Михаил Булгаков - «Мой бедный, бедный мастер…»

• Название: «Мой бедный, бедный мастер…»
• Автор: Михаил Булгаков
• Жанр: Советская классическая проза

Известный знаток творчества Михаила Булгакова В.И.Лосев реконструировал исто рию создания одного из самых известных романов XX века. В томе представлены все сохранившиеся важнейшие редакции романа. Каждый из текстов заметно отличается от последующих, каждый по-новому интерпретирует описываемые события и героев «за катного» романа, добавляя к ним новые яркие штрихи…

Представлен в томе и канонический текст «Мастера и Маргариты».

Для любящих творчество М.А.Булгакова чтение этого подробно и со знанием дела откомментированного тома – увлекательнейшее занятие. Читатель проследит эволю цию замысла, увидит, как крепла рука мастера, как преображалось произведение, связанное тончайшими нитями с современной писателю действительностью.

---

– Похожим на кота? – спросил мастер следователь.

– Да, да, да, – зашептал, в ужасе озираясь, Варенуха.

…Что был вовлечен под ливнем в квартиру № 50 на Садовой, что там был расцелован голой рыжей Геллой, после чего упал в обморок, а затем в течение суток примерно состоял в должности вампира и был наводчиком. Что хотела Гелла расцеловать и Поплавского, но того спас крик петуха…

Таким образом, и тайна разбитого окна разъяснилась. Поплавско го, которого после снятия с ленинградской «Стрелы» уже вводили в кабинет следователя, можно было, собственно, и не спрашивать ни о чем.

Тем не менее, его допросили. Но этот трясущийся от страху седой человек (в «Астории» он прятался в платяном шкафу) оказался на редкость стойким. Он сказал только, что после спектакля, будучи у себя в кабинете, почувствовал себя дурно, в помутнении ума неиз вестно зачем уехал в Ленинград и ничего более не знает и не помнит.

Как ни упрашивали его, как ни старались на него повлиять, он не сознавался в том, что к нему Варенуха явился в полночь, что рыжая Гелла пыталась ворваться в кабинет через окно.

Его оставили в покое, тем более что приходилось допрашивать Аннушку, арестованную в то время, как она пыталась приобрести в универмаге на Арбате пять метров ситцу и десять кило пшеничной муки, предъявив в кассу пятидолларовую бумажку.

Ее рассказ о вылетающих из окна людях и о дальнейшем на лест нице выслушали внимательно.

– Коробка была золотая, действительно? – спросил следователь.

– Мне ли золота не знать, – как-то горделиво ответила Аннушка.

– Но дал-то он тебе червонцы, ты говоришь? – спрашивал следо ватель, с трудом сдерживая зевоту и морщась от боли в виске (он не спал уже сутки).

– Мне ли червонцев не знать, – ответила Аннушка.

– Но как же они в доллары превратились? – спрашивал следова тель, указывая пером на американскую бумажку.

– Ничего не знаю, какие такие доллары, и не видела никаких долларов, – визгливо отвечала Аннушка, – мы в своем праве. Нам да ли, мы ситец покупаем…

И тут понесла околесицу о нечистой силе и о том, что вот воро вок, которые по целому мешку рафинаду прут у хозяев, тех небось не трогают…

Следователь замахал на нее пером и написал ей пропуск вон на зе леной бумажке, после чего, к общему удовольствию, Аннушка исчез ла из здания.

Потом пошел Загривов, бухгалтер; затем Николай Иванович, аре стованный утром исключительно по глупости своей ревнивой супру ги, давшей в 2 часа ночи знать в милицию о том, что муж ее пропал.

Николай Иванович не очень удивил следствие, выложив на стол дурацкое удостоверение о том, что он провел время на балу у сатаны. Не очень большое внимание привлекли и его рассказы о том, как он возил по воздуху на себе голую горничную на реку купаться, но очень большое – рассказ о самом начале событий, именно о появлении в окне обнаженной Маргариты Николаевны, об ее исчезновении. Надо присовокупить к этому, что в рассказе Николая Ивановича он несколько видоизменил события, ничего не сказав о том, что он вер нулся в спальню с сорочкой в руках, о том, что называл Наташу Вене рой. По его словам выходило, что Наташа вылетела из окна, оседла ла его и что он…

– Повинуясь насилию… – рассказывал Николай Иванович и тут же просил ничего не говорить его супруге.

Что ему и было обещано.

За Николаем Ивановичем пошли шоферы, потом служащие, за певшие «Славное море» (Стравинскому путем применения подкож ных вспрыскиваний удалось остановить это пение)…

Так шел день в субботу. В городе в это время возникали и расплы вались чудовищные слухи. Говорили о том, что был сеанс в Варьете, после которого все выскочили из театра в чем мать родила, что на крыли типографию фальшивых бумажек в Ваганьковском переулке, что на Садовой завелась нечистая сила, что кот появился, ходит по Москве, раздевает, что украли заведующего в секторе развлечений, но что милиция его сейчас же нашла, и многое еще, что даже и по вторять не хочется.

Между тем время приближалось к обеду, и тогда в кабинете следо вателя раздался звонок. Он очень оживил вконец измученного сле дователя. Сообщали, что проклятая квартира подала признаки жиз ни. Именно видели, что в ней открывали окно и что слышались из него звуки патефона.

