Тарас Шевченко - Автобиография. Дневник. Избранные письма и деловые бумаги

• Название: Автобиография. Дневник. Избранные письма и деловые бумаги
• Автор: Тарас Шевченко
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1956

СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ В ПЯТИ ТОМАХ

Том 5

---

Что делает Кулиш? И где теперь его женушка? Увидишь ее, чмокни раза три за меня. А Кулишу скажи, пусть мне пришлет второй том «Записок о Южной Руси». Тут есть одна книжная лавка, да и в той только буквари продаются. А как будет посылать второй том, так пусть и первый подкинет, потому что я первый том «Записок о Южной Руси» подарил нашим киевским землякам в Астрахани. Поцелуй же его и попроси, пусть мне вышлет свои милые «Записки о Южной Руси», а я ему за это не пришлю, а, даст бог, привезу гостинец из самой киргизской степи.

У меня теперь, слава богу, есть что читать, дай бог здоровья добрым людям, но своего родного — ничегошеньки нет, кроме «Богдана Хмельницкого» Костомарова{820}. Вот отколол книгу, это да! В Саратове виделся я со старою Костомарихою, она ждала его из-за границы к 15 сентября. Не знаю, вернулся ли он или нет еще? Не слышно ли у вас про него что-нибудь?

Чем занят этот повеса — Семен, что ничего мне не напишет. Отдери его за ухо и поцелуй от моего имени, а женушку его и деточек не дери, а только поцелуй.

Напугал ты меня черною печатью на своем письме. Не случилось ли у тебя, упаси боже, что недоброе?

Прощай, мое сердце, мой голубе сизый! Я теперь, слава богу, здоровый, и веселый, и искренно любящий тебя, моего единого друга —

Т. Шевченко.

Увидишь графиню Настасию Ивановну, — спроси, был ли у нее Сапожников, с которым я плыл из Астрахани в Нижний?

98. И. П. Клопотовскому{821} — 6 ноября **{822}

Нижний, 6 ноября 1857.

Други мои искренние, мои сущие в Астрахани, мир и любовь с вами вовеки.

Сатана, он же и Иван Рогожин. Нетерпящий света истины и враг всяких добрых помышлений и намерений наших. Самый сей сатана, кровный, родич, а может и единоутробный брат немецкий, перешел мне дорогу в Нижнем-Новгороде и не допустил меня, немецкий сын, в столицу. Полиция, родная сестра Ивана Рогожина, остановила меня в Нижнем и до вчерашняго дня сама не знала, для чего она меня остановила, а вчера формально объявила мне, что я нахожусь под ее секретным материнским надзором и что мне свыше воспрещено жить и даже проезжать через столицы. Так вот что сделал со мной враг рода человеческого Иван Рогожин! А я, недогадливый, забыл на это время надеть на себя христообразную амуницию, а то ничего бы этого не было. Задним умом крепок.

Теперь думаю так сделать. Проживу зиму вот тут с добрыми людьми, а весною, ежели бог поможет, с моим добрым капитаном поплыву вниз по матушке по Волге и стану рисовать ее прекрасные берега. А может, даст бог, и с вами увижусь, пошли вам бог здоровья, други мои искренние. И, может, еще раз ночью пойдем с Незабутовским под предводительством Ивана Рогожина и искренного друга его Перфила искать сестер милосердия, чтобы смилосердились. Дай го боже! Я буду сердечно рад, увидев вас — здоровых, веселых и искренних друзей моих.

Мне тут хорошо, весело, читаю так, что даже опух читая. Журналы все до одного передо мною и даже… «Le Nord» и прочие.

Не забывайте меня, друга вашего искренного и счастливого

Т. Шевченка.

Простите меня, други мои, что я вам так мало пишу. Даст бог, как начитаюсь, так напишу больше. Увидите А. П. Козаченка, поцелуйте его за меня.

Адрес: в Нижний-Новгород, его высокоблагородию, Павлу Абрамовичу Овсянникову, с передачею такому-то.

На конверте: в г. Астрахань. Его благородию Ивану Петровичу Клопотовскому, в собственном доме.

99. И. А. Ускову — 12 ноября{823}

12 ноября 1857, Нижний-Новгород.

Многоуважаемый Ираклий Александрович, давно уже я собираюсь описать вам все случившееся со мною со дня, в который я послал вам мое письмо из Астрахани, то есть с 10 августа. Но для этого описания недоставало главного материала, то есть конца, заключения этого на диво курьезного путешествия.

