Е. Устиев - У истоков Золотой реки

• Название: У истоков Золотой реки
• Автор: Е. Устиев
• Издательство: «МЫСЛЬ»
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1977

Поиски и открытие золотых месторождений на Колыме — одна из славных страниц в истории изучения природных ресурсов нашей страны. В книге рассказывается о первой советской геологической экспедиции, открывшей на Колыме промышленные россыпи золота, о трудностях и опасностях, встававших на пути исследователей, о суровой и прекрасной природе Крайнего Северо-Востока.

---

— Капитан решил подождать. Мы сейчас остановим машину, закрепим рулевое управление и ляжем в дрейф. Может быть, буря стихнет, и тогда как-нибудь доберемся до ближайшего порта, чтобы сменить винт. Но если покажется земля, нам придется радировать о помощи. Капитан не может рисковать кораблем.

Через некоторое время машина застопорила, и омертвевший пароход, полностью отданный во власть стихии, потащило по ветру. К счастью, к этому времени ярость шторма начала ослабевать. Они уже вышли из области низкого давления, и ветер то и дело менял свое направление, так что изрядно потрепанную «Нэнси Мюллер» влекло по всем возможным румбам. Капитан организовал непрерывное наблюдение за горизонтом, с тем чтобы не оказаться в опасной близости к земле.

…Через двое суток дрейфа ветер улегся, и только крупная зыбь на море говорила об улетевшей буре. Заметно похудевший за эти две недели и заросший седой щетиной капитан Мюллер просил передать русским, что он не помнит такого упорного и длительного шторма и что, наверное, их счастливой звезде он обязан спасением своего судна!

— Скажите капитану Мюллеру, — ответил бывший в тот момент на мостике Цареградский, — что это ему, его умению и мужеству, все мы обязаны своей жизнью!

Капитан довольно улыбнулся и похлопал его по плечу.

В тот же день к вечеру проглянуло солнце. Оно показалось в разорванных тучах только на несколько минут, но и этого было достаточно для того, чтобы штурман мог определить положение судна.

«Нэнси Мюллер» оказалась между южной оконечностью Сахалина и островом Итуруп. От Сахалина ее отделяли сто пятьдесят, а от крайнего южного острова Курильской гряды — двести пятьдесят километров. Итак, после двухнедельной борьбы со штормом, в течение которой машина почти все время работала против ветра, они не только не продвинулись к своей первоначальной цели— Петропавловску-Камчатскому, но были снесены к югу почти на две тысячи километров! Теперь, в этих условиях, разумеется, не могло быть и речи о возвращении на север, и капитан Мюллер решил идти во Владивосток.

— Мы должны попытаться зайти в ближайший японский порт, чтобы сменить винт, — сказал капитан Билибину. — Вы и ваши сотрудники можете не сходить на берег. Японцы тоже не поднимутся на борт. Оттуда я радирую во Владивосток о помощи.

Через некоторое время весело застучала машина, и «Нэнси Мюллер», медленно ковыляя и прихрамывая, на одной трети винта тронулась на запад. Лишь к концу второго дня, двигаясь буквально черепашьим шагом, они добрались до небольшого порта на Южном Сахалине.

По пути сюда Мюллер связался по радио с Совторгфлотом. Ему запретили просить у японцев уголь, передав, что он может получить топливо с советского парохода «Кулу», который был на подходе к тому же порту. В то же время начальство во Владивостоке позволило «Нэнси Мюллер» сменить винт, без чего дальнейшее плавание было невозможно.

На следующее утро, когда яркое солнце и веселые зеленые горы вокруг залива Анива скрасили страшные воспоминания о перенесенной буре, к «Нэнси Мюллер» подошел «Кулу». Капитан советского судна уже получил предписание снабдить углем зафрахтованный пароход. Несколько часов напряженной, но веселой работы — и черные, как трубочисты, многонациональные матросы капитана Мюллера вернулись к себе на борт. Угольные бункеры парохода были теперь обеспечены топливом до Владивостока.

Однако с винтом получилось не так гладко. Мастерские порта ничем не могли помочь «Нэнси Мюллер». Невольным путешественникам, которым уже осточертели и море, и тесные помещения грузового корабля, пришлось примириться с мыслью о еще нескольких потерянных днях. Пароход медленно двинулся к Хоккайдо и еще через два дня прибыл в Хакодате, где быстрые и сноровистые японцы поставили искалеченному пароходу новый винт.

Во Владивосток «Нэнси Мюллер» прибыла ровно на двадцатый день после их отплытия из бухты Нагаева.

