Леонид Млечин - Поединок (сборник). Выпуск 14

• Название: Поединок (сборник). Выпуск 14
• Автор: Леонид Млечин
• Издательство: Издательство «Московский рабочий»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1988
• ISBN: 5-239-00142-1

Поединок: Сборник. Вып. 14 / Сост. Э. А. Хруцкий. — М.: Моск. рабочий, 1988. — 447 с.

В четырнадцатый выпуск ежегодника «Поединок» вошли повести и рассказы Н. Леонова. Л. Млечина, П. Алешкина, Е. Богданова и др. Их произведения познакомят читателя с работой пограничного контроля, расскажут о закулисной деятельности военных кругов Японии и США. Необычен жанр произведения А. Ваксберга — «полемический детектив в документах и комментариях», который традиционно поднимает нравственные проблемы.

В антологию «Поединка» вошли повесть Н. Н. Шпанова (1896-1961) «Домик у пролива» и рассказ «Джимми».

© Издательство «Московский рабочий», 1988 г.

---

— Что это — не у Пронькиных? — озадаченно спросил бармен.

— Это не переводится, — ответил Лемке. — Я могу приобрести бутылку?

— Найн, — покачал головой бармен.

— Жаль, — сказал Лемке. — А вы здорово шпарите по-немецки.

— Тут рядом гастроном, — посоветовал бармен. — Две остановки на автобусе. Приобретете по себестоимости.

Лемке рассчитался и вышел на улицу.

Мир был прекрасен. В синем небе сияло солнце, промытый дождем асфальт дымился высыхающей влагой. Лемке глубоко вдохнул чистый воздух предместья, поправил на плече ремень сумки и шагнул с крыльца.

Гастроном оказался в десяти минутах ходьбы по Сколковскому шоссе, напротив кожевенного завода. Предприятие расширялось, сборка нового корпуса велась на уровне четвертого этажа.

У винного отдела парень в монтажной каске сунул ему испачканную гипсом трешницу и попросил взять бормоты. Лемке не понял, что от чего хотят. Парень показал на объявление: лица в прозодежде здесь не обслуживались.

— О! — сказал Лемке.

Продавщица дернулась накрашенным ртом, когда он попросил бормоты, сунула лежмя бутылку с темно-красной жидкостью, шлепнула свободной рукой по прилавку и выкрикнула:

— Следующий!

— Мне еще водку, — сказал Лемке.

— Ну?

— Что?

— Одну, две, ящик? — подсказали из очереди. — Ты телись быстрее, счас на перерыв закроют!

— Мне одну! Извините.

Потный, распаренный, он вытолкался из очереди. Малый в каске благодарно тиснул ему руку:

— Спасибо, отец!

— Всегда пожалуйста, — отдуваясь, улыбнулся Лемке.

Остановка оказалась рядом, и вскоре подошел автобус. Лемке решил, что автобус развернется на противоположной стороне, где скопилось уже дюжины две других, и на этом путешествие кончится, и, пожалуй, так будет лучше. Однако автобус пошел прямо, в направлении окружной дороги. «А, будь что будет!» — сказал он себе, неожиданно легко восстанавливая способность думать по-русски.

Он сел поудобнее, приник к окну. Справа по трассе посреди поля показался островок деревьев и цветников.

— Это кладбище? — спросил он, обращаясь к сидевшим впереди него женщинам.

— Видать, не бывал, коли спрашиваешь, — ответила одна из них. — И слава богу. А у меня тут, почитай, полсемьи лежит.

«Все верно, — подумал Лемке, — это кладбище деревни Марфино. Но как оно разрослось...» Теперь он узнавал   эти места. Вон лес с еловой опушкой вдоль старицы речки Сетунь, вон поле, простроченное стерней до самого горизонта, вон и старая роща с черными шапками грачиных гнезд. Отчего это березы как поэтический символ стали прерогативой русских? А наши германские березы? Не те стройные ряды березовых штамбов с аккуратно подстриженными кронами вдоль автобанов, а вольно растущие плакучие лужицкие березы! Впрочем, лужицкие культы есть славянские, так что все правильно, уважаемый герр Лемке, истинно немецкое дерево — липа. И Унтер-ден-Линден — национальная липовая аллея; что из того, что некогда она была вырублена для нацпарадов?..

Снова потянулось поле на взгорье. Оно должно быть круче, с большим углом относительно горизонта. Но, видимо, во время вспашек (пахот?) его ровняли, планировали... нет, как это?.. выполаживали — вспомнил он наконец и обрадовался. Ну да, выполаживали? («Управление суффиксами, — вспомнилось следом поучение преподавателя русского языка, — есть начальный этап, и он несложен. Вы сможете с уверенностью сказать о себе, что овладели русским, лишь тогда, когда научитесь оперировать префиксами. Это высший пилотаж, дети мои!»)

Он узнавал эти места глазами Пауля. Точно тогда, в школе, Паулю сделали пункцию памяти и впрыснули ему, Лемке.

Тогда, в сорок пятом, Хельмут не знал, да и не мог знать, каким конкретно образом его намеревались натурализировать. Но он знал, что рано или поздно окажется под Москвой, в этой деревне с загадочным названием — Немчиново.

