Антон Чехов - Том 27. Письма 1900-1901

• Название: Том 27. Письма 1900-1901
• Автор: Антон Чехов
• Издательство: Наука
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1980

Двенадцать томов серии — это своеобразное документальное повествование Чехова о своей жизни и о своем творчестве. Вместе с тем, познавательное значение чеховских писем шире, чем их биографическая ценность: в них бьется пульс всей культурной и общественной жизни России конца XIX — первых лет XX века.

Девятый том включает письма с января 1900 года по конец марта 1901 года.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Анонимный рецензент «Русских ведомостей» в отделе «Театр и музыка» писал о спектакле 1 февраля 1901 г. (№ 32): «Вчера в Художественно-Общедоступном театре состоялось первое представление пьесы „Три сестры“. Новое произведение А. П. Чехова представляет собой ряд сцен, драматическое настроение которых при полной простоте и даже будничности сюжета, постепенно сгущаясь, производит на зрителя под конец крайне безотрадное и гнетущее впечатление. Поставлена пьеса прекрасно. Большой успех имели и исполнители; их вызывали по нескольку раз в каждом антракте. Второе представление назначено в субботу».

На следующий день в «Русских ведомостях» появилась развернутая рецензия на спектакль «Три сестры» за подписью «И». В ней писалось: «„Если бы можно было знать, зачем жить, зачем страдать!“ Так или приблизительно так заканчивается пьеса А. П. Чехова, — и этими словами почти исчерпывается ее содержание. Жизнь не дает удовлетворения; надежды ведут к разочарованию, счастье оказывается мифом, светлые мечты разлетаются как дым. Для чего в таком случае жить, зачем страдать? Почти все действующие лица мучительно стремятся разрешить этот вопрос <…> Гнет жизни чувствуется почти всеми, и только временами перед умственным взором некоторых из них мелькает далекая перспектива счастливой жизни будущих поколений. „Мы живем для того, чтобы через 200–300, через 1000 лет люди жили лучше, радостнее, счастливее, чем теперь“. Настоящее поколение служит своего рода компостом, благодаря которому через сотни лет будут пышно произрастать красивые и яркие цветы будущего. Нынешнему поколению не предоставлено даже утешения в сознании, что оно по собственной воле и благодаря собственным усилиям подготовляет роскошные цветы будущего: все совершается само собою, и счастье грядущего, если даже оно действительно наступит, расцветает на страдании наших современников, желают последние этого или не желают. Как видите, это все тот же мотив, который звучал в прежних произведениях г. Чехова, в его рассказах и в драмах. Вся разница заключается, может быть, в том, что некоторые персонажи прежних его драм находили в сознании счастья будущих поколений предмет для больших своих страданий, а настоящие действующие лица пытаются в исторических судьбах человечества искать утешения от современных несчастий. Разница была бы, конечно, велика, если бы персонажи „Трех сестер“ выступили сознательными работниками в деле улучшения будущей участи человечества, но этого нет, — и грустный мотив звучит так же грустно, как в „Чайке“, как в „Дяде Ване“, хотя причины, по которым он слышится, изложены гораздо слабее, чем в названных пьесах <…> „Три сестры“ — не бытовая драма <…> картины провинциальной жизни в ней нет <…> не одно только провинциальное томительное существование имел в виду автор. По своим тенденциям это философско-символическая пьеса — философская потому, что вся она написана для выражения авторского взгляда на жизнь и человеческие отношения, символическая потому, что многие сцены и фигуры обнимают нечто гораздо более широкое и общее, чем те рамки, в которые втиснул их автор. Такова, например, вся роль жены Андрея, символизирующая собою человеческую пошлость, такова последняя сцена, символизирующая одиночество страдания, тщетно вопрошающего, зачем жить; такова, очевидно, „Москва“, к которой стремятся сестры <….> Это — символ далекого и лучезарного идеала, к которому в тоске направляются думы страдающих. Самые характеры очерчены лишь настолько, насколько это необходимо для передачи общего тягостного впечатления от жизни <…> Почему тоскуют и томятся действующие лица? Почему не могут они делать активные шаги для приближения к своему светлому и радостному идеалу <…> В условиях их существования нет для этого непреодолимых препятствий <…> И тем не менее они не делают ничего <…> Почему? Может быть потому, что для активного стремления к идеалу требуется нечто большее, чем простое желание: нужно общественное настроение, поддержка окружающих? Но придавать такое толкование пьесе значило бы слишком вторгаться в права автора, приписывая ему, может быть, совсем не то, что он хотел сказать. <…>

Трудно найти достаточно похвальных слов для оценки общего исполнения. Не имея под руками текста пьесы, нельзя, конечно, сказать, какая часть полученного впечатления должна быть отнесена на счет самой драмы и какая на счет участников спектакля. Но что превосходная постановка и исполнение отдельных ролей придали жизнь многим отрывочным и недостаточно мотивированным сценам, в этом не может быть сомнения. Что касается до того, кто из исполнителей наиболее способствовал общему впечатлению безысходности страдания, составляющему суть драмы, то наше мнение по этому поводу мы можем выразить, только переписав афишу и упомянув таким образом имена г-ж Савицкой, Книппер, Андреевой, Лилиной, гг. Лужского, Вишневского, Станиславского, Артема, Мейерхольда, Громова, Москвина, Тихомирова и Грибунина».

