Михаил Булгаков - «Мой бедный, бедный мастер…»

• Название: «Мой бедный, бедный мастер…»
• Автор: Михаил Булгаков
• Жанр: Советская классическая проза

Известный знаток творчества Михаила Булгакова В.И.Лосев реконструировал исто рию создания одного из самых известных романов XX века. В томе представлены все сохранившиеся важнейшие редакции романа. Каждый из текстов заметно отличается от последующих, каждый по-новому интерпретирует описываемые события и героев «за катного» романа, добавляя к ним новые яркие штрихи…

Представлен в томе и канонический текст «Мастера и Маргариты».

Для любящих творчество М.А.Булгакова чтение этого подробно и со знанием дела откомментированного тома – увлекательнейшее занятие. Читатель проследит эволю цию замысла, увидит, как крепла рука мастера, как преображалось произведение, связанное тончайшими нитями с современной писателю действительностью.

---

Маргарита Николаевна села на стул под зеркалом в передней и за хохотала.

– Наташа! Ну как вам не стыдно, – говорила Маргарита Никола евна, – черт знает что врут в очередях, а вы верите!

Наташа залилась румянцем и заговорила с большим жаром, что ничего не врут, а сегодня в гастрономе на Арбате Даша своими глаза ми видела гражданку босую. Глаза вылупленные! Все на ней надето, а чулок и туфель нету!

– Так и ходит?

– Так и ходит! – вскрикивала Наташа, красная оттого, что ей не верят. – Да вчера, Маргарита Николаевна, милиция человек сто но чью забрала. Гражданки в одних панталонах бегают по Садовой, страшно волнуются…

– Ах, какая врунья Дарья! – заметила Маргарита Николаевна. – Я давно уж за ней замечала!

Смешной разговор закончился приятным сюрпризом для Ната ши. Маргарита Николаевна пошла в спальню и вышла оттуда, держа в руках пару чулок и флакон одеколона. Сказав Наташе, что она тоже хочет показать фокус, Маргарита Николаевна подарила и чулки, и склянку миловидной домработнице, но просила ее не бегать в од них панталонах по Садовой.

И хозяйка, и прислуга расстались в самом приятном расположе нии духа. Выйдя на Арбат, Маргарита Николаевна села в троллейбус и поехала в центр города.

Откинувшись на спинку мягкого и удобного сиденья, Маргарита, по-прежнему не выходя из своего приподнятого настроения, кото рое еще разрасталось от шума и движения на залитых солнцем ули цах, то думала о своем, то прислушивалась к тому, о чем шепчутся двое граждан, сидящих впереди.

А те, изредка оборачиваясь с опаской, не слышит ли кто, пере шептывались о какой-то ерунде. Здоровенный, мясистый, с бойкими свиными глазками, сидящий у окна, говорил маленькому соседу в кепке на давно не стриженной и неопрятной голове о том, что при шлось закрыть гроб черным покрывалом…

– Не может быть! – шептал маленький. – Ведь это что-то неслы ханное… А что же Поплавский предпринял?..

Среди ровного гудения троллейбуса слышались слова: «Ночью… Поплавский… гроб… венки… уголовный розыск… скандал… ну, пря мо мистика!»

Когда уже проезжали мимо Манежа, Маргарита составила из этих кусочков нечто сравнительно связное. Граждане шептались о том, что у покойника (а какого – нельзя было понять) ночью из гроба ук рали голову! И что из-за этого вот какой-то Поплавский и волнуется теперь… Эти, что шепчутся, тоже имеют какое-то отношение к обо краденному покойнику, «цветы… поспеть… в три?», но косвенное, и не то сочувствуют неизвестному Поплавскому, которому свалилась на голову докука с этой головой, не то злорадствуют… и вообще треп лются. «Ну и личики, хороши! Ах, хороши личики!» – думала озло бившаяся на мир несчастная Маргарита, всматриваясь в два потных носа, как бы клюющие друг друга. Личики, правда, были посредст венные.

В Охотном ряду Маргарита поднялась, чтобы выйти, но судьба на некоторое время связала ее с парочкой граждан. Они тоже снялись в Охотном и направились туда же, куда и Маргарита, к цветочной лавке. Покупка Маргариты была скромная и дешевая. В память мас тера и встречи с ним она купила два букетика фиалок, завернутых в зеленые листья. «Один – мне, другой – ему…» – думала Маргарита. Но ей мешали сосредоточиться две спины, которые все время толка лись перед нею: одна широкая, другая щуплая с выпирающими из-под ткани толстовки лопатками. Шептуны приценивались к гор шкам с бледно-фиолетовыми гиацинтами. Наконец Маргарита поки нула лавку, но, обернувшись, видела, как двое суетились у приступоч ки автобуса, хватаясь одной рукой за поручень, а другой прижимая к животу по два горшка с тощими гиацинтами.

