Сергей Гомонов - Изгнанник вечности, полная версия

• Название: Изгнанник вечности, полная версия
• Автор: Сергей Гомонов
• Жанр: Научная Фантастика

Фраза-лидер:

«Сам себе и враг, и бог»…

Там, любознательный Путник, обнаружишь ты мир, полный всесильной магии, а также необычных явлений и знаний, носителями которых являются «бессмертные». Там люди при встрече говорили друг другу: «Да не иссякнет солнце в сердце твоем», а прощаясь: «Пусть о тебе думают только хорошее». Там «человек человеку — волк» (читай — друг), но может оказаться и так, что «человек человеку — человек». Не в лучшем смысле этого слова…

И когда человек явил свои пагубные стороны, позволил проявиться лжи, зависти, алчности, мелочности, ревности и беззаконию, явились в наш мир беды… Человек все-таки победил магию: он ее лишился…

Это история о том, как погибал Оритан. О том, как ори тяжело и скорбно искали себе новый дом взамен той ледяной пустыне, в которую превращалась их Колыбель. О том, как они любили и ненавидели, сражались за жизнь и погибали, побеждали и проигрывали.

Они стояли у истоков. Они сотворили наш нынешний мир. Они достойны того, чтобы мы, их потомки, знали о них.

На фоне быстрого угасания двух могущественных миров прошлого — Оритана и Ариноры — на Земле разворачиваются события, связанные с судьбой тринадцатого ученика целителя. Учитель всеми силами старается помочь тому вспомнить и осознать самое себя. Но слишком большое сопротивление со стороны объективной реальности лишь усугубляет ошибки Падшего Ала — того самого тринадцатого ученика, душа которого, однажды расколовшись, воплотилась сразу в трех телах.

Такая же беда произошла и с его попутчицей: отныне она воплощена в двух женщинах, которые… до смерти ненавидят друг друга, и речи о примирении не может и быть!

И остается лишь выяснить: в ком же из воплощений тринадцатого ученика затаился Минотавр — страж лабиринта, попасть в который можно лишь после жуткого испытания?!

КНИГА ПРЕДВАРЯЮЩАЯ ЦИКЛ

Приключения героев продолжатся в наше время в романе

«Душехранитель»

---

Сетен подошел вплотную к капсуле и положил ладонь на прозрачную крышку. К чему ты стремишься быть тенью той, которой ты богаче во всех отношениях? Что тебе ее имя? Тебя манит многотысячелетняя его история? Ну так когда-то и она звалась иначе — Танэ-Ра. Пришло время начинать новую строчку… И довольно уже держаться за прошлое. Из всех нас ты одна сильнее цепляешься за него, а кажется, будто повелеваешь настоящим и будущим. Это уже смахивает на паранойю. Наверное, пора ему осуществить давнюю мечту, махнуть на все рукой и…

— Будь осторожен, — сказал Паском на прощание.

— О чем вы?

— Пока не знаю. Но будь осторожен.

Глава двадцать первая, о петрушке и пророчествах, которые у Ормоны всегда получались лучше, чем эксперименты в агрономии, гастрономии и астрономии

— А ты никогда не думал, как относился бы ко мне, если бы я, например, выглядела по-другому? — чуть поворачивая голову к сидящему позади Фирэ, спрашивает Саэти.

Разгар лета. Им по пятнадцать, и будущая жизнь кажется бесконечным полетом, полным загадок и разгадок, полным самой жизнью. Они сидят с нею у озера, любуясь дальними горами и небом, они болтают ни о чем и обо всем. Фирэ опирается спиной о ствол старого дерева, а она — на его грудь, и сидеть вот так, охватывая ее руками, ему просто здорово! Иногда он баловства ради лезет целоваться или щекочет ее, будто невзначай, потворствуя подростковой своей гиперсексуальности, стараясь коснуться вполне сформировавшихся и таких соблазнительно упругих грудок попутчицы. Саэти тоже нравятся эти игры — иначе что бы она делала здесь вместе с ним? Время от времени она изображает, будто сердится, а сама так и тает от удовольствия, прижимается, едва не постанывая от неги.

