Телиэль - Стихи

• Название: Стихи
• Автор: Телиэль
• Жанр: Фэнтези

Лирические стихи и фэнтезийные баллады по мотивам творчества Д.Р.Р. Толкина, Р.Желязны и др. и ролевым играм.

---

[15.11.92]

ЗА ЧТО?

I

Тебе не надеть иного,
тебе и такое ново,
и все, что ни разобьется,
не так еще отольется.
Сама ли, по воле рока,
я стану теперь жестокой,
дороги своей не прячу,
коснись же руки горячей.
Ничем эту боль не мерить,
никак — никому — не верить.
Какому добру во славу
я отдана на расправу,
какому открыта свету,
чего в мире больше нету?
Не скроют огня — ладони,
кораблик бумажный тонет…
Иголки палач втыкает?
Работа его такая,
а отпуска нет три года,
и ломит от непогоды,
давай его пожалеем —
не бойся, коли сильнее!
Полоской обсидиана
до сердца откроет рану.
К какому отныне богу
я кровью кроплю дорогу?
Вы, знающие, молчите…
Ты в праве своем, Учитель!

II

Не плачь, догорит свеча,
ветра улетят с рассветом,
и с первой полоской света
коснется ладонь плеча.
И тени последних звезд
напомнят о том, что где-то,
когда-нибудь будет лето,
и полдень без тьмы и слез.
Кому-нибудь будет петь
ручья непрерывный голос,
и струны, тонки, как волос —
в горячей траве звенеть.
Кому-нибудь скажут вновь
как будто бы то, что нужно,
и верится — есть и дружба,
и преданность, и любовь.
Ты, кто-нибудь, ошибись,
как все до тебя — беспечно,
и жертвенным камнем вечность
распорет и даль, и близь.
Рассчитывая шаги,
чтоб вслед не сорваться тоже,
наметит надрез на коже
бесплотность живой руки.
Я знаю, на алтаре
конец не приходит скоро,
но в голосе нет укора,
и жизни в глазах гореть,
покуда спирали дней
свивать бесконечность боли,
и кровь пока не напоит —
кого — палачам видней.

[15.11.92]

ПРИСЯГА

Присягаю — лунному свету,
опрокинутому, как небыль,
присягаю — спелому лету,
полдню жаркому, солнцу в небе.
Присягаю — надежде жгучей,
присягаю, молитв не зная,
ветру, что нагоняет тучи,
яркой молнии — присягаю.
Присягаю словам и струнам,
присягаю глазам и звездам,
всем вам — мудрым, печальным, юным,
присягаю, пока не поздно.
Беззащитность зеленой ласки,
беззаветность лесного ветра,
защищу до последней сказки,
до последнего километра.
Не изведавший злых сомнений
выбирает, наверно проще,
я же вновь преклоню колени
перед черной, начальной мощью.
Но, ответив на все вопросы,
распахну на рассвете крылья,
и взлечу — неумело, косо,
побеждая свое бессилье.
Присягну — до конца поверив,
беды ваши признав своими.
По надежде, любви и вере
мне дано от рожденья — Имя.

[19.11.92]

ЦВЕТ

В ополоумевшей ночи
туман падет на фонари,
и, задыхаясь, рог кричит
в белесый, поздний свет зари.
И все не так, как сон сулил,
и бой нешуточный, всерьез,
и дождь ноябрьский залил
последний свет истлевших звезд.
Попробуй тучи разогнать,
попробуй спину разогнуть,
тех, кто вперед шагнул, догнать,
тому, что будет — присягнуть.
Но недоверие, как боль,
прижми набухший снег к губам,
и встань, и стань сама собой,
и вновь скажи себе — судьба!
И белый свет сквозь призму сна
преломит радужным лучом,
и эту радугу до дна
вдруг опрокинет над плечом.
В последнем цвете удержись,
в последнем шаге перед тьмой,
и обретет все краски жизнь,
и все решать — тебе самой.
Расправишь складки на плаще,
коснешься алого кольца,
и солнца свет ворвется в щель.
Все навсегда, все до конца.
Струною имя прозвенит,
и эхом ветер запоет,
а крылья — с шелестом — в зенит,
а сердце заново в полет.

