Сергей Гомонов - Изгнанник вечности, полная версия

• Название: Изгнанник вечности, полная версия
• Автор: Сергей Гомонов
• Жанр: Научная Фантастика

Фраза-лидер:

«Сам себе и враг, и бог»…

Там, любознательный Путник, обнаружишь ты мир, полный всесильной магии, а также необычных явлений и знаний, носителями которых являются «бессмертные». Там люди при встрече говорили друг другу: «Да не иссякнет солнце в сердце твоем», а прощаясь: «Пусть о тебе думают только хорошее». Там «человек человеку — волк» (читай — друг), но может оказаться и так, что «человек человеку — человек». Не в лучшем смысле этого слова…

И когда человек явил свои пагубные стороны, позволил проявиться лжи, зависти, алчности, мелочности, ревности и беззаконию, явились в наш мир беды… Человек все-таки победил магию: он ее лишился…

Это история о том, как погибал Оритан. О том, как ори тяжело и скорбно искали себе новый дом взамен той ледяной пустыне, в которую превращалась их Колыбель. О том, как они любили и ненавидели, сражались за жизнь и погибали, побеждали и проигрывали.

Они стояли у истоков. Они сотворили наш нынешний мир. Они достойны того, чтобы мы, их потомки, знали о них.

На фоне быстрого угасания двух могущественных миров прошлого — Оритана и Ариноры — на Земле разворачиваются события, связанные с судьбой тринадцатого ученика целителя. Учитель всеми силами старается помочь тому вспомнить и осознать самое себя. Но слишком большое сопротивление со стороны объективной реальности лишь усугубляет ошибки Падшего Ала — того самого тринадцатого ученика, душа которого, однажды расколовшись, воплотилась сразу в трех телах.

Такая же беда произошла и с его попутчицей: отныне она воплощена в двух женщинах, которые… до смерти ненавидят друг друга, и речи о примирении не может и быть!

И остается лишь выяснить: в ком же из воплощений тринадцатого ученика затаился Минотавр — страж лабиринта, попасть в который можно лишь после жуткого испытания?!

КНИГА ПРЕДВАРЯЮЩАЯ ЦИКЛ

Приключения героев продолжатся в наше время в романе

«Душехранитель»

---

Машины выстроились вереницей вдоль дороги у дома Фирэ и его приемных родителей. Гвардейцы-северяне с помпой промаршировали к распахнутым воротам, а местные просто выбрались на воздух, чтобы не задохнуться. Солнце все свирепело и свирепело.

Тессетен поманил к себе Фирэ и шепнул, чтобы тот загнал помогавших Ормоне кхаркхи в какую-нибудь комнату на втором этаже и велел им не высовываться, пока все не уедут. Юноша бросил взгляд на Ко-Этла и подавил улыбку. Уже и слепому было бы видно, как тому не терпится увидеть хозяйку дома.

Вбежав в дом, Фирэ позвал ее:

— Атме Ормона!

Она выглянула через парапет на втором этаже, блистающая неземной красотой и вполне земными женскими украшениями-побрякушками.

— Какая я тебе «атме»? Хватит уже, я же не зову тебя «сынок»! Давай на «ты», договорились? — громким шепотом одернула его Ормона. — Ну что там? Меня мечтают увидеть?

— Еще как!

— Ай! Проклятые силы! Я ведь чуть не забыла про эту бешеную детвору! Антропоиды где-то в доме, усмиряют шалопаев. Пусть приведут их порядок — и тащи сюда своих братишек и сестренку… или сестренок и братишку, не помню…

Фирэ хмыкнул, быстро отыскал всех, кого нужно — а это были близнецы, сыновья соседки, и девочка помладше них, кажется, дочь одной из ассистенток Паскома.

— Хоть убей, не помню, говорила ли я там, сколько у меня детей, и если говорила, то сколько и какого они пола. На всякий случай взяла с запасом…

— Вот почему я и уверен, что всегда надо говорить правду!