Прошло полчаса. Маргарита сидела под стеною Кремля в Алек сандровском саду, одна на длинной скамье. Маргарита щурилась на яркое солнце, вспоминала то свой сон, то как наяву сидела два года тому назад на этой скамье с ним. Букетики лежали у нее на коленях, черная сумочка рядом на скамье. Томясь под весенним светом, Мар гарита, обращаясь мысленно к нему, упрашивала его покинуть ее, от пустить, дать ей свободу жить, любить, дышать воздухом. Внутренне она за него отвечала сама себе: «Пожалуйста… разве я держу тебя?», а ему отвечала за себя: «Что же, пожалуйста… нет, ты держишь… ты из памяти уйди, тогда я стану свободна…»

Проходивший мимо мужчина покосился на хорошо одетую Мар гариту, привлеченный ее красотою, удивленный ее одиночеством. Он кашлянул, потоптался и сел на другом конце скамьи.

Помолчав некоторое время, он заговорил:

– Определенно хорошая погода сегодня…

Маргарита так мрачно поглядела на него, что он умолк, поднялся и ушел.

«Вот и пример, – мысленно говорила Маргарита тому, кто владел ею, – почему, собственно говоря, я прогнала его? Ничего в нем нет дурного, разве только что это «определенно» глупо… Почему я сижу, как сова, под стеной одна? Почему я выключилась из жизни?»

Она совсем запечалилась, пощурилась. Но тут вдруг та самая ут ренняя волна ожидания и возбуждения толкнула ее…

«Да, случится!» – Маргарита шевельнулась, букетик упал на пе сок, и тотчас же волна донесла до нее сквозь шум города удар бараба на и звуки фальшивящих труб.

Первым показался шагом едущий мимо решетки сада конный ми лиционер, за ним шлемы двух пеших. Засим грузовик, набитый стоя щими музыкантами, частью одетыми в гимнастерки, частью в штат ское. Далее – крайне медленно двигающаяся похоронная открытая машина. На ней гроб в венках, а по углам площадки – четыре стоя щих человека: три мужчины, одна женщина. Даже на расстоянии Маргарита разглядела, что лица у двух, обращенные к решетке, были растерянные. В особенности это было заметно в отношении граж данки, стоявшей в левом заднем углу автодрог. Толстые серые щеки гражданки в модной кокетливой шляпке в виде петушьего гребешка распирало как будто изнутри какою-то пикантной тайной, в заплыв ших глазках бродили двусмысленные огоньки, а губы складывались против воли, по-видимому, в столь же двусмысленную улыбочку. Ка залось, что вот еще немного – и она подмигнет на покойника и ска жет: «Видали вы что-нибудь подобное? Прямо мистика!»

В задней части дрог на подставке стояли в горшках цветы, и Мар гарита тотчас разглядела четыре бледно-фиолетовых гиацинта. «Те самые…» – подумала она. Немедленно за сим она увидела и двух покупателей гиацинтов, трепавшихся насчет Поплавского в трол лейбусе.

Они оба шли в первом ряду непосредственно за машиной. Потек ли за ними и другие граждане, тоже в чинных рядах, все без кепок и шляп. И все они старались иметь вид печальный, приличествую щий случаю, вид многозначительный и солидный, и у всех на лицах и даже в походке чувствовались недоумение, смущение и неуверен ность.

Маргарита провожала глазами шествие, прислушиваясь к тому, как уныло турецкий барабан на грузовике выделывал одно и то же: «Бум-с… бум-с… бум-с». Трубы, отъехав, смягчились, и опять стали слышны деловитые гудки машин, в вальсе обегавших зда ние Манежа.

«Какие странные похороны… – думала Маргарита. – Интересно бы узнать, кого это хоронят?»

– Берлиоза Михаила Александровича, – послышался рядом но совой мужской голос, – председателя Миолита.

Удивленная Маргарита повернулась и увидела на своей скамейке нового гражданина. Трудно было сказать, откуда он взялся, ибо только что еще никого не было. Очевидно, бесшумно подсел в то время, когда Маргарита загляделась на процессию и, очевидно, в рассеян ности вслух задала свой вопрос.

Процессия тем временем приостановилась, вероятно, задержан ная впереди семафором.

– Да, – продолжал неизвестный гражданин, – удивительное у них теперь настроение. Везут покойника, а думают только о том, куда девалась голова. Видите, какие у них растерянные лица?

– Какая голова? – спросила Маргарита, покосившись на соседа и удивляясь тому, как он одет.

Гражданин был маленького роста, пламенно-рыжий, с клыком, в котелке, в крахмальном белье, в полосатом добротной материи ко стюме и в лакированных туфлях. Галстук его пламенел не хуже, чем волосы под сдвинутым на затылок котелком.

– Да, изволите ли видеть, – охотно пояснил гнусавящий рыжий сосед, – голову у покойника сегодня утром стащили из гроба в Грибо ед овском зале.

– Как же это может быть? – невольно спросила Маргарита, вспомнив в то же время шептание в троллейбусе.

– Черт его знает! – развязно ответил рыжий. – Бегемота бы на до об этом спросить. Все было в полном порядке. Утром сегодня подвалили еще венков. Ну, стали их перекладывать, устраивать как покрасивее, глядят – шея есть, в черном платке, а голова исчезла! То есть вы не можете себе представить, что получилось. Буквально все остолбенели. И, главное, ничего понять нельзя! Кому нужна го лова? Да и кто и как ее мог вытащить из гроба, пришита она была хо рошо. И такое гадкое, скандальное положение… Кругом одни лите раторы…

– Почему литераторы? – спросила Маргарита, и глаза ее загоре лись. – Позвольте. Позвольте… Это который под трамвай попал?