Тарас Шевченко - Автобиография. Дневник. Избранные письма и деловые бумаги

• Название: Автобиография. Дневник. Избранные письма и деловые бумаги
• Автор: Тарас Шевченко
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1956

СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ В ПЯТИ ТОМАХ

Том 5

---

Поблагодари доброго и умного Кулиша{826} за его «Черную раду» и за «Записки о Южной Руси». Я уже второй раз читаю «Черную Раду» и, прочитав, напишу ему прездоровенный мадригал. А покамест, послал я ему с Баренцевым «Солдатов колодец» и «Чернеца». А если бы знал, что он получил от Щепкина, то послал бы что-нибудь другое, у меня много кое-чего, только все недоработанное. Ежели застанет это письмо Варенцова в Петербурге, то перешли мне с ним наши народные думы, изданные Метлинским. Или хотя бы по почте перешли, потому что я еще и не видел этой хваленой книги.

Нарисовал я карандашом для тебя свой портрет, да не с кем переслать его, а по почте боюсь, сотрется. Думал переслать с Федором, так черт, враг добрых наших помышлений, видишь что сделал.

Пишет мне старик Щепкин, приглашает к себе в гости — на праздники. В самую Москву мне ехать нельзя, так он приглашает меня к своему сыну на хутор, где-то под Москвой. Я жду от него на днях письма, он мне напишет, где этот хутор и когда можно туда приехать. А что если б, взяв Кулиша да Семена с собою, и ты приехал на тот благодатный хутор. Очень хорошо было б. Я тебе напишу, как получу от старика письмо. А пока прощай, не забывай великой просьбы твоего искреннего

Т. Шевченка.

18 ноября [1857], Нижний-[Новгород].

102. М. С. Щепкину — 5 декабря *{827}

5 декабря 1857 г. [Нижний-Новгород].

Спасибо тебе, богу милый мой друже, за твои сердечные, ласковые письма. Спасибо тебе за приглашение в село Никольское, а к тому же трижды спасибо тебе зато, что ты хочешь сам приехать в Нижний. Вот как бы ты хорошо сделал, ежели б приехал! Тут бы тебя, преславного, на руках носить стали твои бесчисленнные поклонники. Счастливый ты, очень счастливый, мой славный, мой великий друже! Все тебя видели, все до единого русского человека, все тебя знают и с любовью повторяют «твое обаятельное прославленное имя».

Сегодня был у меня Вл[адимир] Ив[анович] Даль; я показал ему письмо твое. Обрадовался старик, прочитав, что ты хочешь приехать в Нижний. Низенько кланяется тебе Вл. Ив. и сердечно просит не менять доброе намерение. На той неделе начнутся здесь дворянские выборы, уже начали собираться уездные баре, так, может, ты решишь показаться им на здешней сцене. Вот бы порадовал их хуторянские души, а мою искреннюю, любящую тебя душу перенес бы прямо на небо. На этот случай я виделся с директором Нижегородского театра, с г. Варенцовым, спрашивал его об условиях, и он сказал мне, что «согласится на условие, какое ты ему предложишь». Чудак был бы, ежели б не согласился.

Добрый мой друже, ты спрашиваешь, много ли у меня денег? Очень, очень мало, мой друже единый: негде взять. Стал рисовать карандашом портреты, и что же — нарисовал три портрета, да и сижу сложа руки. Без столицы художник — рыба без воды. Плохо, очень плохо в этом Нижнем. Граф Федор Петрович обещает мне «выхлопотать позволение жить в столице». Вот, ежели б ему бог помог, «ожила б тогда моя душа одинокая при виде великих произведений божественных искусств»! А тем временем, а тем временем… ты приедешь сюда, и я погляжу на тебя, погляжу как на всемирную галерею, как на всемирный театр и забуду хоть на час свое неусыпное горе.

Денег мне бы хватило, чтоб съездить в Никольское и вернуться, да не в этом дело. Не я один прошу тебя приехать сюда, а все добрые и умные люди просят тебя, — а их тут немало-таки. Старик Улыбышев, тот самый, который написал биографию Бетховена, не пропускает ни одного спектакля: так искренне любит театр; и увидев тебя, он, старик, как малое дитя зарыдает, — и разве он один?

Решись, друже мой великий, на то, о чем тебя прошу и, решившись, напиши мне хорошенько, когда тебя ждать к себе. Я сегодня же пишу и Кулишу: может, и он заедет за тобою, да вместе и приедете, мои гости дорогие. А увидишь моего давнего друга В[арвару] Н[иколаевн]у Р[епни]ну, передай ей привет от меня, мой друже единый, да в письме своем напиши ее адрес. Прощай, мое сердце! Пусть тебя бог милует и хранит во славу великого святого искусства. Не отринь же просьбы любящего тебя друга

Т. Шевченка.

Кулиша не надо ждать: может, он и не поедет, а мне б с ним очень-очень надо было б повидаться. Напиши, пожалуйста, и ты ему, может, он тебя — отца нашего — лучше послушается. Постыдится не послушаться.

Как приедешь, тотчас же пришли почтальона на квартиру Овсянникова, чтобы тебе не беспокоиться о помещении.

