Светлана Хмельковская - Запах вечера

• Название: Запах вечера
• Автор: Светлана Хмельковская
• Издательство: Зодиак
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 966-96615-6-0

Горький запах одиночества

Чем пахнет вечер? Чем пахнет Венеция? Чем пахнет Цвингер в Дрездене? Чем пахнет древний Квидленбург? Чем пахнет Вена? Чем пахнут роскошные отели и украше­ния от Swarovski? Чем пахнут брейгелевские "Охотники на снегу"? Чем пахнет сентябрь? Чем пахнет любовь?

Они пахнут одиночеством. Они пахнут одиночеством героини книги Светланы Хмельковской «Запах вечера».

Нет, естественно, Лиля, героиня книги, современная молодая женщина, искушена и в тонких изысканных за­пахах знаменитых венских кафе, и рыбном запахе ресто­ранчиков у моста Pиальто в Венеции, и в едва уловимых запахах дорогих вин и духов, и в настоянных на древности запахах старинных европейских городов, запахах пред­рождественских базаров. Кажется, что это одна из са­мых дорогих ее коллекций — коллекция запахов.

Какое эстетское гурманство — коллекционировать запахи, отправляться за запахами в путешествия!

Путешествовать с героиней Светланы Хмельковской интересно и увлекательно. Она вдумчивый и несуетный спутник. С ней хорошо постоять перед «Мадоннами» Беллини и перед «Мадонной» Pафаэля, с ней хорошо, не торопясь, проходить узкими улочками европейских го­родов и слышать шелест весла гондольера по темной воде венецианских каналов. Любоваться уверенностью, с которой она входит в импозантные отели и примеряет элегантные платья и украшения...

Так что это — очередная книга о скромном обаянии буржуазии? Гламурный дамский роман?

Даже если бы только этим ограничился текст, пред­ложенный Светланой Хмельковской, можно было бы сказать: «Ну, что ж, спасибо за умело и увлекательно на­писанный роман-странствие, включающий перечень го­родов, музеев, отелей, вин, изысканных блюд!..». Но мало ли такого увлекательного чтива появилось в последние годы в виде книг, разворотов в глянцевых журналах?

А состязаться молодой писательнице с авторами «Писем Асперна» или «Смерти в Венеции» в описании волшебного города — напрасный труд. Да она на это и не претендует. У ее героини своя Венеция и своя забота.

Есть в этой книге под блеском материальной со­стоятельности, возможности загадывать и исполнять дамские прихоти и желания, нечто задевающее, как не­кая заноза, не отпускающее читателя. Некий нерв. Это бесприютная душа героини. И чем благополучнее тело, чем большие возможности открываются в будущем — в благоустроенной, улыбчивой, источающей изыскан­ные запахи Европе, — тем больше сопротивляется это­му неприкаянная душа Лили.

Собственно, повесть — это монолог, исповедь ге­роини Светланы Хмельковской, обращенная к самой себе. «Оргазм души», по ее же определению. Кстати, эта формула, удачно найденная автором, относится и к восприятию красоты, искусства.

Обласканному европейским комфортом телу в не­равном поединке противостоит мятущаяся мысль ге­роини, устремленная и пребывающая там, дома, где неулыбчивы прохожие, где грубости больше, чем хо­лодноватой учтивости, где она обречена на житейские заботы, еще более унизительные после европейской устойчивости и уверенности...

Но там, дома, — мама, там единственные в мире по­други. Там родной город с его запахами моря, акаций, вос­поминаниями детства.

Там единственная и горькая любовь...

Человек, обладающий правом выбора, свободен.

Но как мучительна свобода выбора! И если бы толь­ко между поединком тела и души. А тут еще и тело начи­нает сопротивляться, не хочет обладания чужим чело­веком, чужих объятий, чужих ласк, официально узаконенных, дающих единственную возможность остаться в европейском благополучии...

Что же так неймется этой привлекательной и бла­гополучной женщине? Что разрывает ее между двумя мирами — своим, неухоженным, беспокойным, с житей­скими проблемами, с неуверенностью в завтрашнем дне, и европейской налаженностью бытия, с рассчитанным на годы вперед порядком, уверенностью, стабильностью?

Что выберет она, в конце концов, — свой дом или огромный ухоженный, но не ставший для нее родным отчужденный мир?..

Я взял в руки рукопись первого в жизни романа Свет­ланы Хмельковской, открыл наугад, и мне захотелось прочесть всю, от первой до последней страницы.

Захотелось увидеть эту рукопись книгой. Первой книгой Светланы Хмельковской.

И пожелать и книге, и ее автору успеха.

Евгений Голубовский

---

Утро 1 января. Спящая Вена. Красавица устала после новогоднего бала. Лиля улыбается утру первого дня, первому часу этого еще такого новенького года. Она поняла, что завтрак после этой ночи ей, в общем-то, не нужен, и можно сразу отправляться в город.

Stephansdom — собор святого Штефана в сердце Вены, на центральной площади, в пешеходной зоне. С утра в этот день людей здесь почти нет. Она поднимается наверх. Замечательный вид на город, раскинувшийся внизу. Снег подтаивает. Но смотровая площадка между башенками собора продувается всеми ветрами. Здесь холодно стоять. Она у Hofburg-дворца кайзера Франца Иосифа. К счастью, сегодня открыто. Лиля осматривает апартаменты, его и знаменитой жены, императрицы Элизабет, немки, прозванной Сиси, жизнь которой печально оборвалась ударом кинжала итальянского анархиста.