Получил поздравительную телеграмму из Киева от Соловцова. — Телеграмма хранится в ГБЛ. Еще раньше, 10 декабря 1900 г. Н. Н. Соловцов послал Чехову телеграмму следующего содержания: «Надеюсь на любезность глубокоуважаемого Антона Павловича. Не откажите мне прислать теперь же пьесу „Три сестры“ и разрешить поставить Киев, Одесса». Чехов откликнулся на просьбу Соловцова, и пьеса «Три сестры» была поставлена в Киеве почти одновременно с постановкой в Московском Художественном театре (см. примечания к письму 3317*).

3242. Е. Я. ЧЕХОВОЙ

4(17) января 1901 г.

Печатается по автографу (ЦГАЛИ). Впервые опубликовано: Письма, т. VI, стр. 117.

…пришло письмо, посланное Машей 25 дек<абря>. — См. Письма М. Чеховой, стр. 163–164.

…в начале или середине февраля, вернусь уже в Ялту. — Чехов вернулся в Ялту из-за границы 15 февраля.

…Мюр и Мерилиз сгорел. — См. письмо 3200*.

Поклон С. П. Бонье. — В письме от 28–31 декабря 1900 г. М. П. Чехова сообщала брату: «Приехала Софья Павловна, молодая и счастливая. Она тебя ждет и кланяется» (Письма М. Чеховой, стр. 165).

3243. А. Л. ВИШНЕВСКОМУ

5(18) января 1901 г.

Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма, т. VI, стр. 119.

Открытка, на которой имеются почтовые штемпели: Nice. 18 Janv. 01; Москва. 10 I.1901. Следовательно, она не могла быть написана позднее 5(18) января. По-видимому, Чехов ошибся при переводе нового стиля на старый, как и в письме к Ал. П. Чехову, датированному им также 6-м января.

Ответ на письмо А. Л. Вишневского от 29 декабря 1900 г.; Вишневский ответил 12 января 1901 г. (ГБЛ).

Поздравляю Вас ~ желаю побольше денег, славы и хорошей невесты. — Вишневский ответил: «За Ваши новогодние пожелания очень благодарю, но ни денег, ни невесты у меня не будет, ибо кто служит в Художественном театре и любит его так, как я его люблю, тот ни денег, ни жены иметь не будет. Убивается не только индивидуальность, но даже какие бы то ни было посторонние желания и стремления, а уж о деньгах и жене и думать нечего! Не подумайте, что я жалуюсь, напротив, мне это очень нравится. — „Я доволен, я доволен, я доволен!“»

Во фрак Вы облекаетесь только в I акте ~ нужно носить форму, какая была до 1900 г. — Ответ на вопросы Вишневского, связанные с работой над ролью Кулыгина в «Трех сестрах»: «Разрешите, ради бога, мой спор с Тихомировым, который военных совсем не знает и даже не был простым солдатом, а все спорит! Дело вот в чем: у военных, около года, произошло маленькое изменение в форме, даже не в форме, а только в ношении оружия. Прежде носили шашку на золотом ремне только штабные офицеры; для Вашей пьесы Вершинин должен иметь золотую портупею, а все остальные офицеры — черный лакированный ремень; но в настоящее время носят все офицеры золотую портупею. Я кричу и доказываю ему, т. к. он купил эти портупеи, что Кулыгин до 4-го акта носит старую учительскую форму, а только в 4-м акте одевает сюртук с погонами, то значит и все офицеры, за исключением Вершинина, должны носить шашки на черном лакиров<анном> ремне. Я не оспариваю, что пьеса современна, но Вы сами говорили мне, что действие происходит до введения даже новой учительской формы. А эта мелочь дает понять публике, что действие происходит несколько позже. Вы можете мне возразить, что есть у нас Ваш знакомый полковник, который наблюдает за правильностью формы; но пока Вы сами не утвердите, что действие происходит хотя бы три года тому назад, — все будут спорить. Наконец, к чему мне было делать учительский фрак, если бы не Ваша ремарка, да и лично Вы мне говорили, что между 1-м и 4-м актами проходит около 6 лет?! Еще одно доказательство моей правоты: если действие происходит в Перми, то железная дорога проведена до самого города уже несколько лет, а у Вас есть разговор Вершинина в 1-м акте, что вокзал от города в 20-ти верстах. Значит это было сравнительно давно! <…> Также прошу Вас убедительно написать, до которого акта мне не одевать мундира с погонами?»