная кампания либералов велась с большим размахом, с частыми и многолюдными митингами. В Эдинбурге Роузбери произнес речь, которую королева сочла «почти коммунистической».

В результате случилось худшее из того, что можно было представить себе. После череды потерь близких ей людей Виктории вновь пришлось ставить во главе правительства своего злейшего врага. Но на этот раз она уполномочила Понсонби передать ему, что она будет «решительно отстаивать все, что касается чести, достоинства и безопасности обширной империи, которая ей доверена и которую она намерена передать в целости и сохранности своим детям и детям своих детей». И добавила, что она собирается сменить премьер-министра, но не политический курс. В своем дневнике она записала: «Мне кажется, это вина нашей несовершенной конституции, хотя она и признана за образец во всем мире, что я должна расстаться с прекрасным правительством, каким было правительство лорда Солсбери, хотя никаких жизненно важных показаний к этому нет, как нет и никаких особых причин, кроме результатов выборов». Она не видела в этом никакого противоречия. Виг Мельбурн проводил в жизнь консервативную политику. Пальмерстон начинал свою карьеру, будучи членом партии тори, а затем стал либералом. Пиль был лидером тори, когда боролся за введение свободной торговли. А хамелеон Дизраэли вообще множество раз менял свои позиции.

Гладстон же, увы, не собирался отказываться от своей программы: гомруль для Ирландии и реорганизация палаты лордов, не желавшей принимать этот закон.

Виктория находилась в Осборне, когда Солсбери подал ей в августе прошение об отставке. Пароходы курсировали туда-сюда с новыми и старыми министрами. «Я никогда не забуду свою последнюю встречу с королевой в мою бытность министром», — записал в своем дневнике верный соратник Дизраэли семидесятивосьмилетний Гаторн-Харди. Протягивая ему руку для поцелуя, королева разрыдалась. Она в очередной раз не смогла сохранить нейтралитет, как предписывалось ей правилами. Она писала лорду Лансдауну, вице-королю Индии, что она «более чем когда-либо чувствует необходимость опираться в Индии на такого здравомыслящего человека, каким является вице-король... Поскольку великие интересы государства, империи и Европы вверены в дрожащие руки злобного старика, который потерял чувство реальности... Это ужасное испытание, но, благодарение Богу, оно не должно затянуться надолго. Среди нового большинства уже произошел раскол, и всё теперь будет зависеть от того, как проголосуют ирландцы».

Она страшилась ветра перемен, гулявшего по стране. Новый военный министр Кэмпбелл-Баннерман счел недопустимым оставлять на посту главнокомандующего британскими войсками герцога Кембриджского, занимавшего это место со времени своего возвращения из Крыма в 1856 году. А его коллеги-министры протестовали против дополнительной работы, возложенной на их секретарей: королева отказывалась принимать документы, отпечатанные на машинке. Следовало подавать ей бумаги только в рукописном виде, поэтому секретари были вынуждены переписывать все документы.

А Виктория между тем обсуждала со своими министрами лишь вопросы второстепенной важности. Она совсем потеряла интерес к политике и предоставила Гладстону возможность решать все проблемы с Понсонби, исповедовавшим либеральные взгляды, впрочем, как и почти все при дворе. Премьер-министр сохранил список тем, которые он затронул во время аудиенции, данной ему королевой в ноябре:

1.    Вопросы к королеве о ее здоровье.

2.    Туман в Лондоне и Виндзоре.

3.    Придворный поэт Уильям Ватсон.

4.    Вдовствующая герцогиня Сазерленд.

5.    Румынская свадьба: дочь Аффи Мисси должна выйти замуж за Фердинанда Румынского.

6.    Лорд Актон: королеве его пока еще не представили...

7.    Состояние здоровья леди Кимберли.

8.    Правда ли, что один из племянников миссис Гладстон до сих пор преподает в Итоне?

9.    Настоятель Уэлсли.

10.    Настоятель церкви в Питерсборо.

11.    Состояние здоровья епископа Рочестерского.

12.    Бедственное положение сельскохозяйственных рабочих (ее величество, казалось, была склонна винить во всем «огромный импорт»).

13.    Создание комиссии по этой проблеме (не пожелала).

Ни одного принципиального вопроса затронуто не было.

Гладстон называл эти аудиенции «очковтирательством». Для королевы «очковтирателем был он». Она никак не хотела смириться с тем, что он, будучи в таком преклонном возрасте, все еще оставался самым популярным человеком в королевстве.

