Михаил Булгаков - «Мой бедный, бедный мастер…»

• Название: «Мой бедный, бедный мастер…»
• Автор: Михаил Булгаков
• Жанр: Советская классическая проза

Известный знаток творчества Михаила Булгакова В.И.Лосев реконструировал исто рию создания одного из самых известных романов XX века. В томе представлены все сохранившиеся важнейшие редакции романа. Каждый из текстов заметно отличается от последующих, каждый по-новому интерпретирует описываемые события и героев «за катного» романа, добавляя к ним новые яркие штрихи…

Представлен в томе и канонический текст «Мастера и Маргариты».

Для любящих творчество М.А.Булгакова чтение этого подробно и со знанием дела откомментированного тома – увлекательнейшее занятие. Читатель проследит эволю цию замысла, увидит, как крепла рука мастера, как преображалось произведение, связанное тончайшими нитями с современной писателю действительностью.

---

«А на Арбате надо быть еще повнимательнее, – подумала ведь ма, – тут черт знает что».

И действительно. Под Маргаритой плыли крыши троллейбу сов, автобусов и легковых машин, по тротуарам, сколько хватало глаз, плыли кепки, миллионы кепок, как показалось Маргарите. В кепочной реке вскипали изредка водоворотики. От реки отделя лись ручейки кепок и вливались в огненные пасти универмагов и выливались из них. Весь Арбат был опутан какими-то толстыми проводами, затруднявшими летящую, и вывески торчали на каж дом шагу.

– Фу, какое месиво! – раздраженно вскричала Маргарита. – По вернуться нельзя!

Рассердившись, она сползла к концу щетки, взяла поближе к ок нам над самыми головами и высадила головой щетки стекло в апте ке. Грохот, звон и визг были ей наградой.

В разрушении есть наслаждение, тоже мало с чем сравнимое. На гло хохоча, Маргарита приподнялась повыше и видела, как тащили кого-то и кто-то кричал: «Держите сукина сына! Он, он! Я видел!»

– Да ну вас к черту! – опять раздражилась Маргарита. Засмотрев шись на скандал, она стукнулась головой об семафор с зеленым вол нистым глазом.

Захотелось отомстить. Маргарита подумала, прицелилась, снизи лась и на тихом ходу сняла с двух голов две кепки и бросила на мос товую. Первый, лишившись кепки, ахнул, повернулся, в свою оче редь прицелился, сделал плачущее лицо и ударил по уху шедшего за ним какого-то молодого человека.

– Не он, дурак ты! – захохотав над его головой, вскричала Марга рита. – Не того треснул!

Драчун поморгал глазами и послушно ударил другого.

Маргарита под тот же неизбежный свист отлетела от драки в сто рону.

Приятно разрушение, но безнаказанность, соединенная с ним, вызывает в человеке исступленный восторг. Через минуту по обеим сторонам Арбата гремели разбиваемые стекла, кричали и бежали пе шеходы, вскипали драки. Троллейбус, шедший к Смоленскому, вдруг погас и остановился, загромоздив дорогу машинам. Кто-то снял ро лик с провода. На укатанном, блестящем от масла асфальте валялись раздавленные помидоры и соленые огурцы.

Но, опять-таки, все на свете приедается. Арбат надоел Маргари те, и, взмыв, она мимо каких-то сияющих зеленым ослепительным светом трубок на угловом здании театра вылетела в переулок.

– Царствую над улицей! – прокричала Маргарита, и кто-то вы глянул в изумлении из окна четвертого этажа.

Зажав щетку ногами, Маргарита сдирала кожуру с копченой кол басы и жадно вгрызалась в нее, утоляя давно уже терзавший ее го лод. Колбаса оказалась неслыханно вкусная. Кроме того, придавало ей еще большую прелесть сознание того, как легко она досталась Маргарите. Маргарита просто спустилась к тротуару и вынула свер ток с колбасой из рук у какой-то гражданки.

Теперь Маргарита медленно плыла на уровне четвертого этажа в узком, но сравнительно хорошо сохранившемся переулке, причем и по левую, и по правую руку у нее были громадные, высокие дома, по левую – старой стройки, по правую – недавно отстроенные. И в тех, и в других окна были раскрыты, и из многих из них слыша лась радиомузыка.

Маргарите захотелось пить после колбасы. Она повернула и мяг ко высадилась на подоконнике в четвертом этаже и убедилась, что попала в кухню. Два примуса грозно ревели на громадной плите, за валенной картофельными очистками. Голубовато-зеленое пламя хле стало из них и лизало дно кастрюлек, и казалось, что еще секунду, и примусы лопнут. Две женщины стояли у кастрюль и, отворачивая носы, ложками мешали одна кашу, другая зловонную капусту, ведя между собою беседу.

Маргарита прислонила щетку к раме, взяла грязный стакан со столика, сполоснула его над засоренной спитым чаем раковиной и, с наслаждением напившись, прислушалась к тому, что говорили две домохозяйки.

– Вы, Пелагея Павловна, – грустно покачивая головой, говорила та, что кашу мешала, – и при старом режиме были стервой, стервой и теперь остались!..

– Свет, свет тушить надо в клозете за собою! Тушить надо, – отве чала резким голосом Пелагея Павловна, – на выселение на вас пода дим! Хулиганье!

– Пельмени воруешь из кастрюль, – бледнея от ненависти, отве тила другая, – стерва!