— Ну что ты, в их представлении добропорядочная женщина должна быть увешана… вот этим добром… — она с некоторой опаской развела руками над белокурыми головенками «младшеньких», — с головы до ног!

Взявшись за руки, они впятером, под вой девочки, которой на вид было то ли три, то ли четыре годика, вышли во двор.

— Я убью его! — вдруг сквозь зубы прожужжала Ормона, делая зверские глаза и указывая Фирэ взглядом куда-то вбок.

На грядках с помершей петрушкой растянулся Нат. Он-то и закончил начатое Ормоной и ее помощником-кхаркхи.

— Зато теперь у тебя есть оправдание получше, чем война распада или «такой сорт», — шепнул ей в ответ Фирэ.

Лицо бородача вытянулось, когда он увидел, сколь многочисленное семейство у его вдохновительницы. Зато остальные приветственно защелкали пальцами.

— Позвольте представить наших детей! Фирэ вы уже знаете, господа, а это наши младшие…

Ормона стиснула его руку с просьбой выручать. Юноша понял, что она напрочь забыла, как зовут «ее» детей. Проколы всегда случаются по мелочам, если завраться…

— А они сами скажут, — вмешался Тессетен, подходя к ним.

Как и ожидал Фирэ, вместо проговаривания собственных имен ребятишки, увидев Сетена в такой близости от себя, сначала впали в тихий ужас, затем у девочки началась громкая истерика, а у близнецов — ступор.

— Они испугались такого количества народа, — злорадно пояснила Ормона, и Фирэ догадался, что за эти несколько часов сумасшедшая детвора довела ее до белого каления, и она теперь с удовольствием платит им той же монетой. — Мы ведь живем тут уединенно…

Юноша торопливо утащил их в дом, но стоило ему перевести дух, следом, хромая, заскочил Сетен. Трехглоточный вой тут же возобновился, и он покрепче прихлопнул за собою дверь, чтобы их не было слышно снаружи.

— Пусть кхаркхи разведут их по домам, не то у меня голова треснет! Не могла Ормона выдумать что-нибудь менее травматичное? Сказала бы, что мы разводим крокодилов. Те хотя бы молчат — во всяком случае, у Кронрэя…

— Что ж, вы больше с ними не поедете? — передавая троицу ормониным помощникам, спросил Фирэ.

— Отбился я от них. У меня уже все это в печенках сидит, — Учитель отстегнул подаренный меч и бросил куда-то в угол комнаты. — Сказался больным.

Юный кулаптр решил не говорить, что тот и в самом деле здоровым не выглядит, и отправился вслед за ним, чтобы хоть немного подлечить измученную ногу Учителя.

* * *

На самом деле Тессетен покинул их не только из-за боли. Он ничего не мог поделать с ослепляющей яростью, что захлестывала его при виде Ко-Этла, позволявшего себе так откровенно таращиться на его жену. И знание того, что Ормона водит тепманорийца за нос, ничего не меняло: тот все равно смел считать ее своей любовницей, и за одни такие мысли Сетену хотелось развеять его клочки по ветру. И вот, чтобы не выдать своих дум, он ушел, предоставив жене и Алу знакомить северян с Кула-Ори.

Однако и Ормона вернулась очень скоро, чем-то обозленная и тщетно скрывающая обозленность. Прямо при нем, в спальне, она переоделась в легкий костюм для верховой езды и присела на край кровати, чтобы подкрасить губы. Сетен мог бы смотреть на эти приготовления часами: было в них что-то завораживающее, хотя он никогда не мог взять в толк, чем краска делает лучше ее безупречное лицо, если он даже не всегда может разобраться, мазалась она этой дрянью или нет. Разве только если после поцелуя губы как будто в каком-то жире — тогда точно мазалась.

— Может, у Кронрэя его крокодил уже подрос и сожрет их? — пробурчала она, сообщив, что Ал с Паскомом намерены поселить гостей в просторном доме созидателя.

— Чего это ты вдруг?

