Филипп Александр - Королева Виктория

• Название: Королева Виктория
• Автор: Филипп Александр
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-235-02973-6

Королева огромной империи, сравнимой лишь с античным Римом, бабушка всей Европы, правительница, при которой произошла индустриальная революция, была чувственной женщиной, любившей красивых мужчин, военных в форме, шотландцев в килтах и индийцев в тюрбанах Лучшая плясунья королевства, она обожала балы, которые заканчивались лишь с рассветом, разбавляла чай виски и учила итальянский язык на уроках бельканто Высокородным лордам она предпочитала своих слуг, простых и добрых Народ звал ее «королевой-республиканкой» Полюбив цветы и яркие краски Средиземноморья, она ввела в моду отдых на Лазурном Берегу Страстная натура, она почти до безумия любила своего Альберта и, овдовев в сорок два года, до самой смерти слепо следовала лютеранским принципам своего немецкого принца.

Это биографическое повествование без всяких прикрас рассказывает о пылкой и неистовой Виктории.

Перевод осуществлен по изданию:

Alexandre F., de L 'Aulnoi В

La Derniere Reine. Victoria 1819—1901.

Paris: Robert Laffont, 2000

---

В начале этого, 1873 года Виктории было почти пятьдесят четыре года, и окружающие с трудом узнавали в этой маленькой, грузной женщине в черном, чем-то похожей на гриб, очаровательную модель Винтерхальтера, чье полотно почти целиком занимало одну из стен в столовой Осборна. На нем были изображены королева и принц-консорт в окружении улыбающихся прелестных детишек в белых кружевных рубашечках. Идиллическое семейство вокруг юной, счастливой матери. Но не только внешность, ее характер тоже претерпел значительные изменения в худшую сторону. Вместо того чтобы поддерживать Беатрису и заботиться о ее образовании, она постоянно придиралась к дочери. Прикрываясь тем, что следует наказам Альберта, она превратилась в цензора своих сыновей и постоянно распекала их без всякой жалости, тогда как сама на пару со своим Брауном, которого все они ненавидели, разыгрывала постыдный спектакль, в котором исполняла роль пренебрегающей своими обязанностями государыни и скандально ведущей себя матери.

В январе через ее посольство до нее дошли слухи, что русский царь согласен выдать за Аффи свою дочь Марию. Тогда как все остальные поздравляли принца, Виктория выказывала по этому поводу лишь раздражение. «Это настоящее преступление», — написала она Вики. Россия никогда не была союзницей Англии[109], а Романовых королева считала просто «плутами». Что до ее будущей невестки, то она наверняка получила дурное воспитание в духе этой «русской, наполовину азиатской культуры». Ей была невыносима сама мысль, что свадьба ее сына состоится в Санкт-Петербурге и будет освящена православной церковью. Она уже представляла себе Кларенс-хаус, резиденцию Аффи, «битком набитым грязными бородатыми попами».

Раздражение ее достигло апогея, когда, спустя неделю после помолвки, она узнала, что Александр II отказывается ехать в Бальморал, чтобы представить дочь будущей свекрови. Больной царице пришла в голову совершенно неуместная мысль устроить встречу на пол пути, в Кёльне, что окончательно вывело Викторию из себя. Согласиться на трехдневное путешествие, чтобы «бегать» за какой-то русской! Эти Романовы решительно возомнили о себе бог весть что! Алиса решила выступить в роли посредника. Царица была родной теткой ее мужа Людвига. Но Виктория отчитала дочь: «Я не считаю, дорогая моя девочка, что ты вправе диктовать мне, сидящей на троне на двадцать лет дольше российского императора, мне, являющейся старейшей государыней, причем государыней правящей (в отличие от русской царицы), что мне следует делать!»

Перед свадьбой она направила сыну письмо, в котором потребовала, чтобы он прекратил свои любовные похождения. Аффи оставил его без ответа. Из-за дальности расстояния Виктория отказалась от участия в сказочной свадебной церемонии, которая состоялась год спустя в Санкт-Петер-бурге. Она ограничилась лишь короткой записью в своем дневнике: «Какой день!»

Гладстон все устроил так, что вопрос о финансовой поддержке Аффи в связи с его свадьбой прошел голосование в парламенте без всякой полемики. В благодарность королева согласилась принять у себя персидского шаха с соответствующей случаю пышностью, к которой вновь почувствовала вкус. Она с удовольствием узнала, что ее «восточный брат», сойдя с поезда на вокзале Виндзора и увидев там ее фотографию, почтительно поцеловал ее. Чтобы затмить роскошь персидских драгоценностей, она надела на себя «Кохинор», что не помешало шаху преподнести ей в дар еще два изумительных драгоценных камня. За столом ее гость с трудом управлялся с ножом и вилкой, а чай пил прямо через носик чайника, но Виктория делала вид, что ничего не замечает. Она была готова к худшему. Шах остановился в Букингемском дворце, и королева писала потом Вики, что всегда знала — эти персы будут жарить барашков прямо в покоях шаха, а потом пожирать его все вместе, раздирая мясо руками! После отъезда шаха она потребовала у Гладстона дополнительных субсидий на ремонт тех комнат дворца, что пострадали от персидских жаровен. Премьер-министр ответил отказом.