— Я хочу тебя, — впервые признается он, не в силах терпеть дальше.

Подруга меняется и больше не играет: его признание смело все фальшивые преграды. А потом, усталые и необыкновенно счастливые, они снова устраиваются под старым кленом, и Саэти повторяет свой вопрос.

— Я не думал о таком. А как — по-другому?

— Ну, допустим, если бы я была безобразной, кособокой и с кривыми зубами? — она хохочет, а его рука так и стремится под подол ее легкого платья, никоим образом не подчиняясь мысленным стараниям хозяина представить себе девушку — с которой у них несколько минут назад было самое лучшее, что только можно себе вообразить в пятнадцать лет, — безобразной, кособокой и с кривыми зубами.

— Не знаю, — сдается Фирэ. — Может быть, раз ты моя попутчица, я все равно видел бы тебя самой красивой девушкой на свете и тем самым заставил бы весь мир смотреть на тебя моими глазами?

— Какой ты самонадеянный!

— Ну а откуда мне знать — может, ты и сейчас на самом деле вся вот такая, кривая, косая, ужасная? — поддразнил он. — Я же не увижу…

— Сам ты!.. Оболтус! — Саэти слегка обижается, но уже через несколько мгновений смеется вместе с ним, вспомнив, что сама начала эту тему.

Каким чудесным было то лето! Ему хотелось навсегда остаться в этом сне, позабыв о трех годах, прошедших после этого и всё переменивших безвозвратно…

Он и сейчас видел ее лицо, юное и нежное, смотревшее через пелену другого мира лучистыми серо-голубыми глазами. Она обожала орэмашины, обожала море, небо, лето, обожала петь — у нее был чудесный голос, и она говорила, что это досталось ей от прошлого воплощения ее настоящей матери, гениальной певицы Оритана. Казалось, она и сейчас бы запела, но знает, что пелена Междумирья не позволить ему услышать ни звука.

— Саэти! — прошептал он в полусне.

— Не плачь, мой попутчик, — слышится ответный вздох ветра. — Скоро я опять буду с вами. Просто подожди меня. Просто подожди, как жду я…

— Я подожду, — говорит он, словно заклинание. — Здесь, в Кула-Ори, давно уже живут твои родители, но почему же…

— Не я выбираю, Коорэ. Не ты выбрал своих родителей, вот и мне остается только ждать. Но я чувствую, что все произойдет очень скоро, и мы опять будем вместе! Только… я ведь могу теперь стать совсем не похожей на ту себя… Привыкни к этой мысли!

Ветерок умчался дальше, и образ ее растаял, оставаясь в царстве снов. Фирэ открыл глаза.

Неужели она и правда опасается, что ему есть дело до того, как она будет выглядеть? Да ему лишь бы только чувствовать рядом ее душу, ее «куарт»! Или это все лишь его собственные фантазии и не было никакого разговора ни тогда, в горах Виэлоро, ни сейчас? Ну нет! Если не надеяться, то не стоит и жить! Всё было на самом деле — они дали друг другу страшную клятву. Он так решил — и точка!

Последний день зимы… А здесь не бывает никаких зим, только ливни да направление ветра отделяют сезоны один от другого. Сейчас как раз период частых ливней, но еще пара месяцев — и может начаться засуха, здесь и она не редкая гостья.

Позевывая, Фирэ спустился в гостиную, где уже металось несколько женщин-кхаркхи, наводивших порядок.

— Атме! — почтительно поклонились они, увидев юношу, и тут же бросились продолжать свое занятие.

Настроение у него было приподнятым, он все время вспоминал свой сон.

А, ну да! Сегодня же в Кула-Ори прилетают северяне из Тепманоры…

На ступеньках послышались спотыкающиеся шаги, и на лестницы показался Тессетен. Страшно хромая при спуске, он тем не менее ухитрялся на ходу застегивать камзол. Впервые увидев Учителя в таком костюме, Фирэ отметил, до чего же в этой жаре неуместна празднично-официальная одежда ори.

