Е. Устиев - У истоков Золотой реки

• Название: У истоков Золотой реки
• Автор: Е. Устиев
• Издательство: «МЫСЛЬ»
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1977

Поиски и открытие золотых месторождений на Колыме — одна из славных страниц в истории изучения природных ресурсов нашей страны. В книге рассказывается о первой советской геологической экспедиции, открывшей на Колыме промышленные россыпи золота, о трудностях и опасностях, встававших на пути исследователей, о суровой и прекрасной природе Крайнего Северо-Востока.

---

— Эх, наивный вы человек! — воскликнул Бондарев. — Думаете, в этих краях что-нибудь делается к сроку! Да в Оле ни о каком пароходе еще не слышно, и, уверяю вас, вам долго придется его ждать. Так что не волнуйтесь, не торопитесь и не портите себе нервы! Давайте-ка поужинаем, а утром со свежими силами тронетесь в вашу Олу!

— Ну, хорошо. — Цареградский не захотел обижать гостеприимного толстяка. — Если вы так настаиваете, сделаем здесь на часок привал, но ночевать не останемся. До ночи наши лошади сделают еще километров пять, а то и десять.

— Вот какой вы, оказывается, несговорчивый, молодой человек! — укоризненно воскликнул Бондарев. — Ну да ладно, пусть будет по-вашему. Прикажите развьючивать лошадей, а там посмотрим!

Через полчаса Цареградский и два его спутника уже сидели в одной из палаток за накрытой простыней походной кроватью, которая изображала стол, и с наслаждением ели давно забытые лакомства. Тут были и красная икра свежего засола, и великолепно провяленная кета, и копченая колбаса, и сваренные вкрутую яйца, и, о чудо, настоящие, живые, румяные яблоки! Конечно, стояли на «столе» и эмалированные кружки, в которые с мелодичным бульканьем лилась из бутылки водка.

Хозяин усердно подливал своим гостям, особенно приглядывая за тем, чтобы не пустовала кружка геолога. Вскоре выяснилась причина этого необычного радушия.

— Я ведь вас недаром задержал, Валентин Александрович, — заговорил Бондарев, подкладывая ему в миску новую порцию жареной рыбы. — Мы давно следим за вашей работой и ценим ваши успехи. Такие люди, как вы, очень нам нужны. Вы молоды, у вас хорошие знания и поисковый талант. Переходите работать в Союззолото. Я вас назначу главным геологом. И вы будете довольны условиями, и нам будет хорошо!

Цареградский был смущен. Несмотря на мягкость характера, часто мешавшую ему говорить «нет», сейчас он не мог поступить иначе. Перспектива остаться на Колыме и вместо Ленинграда отправиться назад, в барак на Среднекане, казалась совершенно невозможной. Он не допускал такой мысли даже на минуту и поэтому, не задумываясь, поблагодарил за лестное предложение, но решительно отказался принять его.

— Помимо всего прочего, — добавил он, — я ведь не разведчик и мог бы на этом месте принести вам меньше пользы, чем вы думаете!

Новый начальник колымской конторы Союззолота попытался было соблазнить его громадными перспективами края и возможностью головокружительной карьеры в будущем, но и эта попытка осталась безуспешной. Собеседник был непреклонен. Тогда радушный хозяин замолчал и перестал подливать ему водку.

Через несколько минут Цареградский кивнул своим слегка подвыпившим спутникам и поднялся.

— Ну, большое вам спасибо за гостеприимство, дорогие товарищи, но нам нужно трогаться дальше. Вечер уже на носу. Евгений Иванович, Яков Михайлович, пошли вьючить лошадей! Через полчаса палатки Бондарева уже скрылись за поворотом ущелья, и они вновь шагали среди молчаливых ольских гор. В этот раз им удалось пройти не больше пяти километров. Быстро надвинулись сумерки. Отряд заночевал на чудесной маленькой лужайке у подножия остроконечной горы. Основание горы слагали светлые, как мел, вулканические туфы, а вершина венчалась смоляно-черными обрывистыми базальтами. Они были четко вырезаны на фоне догоравшего неба, и казалось, что это гребень гигантского шлема, под которым воображение услужливо дорисовывало лицо поверженного великана. Было тепло: ведь они спустились к Охотскому морю, и морской климат с каждым километром чувствовался все сильнее. О зиме здесь уже и помину не было. С трудом верилось, что всего несколько дней назад они пережидали пургу в прогнувшейся под тяжестью снега палатке.

Однако ночь выдалась беспокойная. Все проснулись от пронзительного ржания и топота. Стреноженные лошади метались по поляне. Одна или две из них задели туго натянутые растяжки и едва не свалили палатку. Пока люди вылезли из спальных мешков и выскочили из палаток, все затихло. Только из-за кустов тальника слышался удаляющийся топот.

— Должно, медведь напугал, — проговорил, закуривая самокрутку, рабочий.

— Нужно бы пойти за ними, — сказал Цареградский, — а то они от страха запутаются и ноги переломают.