[19.11.92]

«Я узнаю эту сказку среди тьмы…»

Я узнаю эту сказку среди тьмы,
я услышу этот звук средь тишины,
я коснусь холодной стали в пустоте,
я слова скажу неправильные, те.
Я найду дорогу через перевал,
я пройду пургу, лавину и обвал,
я увижу звезды, чистые, как смех,
я усну в слезах, проснусь счастливей всех.
Отличите от приснившегося бред,
распознайте в людях тех, кого здесь нет,
распахните окна в замке поутру,
перепутайте игрушку и игру.
Расскажите правду лютому врагу,
разложите свой костер на берегу,
задержите чью-то руку на плече,
подарите пламя тающей свече.
И тогда поверю я в конце концов,
и сомкнется мир в полынное кольцо,
путь к началу, путь к истоку темноты,
и с непознанным я сделаюсь на ты.
Горячо прорвется знания росток,
и неважно станет, запад ли, восток,
ты — в стремлении подняться и идти,
от меня меня попробуй, защити.

[22.11.92]

ВИДЕТЬ ЗВЕЗДЫ

Чем станет эхо летних дней,
любви пронзительная память —
восьмым лучом звезды твоей,
и летом, что опять настанет.
На все вопросы есть ответ,
он произносится так просто —
твоей звезды мятежный свет
душе моей откроет звезды.
И рядом встать — соблазн велик,
и боль, как братство души свяжет,
и на мече звездою — блик
меня спасает от меня же.
И звуки древних языков
в одной строке звучат, как ноты,
певучей прочностью оков —
«земля», «защита» и «работа».
И все опять наоборот,
судьбу, как маятник качает,
и за какой теперь народ
защитник дерзкий отвечает?
Полумагическим путем
все полузнанье полусказки
мне говорит, что мы придем
однажды к утренней развязке.
С соленым привкусом беды
проснусь, свою дорогу зная,
восьмым лучом твоей звезды
прорвусь сквозь память я — иная.

[22.11.92]

«Сердце мое в ладонях…»

Сердце мое в ладонях,
чистый полночный свет.
Звезды опять напомнят
самый простой ответ.
Крыльями плащ взовьется,
я начинаю путь,
сердце в ладонях бьется,
звезды стучатся в грудь.
Кровью кольцо алеет,
меч серебром горит…
Кто-то — кого — жалеет
или благодарит?
Полно, уплыли тени,
выбора минул час,
прошлого не изменит
рог, разбудивший нас.
Голову вскинешь снова,
зная, что все с тобой,
и запылает новый —
или все тот же бой.
После же, в мятых травах,
знающий — промолчит,
ведая, что по праву
сердце мое стучит.

[22.11.92]

«Наше Отражение бледней оригинала…»

Наше Отражение бледней оригинала,
но зато здесь столько образов иных,
нить любую тронешь, чтобы до начала
проследить, проваливаясь в сны.
Если Средиземье впрямь существовало,
если где-то было это все всерьез,
то такой же ночь — изнанку покрывала,
вижу — и небесный купол в блестках звезд.
И какую ноту ни возьми на лютне,
и какую песню ни переведи,
как и в нашем мире ненавистью лютой
заново и снова сны разбередит.
И тогда, изведав память всех ушедших,
как страницы, судьбы пролистав, дрожа,
выйди за границу новых звезд взошедших
тонкою тропою — лезвием ножа.
Выше Менельтармы, выше гор Пелорских,
выше неба Арды, выше ее звезд
поднимись — оттуда будет Арда плоской,
досиня залитой океаном слез.
И поймешь на вздохе, словно откровенье —
не бывает чистым зло или добро.
Черное вдруг станет белым на мгновенье,
гарью закоптится снега серебро.
Пролитые капли крови или пота
собери в ладони, свет во тьмой смешав,
мир создай без боли с высоты полета
или песню — хрипло, плачем горло сжав.

[27.11.92]

ПАМЯТЬ

Чем платила — нерастраченное вновь,
что теряла — обретенное вовек,
позабытое кипеть заставит кровь,
полустертое как сон коснется век.
Песня в горле стынет ледяным комком,
слезы солью выжгут бледную строку.
И когда пойму — и боль, и крик — о ком,
что тогда решать — на этом берегу?
Сын отца, как от ладони в глине след,
и Учителя — всего лишь ученик,
отражается из черной глади свет,
как слепящий незатменный, вечный блик.
И творца перерастающий в пути,
как поэта — рифмы сдвоенный росток,
он на плечи принял и сумел нести
мир беспомощный, что так порой жесток.
И опять искать невысказанно слов,
и опять ловить туманный парус сна…
Где душа твоя, забывшая любовь,
где судьба твоя, полынная до дна?
И не выразить, не выплакать, не спеть,
не исправить зла, содеянного злом,
только знать — и ждать, что призрачная смерть
уведет к тебе, за черный окоем.

[27.11.92]