Лиля сделала паузу в старинной кондитерской напротив «Империала». Она задумчиво смотрела, как отъезжают от него дорогие машины. Многие разъезжались по домам после встречи Нового года. «Империал» необыкновенно хорош. Как здорово, что она придумала, а кто-то сумел осуществить проведение праздника именно здесь. Было хорошо. Пристойно-приятный вкус европейских праздников без особых порывов, без особого веселья. Качественная еда и алкоголь, но мало, хотя понимаешь, что достаточно, — хочется отключить разум. Здесь это не получается. Душа просит нашего праздника. Странно, что, проводя столько времени здесь, ты совершенно не европеизировалась, все равно совершаешь насилие над собой, все равно терпишь, многое просто терпишь. И так ты собираешься жить?

Хотя многое изменилось и у нас. Праздник? Пожалуй, еще остался. Но люди все чаще забиваются каждый в свою ячейку, погруженные в свои бытовые и материальные проблемы. Становятся чужими друг другу, неохотно идут на контакт, неохотно тратят себя. И этот темп набирается в последние годы все быстрее. Речь идет не о десятилетиях, в которые меняется общество. Оно меняется день ото дня, на твоих глазах. И скоро уже там, у тебя на родине, будет почти — я все-таки настаиваю на «почти», — как здесь. Только без разумности этой системы и порядочности этих людей.

Да, наверное, можно было бы, все-таки, строить жизнь и здесь, идя на компромиссы, корректируя себя. Можно было бы, имея рядом близкого человека, имея любовь как движущую силу, ведь она сильна, как она сильна, твоя любовь! Ты умеешь это — любить. Но это не здесь...

Несовершенство и невозможность опять завели Лилю в тупик. Хотя все это были лишь разговоры с собой. Этой ночью она приняла решение.

В тот день она успела еще в Leopoldmuseum, где насладилась Климтом, Кокошкой и Шиле. На следующий день они отправились с Гердтом во дворец Шоннбрунн — один из обязательных пунктов посещения австрийской столицы. В снегу, который не преминул выпасть, он выглядел потрясающе. Вечером была Венская опера. Они слушали «Летучую мышь». Конечно, впечатлило здание самого театра и богатство убранства внутри. Хотя в ее родном городе стоял не менее потрясающий с архитектурной точки зрения оперный театр, на реставрацию которого у борющихся за власть чиновников не было времени и денег. И красота разрушалась, никому не нужная, никому не принадлежащая. Больно.

Дни в Вене проходили насыщенно, интересно. Она успела посмотреть все, что хотела, насладиться всем, о чем мечтала. Наступил последний вечер. Они ужинали в «Империале». Красота здесь царила на каждом квадратном сантиметре пространства. Со стен смотрели портреты Габсбургов, в бронзовых подсвечниках мерцали свечи, негромко играл рояль.

Наверное, Гердт ждет ответа. Она, как обычно, смотрит сквозь него. Она наслаждается вечером, думает о том, что завтра наконец-то домой, что она обнимет тех, кого любит.

Гердт ждет. Она ничего не говорит ни ему, ни себе. Он приносит ей в номер синюю папку — там необходимые документы. Все, что требовалось с его стороны. Не глядя ей в глаза, он отдает папку и желает спокойной ночи.

4 января все-таки наступает. Снег растаял. Вовсю сияет солнце. Saab мчит ее в венский аэропорт. Все молчат. Check-in. У Лили в руках остается только Annet. Она проходит к огромной стеклянной двери, у которой проверяют boarding gard, дальше, к Gate No 13, идти уже одной.

Она поворачивается, прижимая к себе куклу, смотрит на него. Он плачет. Лиля задумчиво его разглядывает. Это не первые его слезы в аэропортах, хотя сейчас у него больше оснований.

— Ты ничего так и не сказала. Я еще увижу тебя? Ты что-то решила?

— Да.

— Да?

— Не делай пока выводов. Я все скажу. Созвонимся. Пока!

— Лиля!

Самолет взмыл ввысь, унося их с Annet на Родину. Внизу толпились белые облака, рядом синело небо. Лиля пила коньяк. Она так и не смогла дозвониться ему в эти дни. Встречать будут девочки и мама. Еще никто ничего не знает. А ты знаешь? В сумке лежала синяя папка.

Она почувствовала, что слезы текут по лицу. Она прикрылась ресницами. Она понимала, что в случае любого решения будет, вероятно, недовольна собой. Желательно принимать решения, за которые потом не будет стыдно, которые принесут гармонию в твою жизнь.

Толчок. Самолет коснулся колесами родной земли. Слезы, только уже другие, опять запросились наружу. Да что это я? Annet удивленно смотрела на нее...

Лиля улыбнулась своему отражению в зеркальце, поправила макияж, отстегнула ремень и, подхватив куклу на руки, направилась к выходу.

Солнце бросило ей навстречу тысячи своих светлых лучей. Ее ждали.