А в самом деле, почему Немчиново?.. Тот же преподаватель-русист высказал предположение, что деревня названа по прозвищу первых поселенцев, покинувших фатерланд по приглашению Петра Великого. «В таком случае, — заметил дядюшка Руди, — очень возможно, что у Пауля и Хельмута имеется общий предок и по германской   линии. Именно этим следует объяснять их феномен». «В Барселоне я однажды расстреливал двух парашютистов, — желчно заметил Фукс, — один из них был томми, другой — француз, и они были похожи Друг на друга даже больше, чем Хельмут с Паулем».

— Немчиново, — объявил водитель. — Конечная!

Лемке сошел последним.

Странное чувство, тотчас охватившее его, было точно волнение человека, вернувшегося домой после долгих странствий.

От въездной площадки уходила вниз главная улица, два ряда разномастных крыш, оправленных в зелень кленов и тополей. Крыши топорщились телеантеннами, это было новшество, и, кажется, не единственное. Вдоль улицы на тонких ножках стояли газораспределительные шкафы. Кроме того, в ночное время улица освещалась, о чем свидетельствовали фонарные столбы с змееподобными головами. Так, какие еще эволюции произошли здесь за сорок лет? Стало просторней? А, вот оно что: у плетней и заборов не громоздились дровяные поленницы. Собственно, и плетней не было, а был штакетник, крашенный в стандартный голубой цвет. В сущности, это было уже другое Немчиново, другими — добротней и глазастей — были дома, мощней и гуще приусадебные деревья, и проезжая часть была уже не грунтовая, в извечных колеях и ухабах, а приподнятая на щебеночную подушку, заасфальтированная и снабженная водостоком.

Лемке потоптался, не решаясь двинуться в глубину деревни и оторваться от спасительной стоянки автобуса. Водитель на сей раз был пожилой толстяк; улегшись на сиденье, высунул наружу ноги в кожимитовых сандалетах. Лемке взглянул на расписание: интервал движения в эти часы составлял семнадцать минут. Семнадцати минут было вполне достаточно, чтобы дойти до домика Пауля и вернуться, тридцати четырех хватало с лихвой. Сделав шаг вперед, он не подозревал, что в обратном направлении сделает этот шаг лишь на другой день.

У дороги стоял серый каменный обелиск. Ничего особенного: жестяная звезда, две даты и длинный столбец имен. Лемке подошел вплотную. Списки погибших на войне немчиновцев, сплошные однофамильцы.

И вдруг ударило по глазам: Ледков П. У.

Только один Ледков П. У. проживал в этой деревне до октября сорок первого, и этим человеком был Пауль.

Значит, здесь как-то дознались о его смерти! Но как, каким образом?

В свое время Лемке рассказал о себе все. О матери, погибшей в тридцать седьмом, — она участвовала в демонстрации за права сербов и умерла от побоев. Об отце, убитом два года спустя в Праге чешскими террористами. О дядюшке Руди, взявшем его на воспитание и устроившем в разведшколу. В школе он провел четыре года, и его показания едва поместились на сорока страницах. И лишь о Пауле он не проронил ни слова. Это была его благодарность Паулю. О том, как суровы русские к своим соотечественникам, попавшим к немцам, он был наслышан. Пауль был мертв и не мог защитить себя; значит, это должен был сделать он, Хельмут Лемке. Хельмут избрал молчание — пусть русские считают, что Павел Ледков пропал без вести; когда-нибудь он расскажет правду. Кто такие «Пауль-дубль-Пауль»? Он так долго ждал этого вопроса, что даже не ощутил страха, когда его наконец задали. Спрашивал русский майор, скуластый и узкоглазый, похожий на Чингисхана из хрестоматии по истории. «Два брата-близнеца из Ингерманландии», — без запинки ответил Хельмут. «Откуда?» — «Из Ингерманландии, герр официр. Это Псковская, Новгородская и Ленинградская области». Майор сплюнул и замысловато выругался. «Что вам еще известно?» — «Они погибли во время бомбежки». — «Оба?» — «Так точно, герр официр, их накрыло осколками одной бомбы».

И вот оказывалось, что он молчал слишком долго и опоздал. Имя Павла Ледкова высечено на скорбном камне, а это значит, что русские сами установили его невиновность и воздали должное его памяти.

Пассажиры уже разошлись. Лемке брел по опустевшей улице, ощущая щиколотками горячее дыхание мостовой.

В деревне действовал водопровод. Лемке обнаружил уже вторую водоразборную колонку. Она стояла на бетонном фундаменте. Напротив дома Ледковых.

Все сошлось: таким он и представлял себе этот дом. Пятистенник. Крыт по-амбарному, рублен в лапу. С тремя окошками по фасаду. Описывая свое жилище, Пауль был по-плотницки обстоятелен. Они срубили его с отцом за два лета, в два топора. А до влазин, то есть до новоселья, ютились в лаубе, избушке, впоследствии служившей им летней кухней. Все обветшало тут, в ряду новейших построек домик Ледковых, глубоко осевший, с моховой прозеленью на дощатой кровле, с подслеповатыми окнами, выглядел как старенький, согбенный гном.