Двадцать дней — срок небольшой, но всем участникам Первой Колымской экспедиции казалось, что между домиками нагаевской культбазы и владивостокским пирсом пролегла вечность. Теперь все опасности, а с ними и вся романтика закончившейся экспедиции остались позади, и только тщательно запертый на замки тяжелый «золотой» ящик с пробами напоминал о поисках и находках, о бескорыстии и о благородном горении духа…

Заключение

Эта повесть рассказывает о подвигах и приключениях участников Первой Колымской экспедиции — так, как они известны автору и вспоминаются одному из ее бывших руководителей, Валентину Александровичу Цареградскому. Может быть, и даже вероятно, что кто-нибудь другой из сотрудников Билибина и Цареградского вспомнил бы знаменательные вехи в работе экспедиции или пересказал бы какой-нибудь из записанных здесь эпизодов иными словами и с другой точки зрения. Такова особенность людей: каждый видит и помнит свое и по-своему. Однако можно быть уверенным, что ничто существенное в многотрудной деятельности экспедиции, положившей начало развитию Золотой Колымы, не упущено в памяти одного из тех, кто был в центре событий. Естественно, что воспоминания о таком событии, принадлежащие одному из первооткрывателей, имеют великую ценность, которой нельзя пренебречь.

Именно эта мысль и толкнула меня взяться за перо и передать на бумаге то, о чем мне долго и помногу рассказывал Цареградский. А пересказать все эти события мне очень хотелось, так как с этим северным краем связана значительная часть и моей жизни.

Какую бы важность ни представлял первый шаг, лишь последующее движение приводит к цели. Дальнейшая история Колымы так многообразна и сложна, что рассказать об этом под силу лишь коллективу авторов. Однако канва подобной истории может быть намечена уже сейчас.

Вслед за первой экспедицией в 1930–1931 годах на Колыме работала вторая экспедиция, во главе которой уже стоял Цареградский. Билибин был занят в это время обработкой обильных материалов, доставленных на «материк» и далее в Ленинград во время памятного рейса «Нэнси Мюллер».

Во Второй Колымской экспедиции работало уже много геологов: Д. В. Вознесенский, Д. А. Каузов, С. В. Новиков, Ф. К. Рабинович, И. Е. Едовин, уже знакомый нам по культбазе в бухте Нагаева Н. Б. Тупипин. Каждый из них имел самостоятельное задание, и каждый внес свою лепту в изучение геологии верхней части бассейна Колымы. Работали с Цареградским в те годы и прорабы-поисковики Э. П. Бертин, Н. Н. Станкевич, И. И. Галченко и Л. И. Кофф. Цареградский пригласил с собой работать и астронома Д. Н. Казанли. В 1931 году Билибин опять отправился на Колыму, в устье Среднекана, во главе другой большой группы геологов, которая впоследствии стала ядром Колымской геологоразведочной базы. Среди этих геологов были А. А. Арсеньев, В. Н. Березкин, Е, С. Бобин, В. П. Брусенкин, А. П. Васьковский, В. И. Вронский, С. Е. Захаренко, Г. С. Киселев, М. Т. Котов, М. М. Лагутин, Е. А. Нечаева, И. А. Пудовкина, П. И. Скорняков, Л. А. Снятков, Б. Л. Флеров и Е. Т. Шаталов.

Третья и четвертая колымские экспедиции продолжали геологическое изучение этого края в 1933–1935 и 1937–1938 годах также под руководством В. А. Цареградского. Первая из них по месту своих работ называлась Верхнеколымской, а вторая — Индигирской. Начиная с 1932 года геологическое изучение и практическое освоение всей огромной территории от Лены на западе и до Берингова моря на востоке перешло в руки треста Дальстрой, организованного в системе Совета Труда и Обороны. С этого времени начался новый этап в истории развития Колымы, о котором следует писать особо.

Экспедиционное изучение Крайнего Северо-Востока велось в конце 30-х годов и геологами Главсевморпути. В частности, территория Чукотки изучалась Чаунской экспедицией, где главным геологом был Б. Н. Ерофеев, который позднее, начиная с 1941 года, руководил Анадырской экспедицией Дальстроя. Эти исследования открыли миру новый громадный край с месторождениями олова, золота и вольфрама. По существу деятельность Ерофеева и его сотрудников на Чукотке может служить темой особой книги.

В 1938 году при тресте Дальстрой был организован геологоразведочный отдел. Во главе его стояли В. А. Цареградский и главный геолог М. И. Конычев. Уже через год отдел был реорганизован в Геологоразведочное управление с начальником Цареградским и главным геологом Г. А. Кечеком. Начиная с этого времени и вплоть до ухода в 1955 году по болезни на пенсию Цареградский бессменно занимал этот ответственный пост, руководя все более разрастающейся армией геологов, съемщиков, поисковиков и разведчиков, работавших как в главном, так и в тринадцати районных управлениях, рассеянных на территории, превышающей по своим размерам Западную Европу. Имя Героя Социалистического Труда и лауреата Государственной премии Цареградского, так же как и имена его помощников в эти годы Кечека, Ерофеева, Шаталова и многих-многих других, поднявших на своих плечах всю тяжесть организации этой гигантской исследовательской машины, навсегда врезано в скрижали советской геологической науки.