Но в течение двух лет Гладстону так и не удалось урегулировать ирландскую проблему. Долгие месяцы писал он текст своего закона. Когда его министры начинали терять терпение, он отвечал им: «Я размышляю». Он стал чаще ездить во Францию: в Париж, Канны, Биарриц, уверяя, что все равно слышит теперь не больше половины из того, что говорится во время парламентских дебатов. Принятый палатой общин гомруль был отвергнут палатой лордов после восьмидесятидвухдневного бурного обсуждения. Отказавшись увеличить финансирование флота, «Великий старец» вызвал недовольство всех своих министров. Сославшись в очередной раз на свой возраст и свои болезни, 2 марта 1894 года он подал в отставку, поскольку мало иметь благородные и смелые идеи, нужно иметь еще определенную ловкость, чтобы заставить политический мир принять их. Гладстон же был чересчур прямолинейным, чересчур уверенным в избранности своей миссии. В Ирландии так и не суждено было воцариться миру.

Королева пожелала Гладстону «тишины и покоя». А он с горечью заметил: «И это все, что мне осталось после пятидесяти одного года, что я заседал в Тайном совете Ее Величества». Его сменил лорд Роузбери, блестящий аристократ, но дилетант в политике. Он был мужем покойной Ханны Ротшильд, дальней родственницы Элис и Фердинанда Ротшильдов, с которыми Виктория была очень дружна, а еще он был лордом. Но это не помешало ему в своей речи в Брэдфорде критиковать палату лордов, назвав ее «настоящим национальным бедствием». В тронной речи королевы он написал: «Палата лордов больше никого и ничто не представляет». Королева, уверенная в том, что монархия не выживет без своих благородных лордов, пожелала убрать эту фразу. Но премьер-министра в этот момент больше всего занимало дерби, которое он уже дважды выигрывал.

Всё джентри[136] с нетерпением ждало этих скачек, знаменовавших собой закрытие лондонского сезона. Королева была единственным человеком, чья нога ни разу не ступала на ипподром. Она предпочитала музыку и театр.

В Лондоне насчитывалось более сорока театров, зазывавших к себе зрителей ярко освещенными фасадами. Королевская семья не пропускала ни одну из больших премьер. После смерти Альберта Виктория прекратила свои походы в театр, но очень по нему скучала. Поэтому, когда появлялась какая-нибудь пьеса или опера, пользующаяся успехом, она приглашала труппу к себе в Виндзорский дворец, где в театральный зал превращалась просторная галерея Ватерлоо.

6 марта 1891 года королева посмотрела «Гондольеров» Гилберта и Салливана, а спустя две недели мелодраму «Пара очков». В 1892 году сэр Август Харрис показал ей оперу «Кармен», шедшую в лондонском Ковент-Гарден. Эта опера была создана во Франции еще двадцать лет назад, но королева слушала ее впервые. История этой страстной любви привела ее в полный восторг. Она назвала Кальве «великой актрисой и великолепной певицей». На следующий год французская оперная дива вновь приедет в Англию, чтобы спеть перед королевой в «Cavalleria Rusticana»[137] и в «Друге Фрице», а затем в 1894 году — в юношеском произведении Гуно «Филемон и Бавкида» и в опере Массне «Дочь Наварры», в которой королева вновь нашла Кальве «просто великолепной». Внучка Феодоры подарила ей бюст француженки, который изваяла собственноручно, и две маленькие статуэтки дивы в роли Кармен.

В марте 1893 года знаменитый актер Генри Ирвинг, любитель Шекспира и директор самого известного лондонского театра «Лицеум», привез ей спектакль «Беккет», переписанный ее любимым поэтом Теннисоном. Будучи на гастролях в Лондоне, «Комеди Франсез» сыграла в Виндзорском дворце водевиль Мейлака и Галеви «Лето в Сен-Мартене», а на следующий день — мелодраму Эмиля Жирардена «Пугающая радость». Знаменитый Коклен, создатель Сирано, читал ее величеству монологи из своих произведений. Она и в Шотландии не обходилась без представлений. В 1894 году труппа «Хеймаркета» приехала на гастроли в Шотландию и дала два спектакля в Бальморальском замке. На следующий год актеры Сент-Джеймсского театра играли для нее там «Liberty Hall»[138]. Никто раньше не видел, чтобы она так от души хохотала.