Четырьмя месяцами ранее его правительство оказалось в меньшинстве при голосовании законопроекта о реформе ирландского университета, которому он упорно хотел предоставить самостоятельность. К огромной радости Виктории ему пришлось уйти в отставку. Но Дизраэли предпочел дожидаться новых выборов, и Гладстон вернулся. Премьер-министр и министр финансов в одном лице, он был очень болен и как никогда склонен к напыщенным наставлениям, а королева не могла больше выносить вида нависающего над ней его гладко выбритого лица с дряблыми, морщинистыми щеками. С ним она не соглашалась ни в чем, кроме одного: требования феминисток они оба считали безумными и аморальными.

10 февраля 1874 года, в годовщину своей свадьбы, она сделала запись о долгожданном возвращении Дизраэли, который только что одержал победу на первых в истории выборах с тайным голосованием. И победил он благодаря проведенной Гладстоном реформе избирательной системы. Преклонив колено, чтобы по традиции приложиться к пухлой королевской ручке, унизанной перстнями, новый премьер-министр принес ей самую чудесную клятву: «Я приношу клятву верности лучшей в мире госпоже». Такого в английском королевстве еще не слыхали!

Глава 20

Мужчина, которому в течение семи лет удастся держать королеву в плену своих чар, на самом деле был старым, немощным, с морщинистым лицом и крашеными волосами. Дизраэли было семьдесят лет. А выглядел он еще старше. И чувствовал себя, словно выжатый лимон. Но по-прежнему умел обольстить Викторию. Еще будучи юным денди в канареечном жилете, он знал слова, от которых сразу же теряли голову богатые дамы зрелого возраста, испытывавшие ностальгию по изящным признаниям в любви и платоническим романам. Вот уже два года, как он овдовел. После смерти Мэри-Энн он послал королеве записку, которая, возможно, заставила чаще забиться ее сердце: «Я теперь вдовец и прозябаю в одиночестве».

«Мне совершенно необходимо, чтобы моя жизнь была бесконечным любовным романом», — писал он жене. Отныне его сердце было свободным для Виктории. Ему очень повезло, что в Англии правила королева, а не король.

Как когда-то Мельбурн, Дизраэли понимал ее, знал ее недостатки и умел играть на них. Благодаря ему она ожила. Он уговаривал ее выходить в свет, участвовать в разных инаугурациях и вновь играть ту роль, что была ей положена по статусу. Он вернул ей уверенность в себе, убедил в том, что она вполне может править сама, без Альберта. Премьер-министр был единственным человеком, перед которым она не сдерживала своих эмоций. Однажды после визита к Виктории он писал своей приятельнице: «Я думал, что она вот-вот расцелует меня. Она все время смеялась, болтала и скакала по комнате, словно птичка». Хотя на картинах и фотографиях, предназначавшихся для потомков, позы для которых, как ее учил еще Альберт, она тщательно продумывала, королева предстает перед нами совершенно в другом облик: это суровая и величественная вдова. Мать поэта Теннисона удивлялась по этому поводу. «Ее умное и подвижное лицо, — говорила она, — совсем не похоже на то, что изображено на ее портретах». Горькие складки вокруг ее рта исчезали, когда она улыбалась и даже смеялась взахлеб со своим премьер-министром, которого она постоянно хотела видеть рядом с собой.

Уезжая из Лондона, она звала его с собой в Осборн или Бальморал. Но он плохо переносил переезды и под предлогом неважного самочувствия просил найти себе замену. При этом Диззи был отнюдь не равнодушен к королевской роскоши. Рядом с королевой он претворял в жизнь свои юношеские мечты и никогда не скучал. Виктория занимала английский трон почти сорок лет и, хотя и говорила, что терпеть не может политику, прекрасно знала все ее секреты: ведь воспитывалась она под присмотром дядюшки Леопольда, а среди ее премьер-министров были такие корифеи, как Мельбурн и Пальмерстон. От русского царя Николая I до австрийского императора, от Наполеона III до турецкого султана — она лично знала всех коронованных особ. «Возможно, это идет вразрез с конституцией, что премьер-министр обращается за советами к королеве вместо того, чтобы самому их ей давать, но я надеюсь, Ее Величество простит ему его желание воспользоваться ее уникальным опытом», — выводил он своим пером, с которого только что елей не капал.

Лорд Дерби, его министр иностранных дел, предостерегал его: «Вы не боитесь переборщить, постоянно крепя веру королевы в ее всемогущество?» Но Дизраэли прекрасно умел предугадывать ее настроение и вспышки недовольства и был уверен, что сможет обуздать эту гневливую вдову, падкую на мужскую лесть. «Премьер-министр совершенный раб Ее Величества», — сказал как-то Биддалф. Он заблуждался: она была в не меньшей степени рабой Дизраэли. Но звеньями цепей, которыми они опутали друг друга, были нежность, взаимопонимание и главное — фантазия.