— Вот в толк не возьму, — сказал Тессетен, усаживаясь за стол, — почему вместо меня не выступить от лица южан Алу? Он представительный…

Окно с веранды растворилось, в комнату заглянула Ормона в рабочей косынке на голове. И в ней она была так же хороша, как была бы хороша в венце, подумалось Фирэ.

— Ал тоже едет. Но необходимо, чтобы там был именно ты, моя любовь. Неужели сломаешься просто постоять?

— Да нет. Просто чувствую себя ряженым придурком…

— Не вижу большой разницы между тем, ряженый ты придурок или не ряженый, поэтому выброси эти мысли из головы, иного не дано, — тут же съязвила она. — Они знают, что наш лидер — северянин, и подсунуть вместо тебя Ала не получится никак.

— А что ты там делаешь, родная?

— Сажаю петрушку.

Сетен и Фирэ одновременно поперхнулись молоком. Она отступила и закрыла за собой створки окна.

— Пойдем посмотрим, — не выдержал Учитель, стирая и стряхивая с руки пошедшее носом молоко, а Фирэ — тот и подавно подскочил при первом же его слове.

Ормона и какой-то подросток-кхаркхи старательно втыкали в кривенькую грядку повядшие кустики петрушки. Она гордо указала на неровные ряды огородной культуры:

— Вот!

— Аплодирую стоя, — Сетен похлопал в ладоши. — Это ты им покажешь в агитационных целях — что будет с зелеными насаждениями, если наши правители развяжут войну распада?

— Не хлопай! — предупредила она.

— Денег не будет?

— Надо щелкать пальцами! Вот так — берешь и щелкаешь!

Фирэ не удержался и начал хохотать. Ей каким-то чудом удавалось оставаться убийственно серьезной, не уступая в том мужу.

— Однажды я сдуру сболтнула им, будто являюсь мастером по выращиванию петрушки в наших краях… Придется сказать, что у нас произрастает именно такой сорт…

Кхаркхи печально приподнял и уронил вялую веточку одного из посаженных и тут же ловко улегшихся на землю кустиков.

— Да, неурожай у нас нынче на петрушку, родная… Как жить-то будем…

Сетен прищелкнул языком, повернулся и ушел в дом доедать завтрак, а Фирэ, тихонько постанывая, плакал за одной из колонн веранды.

* * *

Стоило Фирэ и Тессетену уехать навстречу гостям, Ормона взнуздала одну из своих гайн, велела помощникам-кхаркхи наведаться к соседям и одолжить у них ребятишек, о которых они уже договорились заранее, а сама, вскочив верхом, погнала скакуна к комплексу Теснауто.

На этот раз жена Паорэса вышла из комнатушки сама, без намеков со стороны гостьи.

Паорэс смотрел на Ормону с неприязнью — видимо, чувствовал эту же эмоцию с ее стороны и отвечал взаимностью. Но решение принято, и они нужны друг другу.

— Я согласен, — сказал он.

— Прекрасно, — она подошла и собственными руками надела ему на шею медальон Ала. — Не снимайте это никогда, слышите? Амулет пригодится нам в Тепманоре, но вы должны пропитать его своей энергией, а он вас — своей.

У нее не было никаких сомнений в том, что орэ-мастер согласится. После смерти дочери он не думал больше ни о чем, кроме как о ней — какой она могла бы стать, что сделать в жизни… Будь у него такая возможность, он, наверное, поднял бы ее из мертвых и заставил существовать в состоянии нежити, такой безрассудной, похожей на одержимость, была его любовь к Саэти. Они с Фирэ заразили Ормону своей сумасшедшей привязанностью к той девчонке. Она видела ее лишь издалека, и теперь уже сама почти мечтала познакомиться с нею поближе, сравнить с той, кем Саэти являлась в прошлых воплощениях, поговорить… Но сейчас главное — освободить ее будущую мать, а остальные мечты — поэтапно и, возможно, уже не на этой планете (если осуществится план с «куламоэно» — местом вечной жизни).