Ормона зашипела, как змея, потом фыркнула и что-то заворчала под нос. Сетен опустил руку и вытащил из-под кровати подаренный Ко-Этлом меч.

— Судя по всему, наших распрекрасный гостей ждет судьба этого мамонта, — он потер большим пальцем одну из завитушек орнамента на ножнах. — Бородатый сказал, что ты лично завалила зверюгу…

Она обернулась и медленно проговорила:

— Уже всё знаешь? Что ж, тем лучше…

— А ты привыкла держать всех вокруг себя за слепоглухонемых, которые ко всему прочему страдают тяжелой стадией олигофрении. Кто знает еще о твоих планах насчет тепманорийцев, хочешь осведомиться ты? — с невинным видом уточнил экономист. — Ал…

— Ты лжешь!

— Ты натравишь своих «соколов» на нас обоих или все же пощадишь своего ненаглядного?.. И я имею в виду не Ко-Этла…

— Я пощажу и тебя. Мне льстит твоя ревность.

— Ревность?! Оу! Ха-ха-ха-ха-ха! — закатился Тессетен. — Для ревности нужна хоть капелька любви, Ормона! А что тебе в таком случае может быть известно о ревности? Ты хоть когда-нибудь испытывала что-нибудь хорошее к людям, или только подсчитываешь, высчитываешь, выгадываешь?

— Не вынуждай меня злиться, Сетен! Не вынуждай!

— Иначе?..

Ормона нехорошо улыбнулась и заговорила сквозь зубы:

— Иначе я подумаю насчет твоей ненаглядной, которая сейчас полощет языком с нашими гостями. Она проигнорировала мою просьбу о том, чтобы все женщины, особенно коровы вроде нее, — характерным жестом она обрисовала жутко расползшуюся спереди фигуру ненавистной ей жены Ала, — сидели сегодня — в течение одного дня! — по домам. Северянки проводят так всю жизнь, а здесь — всего лишь день! Но она же у нас избранная… Сама еле ноги переставляет, а туда же… К-корова тельная!

— Это я попросил Ала, чтобы он познакомил гостей с нею: твой бородатый донимал меня вопросами о нашем языке. А кто лучше Танрэй расскажет об этом иноземцу?

— Да ну?! И она, похоже, сильно увлеклась… — в тоне ее слышалась угроза, — иноземцем… Или она в самом деле желает сломать игру? Ну да ладно, эта дура допрыгается… допрыгается…

— Ты так не шути, ладно? — глухо попросил Тессетен, чувствуя, что глаза его наливаются кровью, а покровитель просится в бой.

— Не шутить о чем? Что она избранная, что твоя ненаглядная или что я намерена оторвать ей голову за абсолютной ненадобностью?

Ормона расхохоталась и уже собралась уйти, как вдруг Сетен вскочил и схватил ее за руку. Разгневанная жена принялась вырываться с нечеловеческой силой, и он неожиданно для самого себя сжал пальцы сильнее, чем следовало, так что в суставе у нее что-то щелкнуло, захлопнул дверь и швырнул жену на кровать. Та вскрикнула, сжалась от боли, но тут же собрала волю и отползла на локте к подаренному северянами мечу. Никаких признаков обиды в глазах ее не было, только злоба — на него, на других, даже на саму себя, почему-то не способную ответить ему таким же насилием, хотя могла бы, могла бы…

— А почему ты уверен, что я смогу ей это сделать? — с вызовом спросила она, глядя на распухающее запястье со следами его пальцев, а потом что было сил дернула кисть, вправляя вывихнутый сустав на место. На лице ее при этом не отразилось ничего, только кровь отхлынула от щек и помутнели черные глаза.

Сетен хотел извиниться за свою грубость, но дурацкая гордыня и ярость не позволили раскрыть рта. Он уселся в свое кресло спиной к свету.

— Спасибо, любовь моя, — Ормона прижала к груди поврежденную руку. — Я тебе это еще припомню.

— Что, исполнишь свою мечту — переспишь со своими воздыхателями на самом деле? Ала пригласишь на эту церемонию?