Гай Эндор - Любовь и Ненависть

• Название: Любовь и Ненависть
• Автор: Гай Эндор
• Издательство: Армада
• Жанр: Современная проза
• Год: 1998
• ISBN: 5-7632-0747-5

«Вольтер! Вольтер! Как славно звенело это имя весь XVIII век!» Его превозносили до небес, знакомством с ним гордились самые знатные и богатые особы, его мечтали привлечь ко двору Людовик XV, Екатерина Великая, Фридрих II…

Вольтер — гениальный философ и писатель, «вождь общественного мнения» и «ниспровергатель авторитетов». Его любили и ненавидели, им восторгались, ему завидовали. Он дважды был заточен в Бастилию, покидал родину, гонимый преследованиями.

О великом французе и его окружении, о времени, в котором жил и творил сей неистовый гений, и в первую очередь о его роли в жизни другой ярчайшей звезды того времени — Жан-Жака Руссо рассказывает писатель Гай Эндор в своем романе.

На русском языке издается впервые.

Примечание. В русском издании книги, с которого сделан FB2-документ, переводчик и комментатор сделали много ошибок. Так, например, перепутаны композиторы Пиччини и Пуччини, живший на сто лет позже событий книги, вместо Шуазель пишется Шуазей, роман Руссо «Эмиль» называется «Эмилией», имя автора книги «офранцужено» и пишется Ги Эндор вместо Гай Эндор и т. д. Эти глупости по возможности я исправил.

Кроме того сам автор, несмотря на его яркий талант, часто приводит, мягко говоря, сомнительные факты из биографий Вольтера и Руссо и тенденциозно их подает. Нельзя забывать, что книга написана евреем, притом американским евреем.

Amfortas

---

Даже мадам де Помпадур, любовница Людовика XV, настолько испугалась кары Божией, что закрыла двери спальни для своего монаршего обожателя. Она решила исправиться и даже попросила королеву сделать ее одной из своих фрейлейн.

А Вольтер взялся за перо.

«Мы, Боже, Твои думающие атомы! Наши глаза глубоко проникают в космическое пространство. Мы изучаем Твои небеса. И хотя нам ничего не известно о самих себе, мы покусились на Твою бесконечность. И мы не теряем надежды! То, что в мире все прекрасно, — лишь иллюзия. Но мы продолжаем жить надеждой, что когда-нибудь он станет таким».

Так писал Вольтер в своей «Поэме о гибели Лиссабона». Он попросил свою «громогласную трубу» Тьерио передать ее Дидро, д'Аламберу и Руссо.

Жан-Жак только недавно переехал из своей маленькой квартирки на улице Гренель-сент-Оноре в сельское имение мадам д'Эпинэ (это о ней он писал: плоская, как тыльная сторона ладони). А она обожала своего угрюмого «медведя» и предоставила в его распоряжение прекрасный коттедж.

Руссо не собирался ехать в Женеву. Может, позже, а пока его рана слишком сильно кровоточила. Он хорошо помнил, как приняли его в этом городе, и знал, какую встречу там устроили Вольтеру. Друзья Руссо — Гримм и Дидро — знали о планах Жан-Жака постоянно жить в деревне. Он еще сильнее отгораживался от общества. Друзья просили его подумать: стоит ли так сторониться людей.

— Какие же меня ждут опасности? — удивлялся Жан-Жак. — Это вам трудно жить без Парижа.

— Человек создан не для того, чтобы жить в одиночестве, — отвечали ему. — Если он одинок, в нем непременно возьмет верх зло.

— Это просто смешно! — возражал Руссо. — Какое зло может победить, если человек живет один? На кого же он его обратит?

— Возможно, на самого себя, — ответил Дидро.

Он будет одиноким? Это в окружении-то природы? Среди своих книг и рукописей? С сокровищами, которые откроет для него собственное воображение?

Здешняя красота напомнила Жан-Жаку Швейцарию. Савойя. Это было двадцать шесть лет назад. Он наблюдал за мадемуазель Граффенрейд и мадемуазель Галлей, которые катались верхом на лошадях. Девушки никак не могли загнать их в воду.

— Вы нам не поможете, месье Руссо?

Он откликнулся. Взяв лошадей под уздцы, Жан-Жак затащил их в воду. Он заставил бы перейти через брод слона или тигра, лишь бы об этом попросила красивая девушка. Перевезя девушек через речку, он хотел было откланяться.

— Ах, не уходите! — живо воскликнула одна из них. — Не убегайте от нас! Теперь вы наш пленник!

— Так что сдавайтесь! — добавила другая.

Они ехали к мадам Галлей и хотели, чтобы он составил им компанию. Жан-Жак хотел сесть на лошадь мадемуазель Галлей, она была красивее подруги. Но опять его подвела застенчивость. Пришлось устроиться за спиной мадемуазель Граффенрейд.

— Держитесь крепче! — предупредила она.

Собрав все свое мужество, он обнял девушку за талию.

Только и всего. Он не позволял себе ничего лишнего. Его руки были всего в трех-четырех дюймах от ее райских, восхитительных грудей, но он не мог осмелиться…

От этой близости соблазнительных девичьих грудей у него закружилась голова. Даже сейчас при одном лишь воспоминании о той теплой близости у него шла кругом голова. Голова, кое-где покрытая сединой.

Руссо не убрал рук с ее талии, но всему виной была эта проклятая робость. Они приехали в шато, и девушки тут же принялись готовить еду. Он ждал, когда его угостят стаканом вина, чтобы набраться мужества на обратную дорогу. Нет, во второй раз он не упустит такой чудесной возможности. Ни за что!