— Что вы, где ж их в такой темноте сейчас разыщешь! Да и Алексей не беспокоится. Он-то с такими делами знаком!

Действительно, нехотя вылезший из мешка каюр отнюдь не волновался. Он взглянул на небо, отошел в сторону за нуждой и молча полез обратно в палатку.

— Вот видите, уж раз якут спокоен, нам и вовсе волноваться не о чем! Никуда кони не уйдут!

— По-моему, медведи на лошадей не нападают, — добавил промывальщик.

— Ладно, — согласился геолог, — а все же я хоть из ружья пальну. Попугаю медведя.

Он поднял двустволку и раз за разом выпалил в небо. Из стволов вылетели пламенные струи, и окрестные горы еще долго гудели эхом.

После этой тревоги он с час не мог заснуть и, ворочаясь в своем мешке, думал: «Как хорошо, что я не согласился на уговоры Бондарева. Ну ее к черту, эту Колыму! Надоело! Хоть бы скорее в Ленинград…»

С навязчивой ясностью ему мерещились гладкие торцовые мостовые, по которым так мягко цокают копыта нехромающих лошадей. Он с наслаждением лавировал в нарядной толпе громадного оперного театра или медленно поднимался по широчайшим мраморным ступеням филармонии. Даже гулкие коридоры Горного института, которые всегда казались ему слишком мрачными, вызывали у него сейчас чувство нежного умиления. Непрерывная почти полуторагодовая экспедиционная работа и связанные с нею неудобства, трудности и опасности утомили его. Человек нуждается в отдыхе и передышке.

Проснулся он с восходом солнца. Ярко освещенная остроконечная гора уже не казалась головой убитого великана, а заросли стланика не напоминали больше курчавых перьев на шлеме.

Утром оказалось, что напуганные лошади убежали довольно далеко. На их поиски потратили не меньше трех часов. Цареградский нервничал: приближалось двадцатое число, крайний срок возвращения в Олу. Ему хотелось выиграть хотя бы один день и прийти в Олу девятнадцатого. Теперь это, пожалуй, уже было невыполнимо.

Действительно, в этот день, несмотря на то что лошади шли относительно хорошо и тропа была мягкая, им все-таки не удалось выйти на приморскую равнину. Вечер застал их еще в предгорьях, в местности Сопкачан, где, к большой своей радости, они встретили старого приятеля Макара Медова. Тот жил здесь в своем старом доме.

От Макара путешественники узнали много интересных новостей. Еще до возвращения Билибина на ольском рейде останавливался грузовой пароход, шедший из Владивостока на Камчатку. Кроме того, другой пароход на днях заходил в бухту Нагаева, и Билибин плавал туда на шлюпке. О чем он там договорился, Медов, разумеется, не знал.

— Ну вот, товарищи, — воскликнул Цареградский, — кажется, все налаживается! Скоро мы с вами поплывем!

На душе у него в этот последний вечер путешествия по вьючным тропам Колымы было не очень спокойно, но светло. Из-за обуревавшего его нетерпения он долго не мог уснуть, а утром вскочил раньше всех и заставил вьючить лошадей еще до того, как солнце поднялось над горизонтом.

В Олу они вошли в восемь часов утра и прямо направились к серому деревянному дому школы-четырехлетки, в помещении которой остановился билибинский отряд. Когда Цареградский поднялся по скрипучему крыльцу и вошел в полутемное помещение, он прежде всего увидел большой длинный стол, уставленный тарелками, на которых горой лежали апельсины, конфеты, яблоки и печенье. А между ними островерхими башенками поднимались пустые бутылки из-под вина с красивыми этикетками. Все признаки цивилизации были налицо, но хозяева этой потрясающей воображение роскоши еще спали.

— Юрий! — крикнул на всю комнату Цареградский. — Что вы спите, черти?! Вставайте, мы приехали!

В классной комнате поднялся переполох. Первая Колымская экспедиция была опять вся в сборе на том самом месте, где больше года назад она впервые вступила на золотую землю Колымы…

Море вместо гор

Сведения Медова были точны. Билибин действительно плавал в бухту Нагаева, куда зашло за пресной водой сторожевое судно «Боровский».

Это был небольшой торговый пароход, переделанный для нужд береговой охраны. На корме и на носу судна стояло по одной легкой горной пушке. Кроме того, на палубе было зачехлено несколько станковых пулеметов. ''Боровский» подолгу крейсировал вдоль побережий Японского и Охотского морей, охраняя их от иностранных браконьеров, которые по старой привычке нередко заплывали в чужие воды для незаконного лова красной рыбы.

В извилистой и глубоко врезанной в горы бухте Нагаева было несколько хороших родников, отмеченных в лоции Охотского моря. Самый большой источник пресной воды журчал и прыгал по гранитным глыбам у подножия высокой скалистой вершины, которая значится на современных картах под названием Каменный Венец. Здесь же, на недоступной приливам морской террасе, служба морской охраны держала свои запасы топлива. Большой штабель каменного угля служил подспорьем судам, когда они из-за штормов или других причин выбивались из графика и нуждались в пополнении запасов топлива.