Около четырех часов дня большая компания мужчин, частью в штатском, частью в гимнастерках, высадилась из трех машин, не доезжая дома № 302-бис по Садовой, подошла к маленькой двери в одном из крыльев дома, двери, обычно закрытой и даже заколочен ной, открыла ее и через ту самую каморку, где отсиживался дядя Бер лиоза, вышла на переднюю лестницу и стала подниматься по ней. Одновременно с этим по черному ходу стало подниматься еще пять человек.

В это время Коровьев и Азазелло сидели в столовой ювелиршиной квартиры, доканчивая завтрак. Воланд, по своему обыкнове нию, находился в спальне, а кот и Гелла – неизвестно где. Но судя по грохоту кастрюль, доносившемуся из кухни, можно было допустить, что Бегемот развлекался там, валяя дурака по обыкновению.

– А что это за шаги такие внизу на лестнице? – спросил Коровь ев, поигрывая ложечкой в чашке с черным кофе.

– А это нас арестовывать идут, – ответил Азазелло и выпил конь яку. Он не любил кофе.

– А?.. Ну-ну, – отозвался Коровьев.

Идущие тем временем были уже на площадке третьего этажа. Там двое возились с ключами возле парового отопления. Шедшие обме нялись с водопроводчиками выразительными взглядами.

– Все, кажется, дома, – шепнул один из водопроводчиков, посту кивая молоточком по трубе.

Тогда шедший впереди откровенно вынул маузер из-за пазухи гим настерки, а шедший рядом с ним – отмычки.

Вообще, шедшие были снаряжены очень хорошо. У двух из них в карманах были тонкие, легко развертывающиеся сети (на предмет кота), у одного аркан, еще у одного под пальто марлевые маски и ам пулы с хлороформом. У всех, кроме этого, маузеры.

Вслед за человеком, вынувшим маузер, и другими с отмычками поднимался следователь и другие, а замыкал шествие знаменитый гипнотизер Фаррах-Адэ, человек с золотыми зубами и горящими экс татическими глазами. Он был бледен и, видимо, волновался. Все ос тальные шли без всякого волнения, стараясь не стучать и молча.

Поднимаясь из третьего в четвертый этаж, Фаррах вынул из кар мана зеленую стеклянную палочку, поднял ее вертикально перед со бою, возвел взор сквозь пролет лестницы вверх. Цель его заключа лась в том, чтобы загипнотизировать жильцов квартиры № 50 и ли шить их возможности сопротивляться. Немножко задержались на площадке, чтобы Фаррах успел сосредоточиться. Затем он отступил, а вооруженные устремились к дверям. Двери открыли в две секунды, и все один за другим вбежали в переднюю, а затем рассыпались по всей квартире. Хлопнувшие где-то двери показали, что вошла и груп па с черного хода через кухню.

На этот раз удача была налицо. Ни в одной из комнат никого не оказалось, как не было никого ни в ванной, ни в кухне, ни в уборной, но зато в гостиной на каминной полке, рядом с разбитыми часами, сидел громадный черный кот. Он держал в лапах примус.

В молчании вошедшие созерцали кота в течение нескольких се кунд.

– Не шалю, никого не трогаю, починяю примус, – недружелюб но насупившись, сказал кот, – и еще предупреждаю, что кот непри косновенное животное.

– Да, неприкосновенное, но тем не менее, дорогой говорящий кот… – начал кто-то.

– Живым, – шепнул кто-то.

Взвилась шелковая сеть, и бросающий ее промахнулся. Захвачен ные сетью часы с громом и звоном рухнули на пол.

– Ремиз! – крикнул кот, еще громче вскричал: – Ура! – и выхва тил, отставив примус, из-за спины браунинг. Он мигом навел его на первого стоящего, но в этот момент в руке у того полыхнуло огнем, и вместе с выстрелом кот шлепнулся вниз головой с каминной полки наземь, уронив браунинг и сбросив примус.

– Все кончено, – слабым голосом сказал кот и томно раскинулся в кровавой луже, – отойдите от меня на секунду, дайте мне попро щаться с землей. О, мой друг Азазелло! – сказал кот, истекая кро вью. – Где ты? – тут кот зарыдал. – Ты не пришел мне на помощь… Завещаю тебе мой браунинг… – тут кот прижал к груди примус.

– Сеть, сеть, – беспокойно шепнул кто-то… Шевельнулись… Сеть зацепилась у кого-то в кармане, не полезла. Тот побледнел…

– Единственно, что может спасти смертельно раненного кота, – заговорил кот, – это глоток бензина. – И не успели присутствующие мигнуть, как кот приложился к круглому отверстию примуса и на пился бензина. Тотчас перестала струиться кровь из-под верхней ле вой лопатки кота. Он вскочил живой и бодрый, ухватив примус под мышку, сиганул с ним на камин, оттуда полез, раздирая обои, по сте не и через секунду оказался высоко в тылу вошедших сидящим на ме таллическом карнизе.

Жульнически выздоровевший кот поместился высоко на карнизе и примус поставил на него. Пришедшие метнулись. Но они были ре шительны и сообразительны. Вмиг руки вцепились в гардину и со рвали ее вместе с карнизом, солнце хлынуло в затененную комнату. Но ни кот, ни примус не свалились вниз. Каким-то чудом кот ухит рился не расстаться с примусом, махнуть по воздуху и перескочить на люстру, висящую в центре комнаты.