22 августа выехал я из Астрахани вместе с семейством А. А. Сапожникова, с которым мы возобновили наше старое знакомство. 19 сентября прибыли мы благополучно и весело в Нижний-Новгород, и того же дня полицеймейстер объявил мне, что я за настоящим указом об отставке должен отправиться обратно в Оренбург. Такое милое предложение меня немного озадачило, но я вскоре оправился, то есть заболел, и сам написал в Оренбург и добрых людей просил написать о себе прямо Катенину, прося его развязать сей гордиев узел как-нибудь помягче. Пока этот таинственный узел развязывался, я хворал, бродил по грязным нижегородским улицам и скучал до ипохондрии. Наконец, вчера здешний военный губернатор получает от генерал-губернатора Оренбургского, У[ральского] и С[амарского] подробное объяснение моего увольнения от военной службы. Объяснения эти вчера же прочитаны мне. В них изображено, что я, бывший художник, имею право поселиться где мне угодно в пределах Российской империи, кроме столиц. А около столиц даже мимо проезжать запрещено. Сегодня же написал я моим друзьям в Петербург об этой катастрофе и в ожидании будущих благ поселился в Нижнем-Новгороде.

Мне здесь пока хорошо. Нижегородская аристократия принимает меня радушно и за работу платит не торгуясь. 25 рублей серебром за портрет, нарисованный карандашом. Деньги у меня есть. Костюм себе построил первого сорта, начиная с голландского белья, и вдобавок запустил бороду, настоящее помело. А книгами и журналами, по милости моих новых друзей, вся комната завалена. Просто купаюся в чтении. Теперь мне только недостает столицы, а то все, слава богу, имею, начиная с здоровья. Столицу я не раньше надеюсь увидеть, как через год. И я теперь не знаю, что мне делать с письмами Киреевского и с вашей доверенностью. Напишите мне.

Весело ли у вас? Здорова ли Агафья Емельяновна? Здоровы ли мои большие друзья Наташенька и Наденька? Не посылаю им гостинца потому, что Нижний-Новгород без ярманки та же деревня, еще хуже по дороговизне самых необходимых вещей.

Газетные новости вам известны, о них и говорить нечего, а не газетные не стоят того, чтобы об них говорить. Занимает теперь всех самый животрепещущий вопрос о том, как освободить крестьян от крепостного состояния. С новым годом дожидают правительственных распоряжений по этому вопросу.

Прощайте, Ираклий Александрович, желаю вам здоровья и счастия. Целую от души моих больших друзей Наташеньку и Наденьку и свидетельствую мое глубочайшее почтение Агафье Емельяновне и остаюся благодарный вам

Т. Шевченко

100. М. С. Щепкину — 12 ноября *

Нижний-Новгород, ноября, 12, 1857 г.

Друже мой давний, друже мой единый! Из далекой киргизской пустыни, из тяжкой неволи посылал я тебе, мой голубе сизый, искренние сердечные поклоны. Не знаю только, доходили ли они до тебя, до твоего искреннего великого сердца? Да что с того, если и доходили! Увидеться бы нам, хоть поглядеть друг на друга, хоть часок поговорить с тобою, друже мой единый! Я ожил бы, я напоил бы свое сердце твоими тихими речами, как живой водой!

Сейчас я в Нижнем-Новгороде, на воле — на такой воле, как собака на привязи [14]… Так вот, чтобы увидеться нам, я и надумал, сидя тут: не найдется ли под Москвой какое-нибудь село, дача, хутор с добрым человеком? Если есть у тебя такой человечек с теплой хатой, напиши мне, батьку, брате мой родной! А я и приеду, хотя бы на один день, хотя бы на один часок. Сделаем так, мой славный друже! А какой бы я тебе гостинец привез к празднику — вот уж гостинец, так гостинец! Посоветуйся со своим мудрым сердцем, мой друже единый! И если можно будет увидеться нам и поколядовать на этих святках вместе, — поколядуем. А следующего года, бог весть, дождемся ли. Извини мне, сердце мое, откровенность и, если что-нибудь придумаешь, напиши, а покамест оставайся здоров и весел и не забывай искреннего твоего друга и поклонника

Т. Шевченка.

Адрес: в Нижний-Новгород. Его высокоблагородию Павлу Абрамовичу Овсянникову.

Не писал ли тебе чего-нибудь обо мне старый кошевой из Черномории — Яков Герасимович Кухаренко? Я еще из Новопетровского укрепления послал ему кое-что и просил с тобой поделиться, да до сих пор нет от него никаких известий.

101. М. М. Лазаревскому — 18 ноября *{824}

Милый мой друже! Позавчера черту нечего было делать, так он носил меня в Балахну, едва ли не тридцать верст от Нижнего, а Федор именно в этот день и проехал через Нижний. И чтоб ему было подождать до завтра. Нехороший он, поцелуй его за меня.

Письмо твое, наскоро писанное, я получил{825} и благодарю тебя за него, а то уж я думал, что ты, упаси боже, заболел. Ты пишешь, получил ли я отставку из Оренбурга. Получил. Чистую получил. А еще до получения этой мерзкой отставки писал я графине Н[астасии] И[вановне] и графу Ф[едору] П[етровичу] письма. Не знаю, получили ли они их, или нет. Узнай, будь добр, и напиши мне. И напиши мне, хорошо ли я написал письмо графу Ф. П., ведь я на такие изысканные письма не большой мастер. Да не забудь спросить у графини Н. И., был ли у нее с моим поклоном Сапожников.