Не взял ли бы ты с собой рукопись «Москаля-чаривника»? Тут есть прехорошая дивчина и талантливая артистка, Пиунова. Может, вы с ней запузырили бы этого «Чаривника» на удивление нижегородским людям.

Поцелуй старого Максимовича за меня, и почему он не шлет мне свое «Слово о полку Игореве»?

Еще один Р. S. Уже понес я было это письмо на почту, да встретился мне старый Улыбышев{828} и просил передать от него глубочайший поклон и просит тебя, чтобы ты приехал прямо к нему на квартиру.

«Москаль-чаривник» есть тут печатный. И Пиунова сегодня принялась учиться по-нашему говорить. Обрадовалась дивчина — даже заплакала.

103. П. А. Кулишу — 5 декабря *{829}

5 декабря 1857 [Нижний-Новгород].

Спасибо тебе, богу милый друже мой великий, за твои очень хорошие подарки и, особливо, спасибо тебе за «Черную раду». Я ее уже дважды прочитал, прочитаю в третий раз и все-таки не скажу ничего, кроме спасибо. Хорошо, очень хорошо ты сделал, что напечатал «Черную раду» по-нашему. Я ее прочитал и в «Русской беседе»{830}, и там она хороша, но по-нашему лучше. Умный, очень умный и сердечный эпилог вышел; только ты слишком уж, даже чересчур, подпустил мне благовонных курений; так много, что я едва не угорел.

Не знал я, что ты получил от Щепкина «Солдатов колодец» и «Чернеца», не то я послал бы тебе что-нибудь другое. У меня много кое-чего собралось за десять лет и не знаю, что мне делать с этим, как это все пустить в люди.

Спасибо тебе за «Наймичку»{831}. Не найдешь ли у панночки-хуторяночки в альбоме моего «Ивана Гуса»? Хорошо было б, если б нашел, а то жалко будет, ежели пропадет.

Что за удивительный, оригинальный человечище Л. Жемчужников{832}! Поцелуй его за меня, как увидишь. Еще вот что. Много ли у тебя подписчиков на «Записки о Южной Руси»? Боже мой, как бы мне хотелось, чтобы ты сделал свои «Записки о Южной Руси» постоянным периодическим изданием на манер журнала. Нам с тобою надо б как следует поговорить о сем святом деле. Сделай ты вот что. Старый Щепкин на той неделе хочет ко мне приехать в гости; а если бы и ты, молодой, заскочил за ним в Москву, да вместе и прилетели бы ко мне. Очень, очень хорошо вы сделали бы, други мои искренние! Тут бы мы посоветовались со старым артистом и насчет твоих «Записок» и насчет моего ничтожного имущества. Прилетай, мой голубе сизый, хоть на неделю, хоть на один день. Может, Варенцов не выехал еще из Петербурга: вот бы вместе с ним и приехал. Я жду тебя, а ты, будь родным братом, поцелуй свою милую женушку за меня и за себя, да и айда на железную дорогу.

Поцелуй Маркевича{833} от моего имени за его ноты; хорошо, очень хорошо, а особенно — «Морозенко»: он мне живо напомнил нашу милую, бесталанную Украину. Целую Михайла, Федора и Семена. Федору скажи, что я вчера виделся с Кебером и что тот его целует.

Остаюсь в ожидании тебя, друже мой единый! Остаюсь твой искренний

Т. Шевченко

Не найдется ли у тебя «Летопись» Величка? Если поедешь, захвати с собой, а если не поедешь, передай Варенцову.

104. Н. О. Осипову — 23 декабря{834}

Нижний-Новгород, декабря, 23, 1857 г.

Незабвенный Николай Осипович! Сегодня я получил письмо от моей святой заступницы, графини Н[астасии] И[вановны], и только сегодня из ее бесценного письма узнал ваше мирное местопребывание и сегодня же пишу вам, сколько время позволяет. Дело, изволите видеть, предпраздничное: я же жду к себе из Москвы дорогого гостя на праздник, даже сегодня. И кого бы вы думали я так трепетно ожидаю? 70-летнего знаменитого старца и сердечного друга моего Михаила Семеновича Щепкина. Не правда ли, дорогой гость у меня будет? Да еще какой дорогой, единственный! И действительно, это единственный и счастливейший человек между людьми: дожить до дряхлости физической и сохранить всю юношескую свежесть нравственную! Это явление необыкновенное! Мы не видались с ним с 1847 г. и как мне воспрещен въезд в столицы, то он, старец-юноша, несмотря на мороз и вьюгу, едет ко мне единственно для того, чтобы поцеловать меня! Не правда ли юноша? и какой сердечный, пламенный юноша! Я горжусь моим старым, моим гениальным другом, и горжусь справедливо. Не по причине сей великой гордости, а по причине великого недосуга вы извините меня, что я на сей раз пишу вам мало. Моя история вот в чем: в первых числах августа оставил я ненавистное Новопетровское укрепление с намерением пробраться прямо в Академию Художеств; но на перепутье, то есть в Нижнем-Новгороде, меня полиция остановила и объявила, что въезд в обе столицы мне воспрещен, и вдобавок, что моя особа поручена ее непосредственной опеке, то есть надзору. Я и застрял в Нижнем и пробавляюся теперь чем попало, в ожидании будущих благ.