– Сама стерва! – ответила та, что якобы воровала пельмени.

– Обе вы стервы! – сказала Маргарита звучно.

Обе ссорящиеся повернулись на голос и замерли с грязными лож ками в руках. Маргарита повернула краники, и сразу оба примуса, за шипев, умолкли.

– Ты… ты чужой примус… будешь тушить? – глухим и страшным голосом спросила Пелагея Павловна и вдруг ложкой спихнула каст рюлю соседки с примуса. Пар облаком поднялся над плитой. Та, у ко торой погибла каша, швырнула ложку на плиту и с урчанием вцепи лась в жидкие светлые волосы Пелагеи Павловны, которая немедлен но испустила высокий крик: «Караул!» Дверь кухни распахнулась, и в кухню вбежал мужчина в ночной сорочке и с болтающимися сзади подтяжками.

– Жену бить?! – страдальчески спросил он и кинулся к сцепив шимся женщинам, но Маргарита подставила ему ножку, и он обру шился на пол с воплем.

– Опять дерутся! – провизжал кто-то в коридоре. – Звери!

Еще кто-то влетел в кухню, но уж трудно было разобрать кто – мужчина или женщина, потому что слетела и кастрюля с другого примуса и зловонным паром, как в бане, затянула всю кухню.

Маргарита перескочила через катающихся по полу в клубке двух женщин и одного мужчину, схватила щетку, ударила по стеклу так, что брызнуло во все стороны, вскочила на щетку и вылетела в переулок. Вслед ей полетел дикий уже совершенно вой, в который вре зался вопль «Зарежу!!» и хрустение давленого стекла.

Хохоча, Маргарита галопом пошла вниз и поплыла в переулке, раздумывая о том, куда бы еще направиться. Так доплыла она до кон ца переулка, и тут ее внимание привлекла роскошная громада вновь отстроенного дома.

Маргарита приземлилась и увидела, что фасад дома выложен чер ным мрамором, что двери широкие, что за стеклом виднеются фу ражка и пуговицы швейцара, что над дверьми золотом наложена надпись: «Дом Драмлита».

Что-то соображая, Маргарита щурилась на надпись, ломая голову над вопросом, что означает слово «Драмлит».

Взяв щетку под мышку, Маргарита вошла в подъезд, толкнув две рью удивленного швейцара, и увидела лифт, а возле лифта на табу ретке женщину, голова которой была обвязана, несмотря на теплое время, пуховым платком.

И вот тут Маргарите бросилась в глаза черная громадная доска на стене и на этой доске выписанные белыми буквами номера квартир и фамилии жильцов.

Венчающая список крупная надпись «Дом Драматурга и Литера тора» заставила Маргариту испустить хищный, задушенный вопль.

Подпрыгнув, она жадно начала читать фамилии: Хустов, Двубратский, Квант, Бескудников, Латунский…

– Латунский! – визгнула Маргарита. – Латунский!

Глаза ее побежали дальше:…СемейкинаТалл, Мстислав Лавров ский…

– Лавровский?! – зарычала Маргарита… Швейцар у дверей вер тел головой и даже подпрыгивал, стараясь понять чудо – заговорив ший список жильцов.

– Ах, я дура, ах, я дура! – шипела Маргарита. – Я теряла время… я, я…

Через несколько мгновений она поднималась вверх, в каком-то упоении повторяя:

– Латунский, 34, Латунский, 34…

В лифте она не нуждалась, щетка плавно несла ее вверх, отщелки вая концом палки ступени…

Маргарита мурлыкала, по-кошачьи напевала: «34». «Сейчас, сей час…»

Вот 32 налево, 33 направо, сейчас, сейчас!

Вот налево он – 34-й номер! Карточка – «О.Латунский».

Маргарита соскочила со щетки, и разгоряченные ее подошвы приятно охладила каменная площадка.

Маргарита позвонила, раз, другой. Но никто не открывал. Марга рита стала жать кнопку и сама слышала трезвон, который поднялся в квартире Латунского. Да, по гроб жизни должен быть благодарен обитатель квартиры № 34 покойному Берлиозу за то, что тот попал под трамвай и траурное заседание было назначено как раз на этот ве чер. Никто не открывал, и Маргарита с размаху ударила щеткой в дверь, но тут же сама себя сдержала.

Во весь мах она неслась вниз, считая этажи, во весь мах вырвалась на улицу, опять поразив швейцара тем, что дверь открылась и за хлопнулась сама собой, и, прыгая и приплясывая возле машин, сто явших у шикарного подъезда, мерила и отсчитывала этажи.

Отсчитав, взвилась и через мгновение через раскрытое окно вхо дила в темную комнату.

Пол серебрился дорожкой от луны. По ней пробежала Маргари та, нашарила выключатель, и тотчас осветилась комната. Через ми нуту вся квартира полыхала светом. Щетка стояла, прислоненная к роялю. Маргарита обежала все углы. В квартире не было никого.

Тогда она сделала проверку, открыв дверь и глянув на карточку. Убедившись, что попала в самую точку, заперла дверь и ринулась в кухню.

Да, говорят, что и до сих пор критик Латунский бледнеет, вспоми ная этот страшный вечер. До сих пор он с благоговением произно сит имя Берлиоза. И недаром. Темной гнусной уголовщиной мог оз наменоваться этот вечер – в руках у Маргариты по возвращении из кухни оказался тяжелый, сплошь железный молоток.