Но увы! Девушки, как назло, забыли о вине. Они сами его никогда не пили. Молодая кровь кружила им голову и без него.

После обеда они пошли в старый сад, где зрели вишни. Взобравшись на дерево, Жан-Жак срывал для них самые спелые.

Эти два создания принадлежали ему. Целиком. Безраздельно. Он мог делать с ними все, что душе угодно. И никто не задавал ему ненужных вопросов. Он больше не робел. У него вполне хватало мужества. И не было никакой потребности в вине. Он пьянел просто так — от их присутствия. Кровь его закипала от бешеного желания. Он соблазнял молодых красоток своими самыми дикими желаниями. Ни у одного султана не было такого гарема.

Он давал волю своему воображению. Он переносился от одного видения к другому. До тех пор, покуда его желания не стали такими диковинными, что ни одна женщина на свете не могла бы их удовлетворить. Вот он прогуливается в компании фантастических созданий, которые могут возникнуть только в пылком, изобретательном мозгу. Ему кажется, что он навсегда покинул землю и находится во Вселенной, где он словно Бог.

Каждый день сразу после завтрака он бежал в лес, окунался в волшебный мир природы. Горе Терезе, горе любому, кто осмелился бы сейчас обратиться к нему по пустякам. Он заставлял всех молчать, бросая сердитый взгляд.

Иногда он занимался перепиской нот, работал над различными прожектами. Один, например, касался всеобщего мира, идею которого он почерпнул в бумагах несчастного аббата Сен-Пьера, изгнанного из Французской академии за то, что тот ненавидел войну и из-за своей горячей любви к миру осмелился покритиковать воинственного Людовика XV. Какой безумец! Он построил всю свою философию на двух основополагающих словах — «давать» и «прощать». Но мысли о нем только на время прерывали мечты Жан-Жака.

Даже мадам д'Эпинэ, его благодетельница, и его друг Гримм, когда приезжали в поместье, старались ему не надоедать. Он очень скоро понял, что Гримм умело втирается в доверие к мадам д'Эпинэ и скоро проложит дорожку к ее постели. Так оно и получится: вскоре Гримм действительно завладеет всем ее замком, а Руссо будет довольствоваться только своим коттеджем. Но сейчас это его совсем не волновало.

Только позже он осознает, что гонялся за своими фантазиями, а Гримм подстерегал реальную добычу. Этот шато мог стать его собственностью! Ведь это он, Руссо, познакомил Гримма с мадам д'Эпинэ. А она его, Руссо, хотела видеть своим любовником!

Но разве могла она со своей плоской грудью сравниться с великолепными женскими созданиями, которые толпились в его воображении? «Казалось, все, — писал он в своей «Исповеди», — находилось в заговоре, чтобы лишить меня моих великолепных, глупых грез…»

Его фантазии, требовавшие безумного физического напряжения, из-за избыточного прилива крови отрицательно влияли на некоторые части его тела. Вскоре он даже не мог помочиться. Словно кто-то запирал мочевой пузырь. Почки, словно раскаленный свинец, обжигали поясницу, невыводимые из организма яды постепенно разрушали все жизненно важные системы. Тело его раздувалось, его трясло. В конце концов он слег, и Терезе снова пришлось кипятить зонды. Вновь приходилось выдавливать из себя по капле мочу. Кто при таких недомоганиях мог заклинать эфемерные создания? Больное тело не позволяло разгуляться воображению, острая боль в паху прерывала полеты фантазии. Теперь он постоянно находился в реальном мире, где царит материя, а не мечта, тело, а не душа.

Но из всего следовало, что и душа его — лишь человеческий орган. А это значит, когда умирает тело, умирает все. Само его спасение поставлено на карту! Так уже было много лет назад, он бросал камешки в стволы деревьев и говорил себе: «Если попаду, то непременно спасусь». Как дрожал он тогда от мысли, что промахнется. За оплошность придется заплатить дорогой ценой — жизнью. И теперь она висела на волоске, а он упрямо цеплялся за свои сны… Во время этой изматывающей борьбы между душой и телом настигла его поэма Вольтера. Что могло быть более некстати! Руссо не мог сдержать стона, читая ее: «Кто я такой? Где нахожусь? Откуда пришел и куда иду?» Он чуть не расплакался, дойдя до описания Вольтером людей, «этих мучимых атомов, живущих на шарике, покрытом грязью и заброшенном в пространстве». Он знал только одно — им обоим предстоит умереть.

— Вольтер! Вольтер! — кричал он. — Что тебе надо от меня? Неужели тебе мало, что ты украл у меня Женеву? Неужели хочешь лишить единственного утешения человека — надежды на выживание?

Но вдруг он осознал: если он так страдает, читая поэму, то каково пришлось автору, когда он сочинял это? И его переполнила жалость к несчастному бедняге Вольтеру. Выходит, несмотря на его бедность, болезни, отсутствие вольтеровской славы, он все-таки счастливее этого великого француза. Из них двоих счастливее он?!!

Да, это так! Поэтому он обязан помочь Вольтеру. Ему когда-то помогали сочинения Вольтера. Может, наступила его очередь помочь Вольтеру подняться, отряхнуть пыль с колен? Обнять его, поговорить с ним. Почему бы ему не поговорить с Вольтером? Поговорить по душам. Два философа, сидящих у камина. Вольтер нюхает табак и пьет кофе. Руссо — вино. И они разговаривают. Ученик Руссо со всем уважением покажет учителю, где тот ошибается. А Вольтер выскажет свою благодарность…