Игорь Северянин - Том 2. Поэзоантракт

• Название: Том 2. Поэзоантракт
• Автор: Игорь Северянин
• Издательство: Logos
• Жанр: Поэзия
• Год: 1995
• ISBN: 5-87288-080-4, 5-87288-082-0

Игоря Северянина называли «королем поэтов», и в этом есть доля правды — царственной и величавой поступью его стихи вошли в золотой фонд серебряного века. В его стихах и тонкая лирика, и громогласный эгофутуризм, перья павлина мешаются с шампанским, и вот-вот отойдет последняя электричка на Марс. В искристой лире Северянина играют мириадами отблесков декадентство, нигилизм и футуристические настроения. Поэтический антипод Маяковского, салонный поэт, но и в будуаре можно философствовать.

Второй том содержит поэтические сборники «Поэзоантракт», «Тост безответный», «Миррэлия», «Ручьи в лилиях», «Соловей», «Вэовэна».

http://ruslit.traumlibrary.net

---

1918 — Х

Предвешняя элегия

Не знаю — буду ли я жив
К весне и вкрадчивой, и нежной;
Пойду ли вновь с мечтой элежной
К полянам, песнь о них сложив.

Не знаю — станет ли сирень
Меня дурманить вновь фиолью,
Какою занеможет болью
Моя душа в весенний день.

Не знаю — буду ли я знать,
Что значит упиваться маем,
Туберкулезом злым ломаем,
И, умирая, жить желать.

1918 — XII

Это явь или грёза?

Сон мой был или не был? что мне снилось, что снилось? только море и небо,
Только липы и поле! это явь или греза? сон мой был или не был?

Я здесь жил или не жил? ты была ли со мною? здесь тебя ли я нежил?
Что-то все по-другому… Будто то, да не то же… Я здесь жил или не жил?

Та же самая дача… Те же самые окна… В них смотрела ты, плача…
А потом улыбалась… А потом… Да, конечно: та же самая дача!..

Значит, «Тост безответный» здесь написан, не правда ль? И обложкой приветной,
Все сомненья рассеяв, убедил меня в яви милый «Тост безответный».

1918 — IV

Музе музык

Не страшно ли, — тринадцатого марта,
В трехлетье неразлучной жизни нашей,
Испитое чрез край бегущей чашей, —
Что в Ревель нас забрасывает карта?

Мы в Харькове сошлись и не в Иеве ль
Мечтали провести наш день интимный?
Взамен — этап, и, сквозь Иеве, в дымный
Холодный мрак, — и попадаем в Ревель.

Как он красив, своеобразен, узок
И элегантно-чист, весь заостренный!
Восторженно, в тебя всегда влюбленный,
Твое лицо целую, муза музык!..

Придется ли нам встретить пятилетье
И четверть века слитности — не знаю.
Но знаю, что никто-никто иная
Не заменит тебя, кого ни встреть я…

Встреч новых не ищу и не горюю
О прежних, о дотебных, — никакие
Соблазны не опасны. Я целую
Твое лицо открытое, Мария.

13 марта 1918

Ревель, гостиница «Золотой лев»

Элегия изгнания

В моем добровольном изгнании
Мне трудно представить, что где-то
Есть мир, где живут и мечтают,
Хохочут и звонко поют.
Да полно! Не только ль мечтанье —
Соблазны культурного света?
Не всюду ли жизнь проживают,
Как я в заточении тут?

И разве осталась культура,
Изыски ее и изборы,
Утонченные ароматы
Симфоний, стихов и идей?
И разве полеты Амура
Ткут в воздухе те же узоры?
И разве мимозы не смяты
Стопой озверелых людей?

Вот год я живу, как растенье,
Спасаясь от ужасов яви,
Недавние переживанья
Считая несбыточным сном.
Печально мое заточенье,
В котором грущу я по славе,
По нежному очарованьв
В таком еще близком былом…

1918 — Х

II. Пчелы и стрекозы

Восемнадцатый век

Восемнадцатый век! не ему ли дано
Слыть изысканным хамом во веки веков?
В нем с учтивостью грубость — сплелась заодно,
И с изяществом пошлость придворных домов.

Ришелье исщипал в синяки Шаролэ.
Бил Субиз по щекам, наземь бросив де Нель.
За Шасси выбегала кокетка Буфле
И кричала: «Желаю его на постель!»

Герцогиня Беррийская в пьянстве сожглась.
Graile и Logre называли maman… Помпадур!
Было много чудовищных зрелищ для глаз,
Было много средь фрейлин развратниц и дур.

Куаньи, проиграв капитал принцу Домб,
Закричал: «Так везет лишь ублюдкам одним!»
Создавая шантан, устроители помп
Говорили: «Традиции monde'a храним…»

Эстрада, в браке с маршалом, игорный дом
Совершенно открыто держала, свой сан
Позабыв, — дом, где «в пух» проигрался Вандом
И богачкою стала madame Монтеспан.

1918 — Х

Сонет XXIX

Век грации, утонченный век-стебель!
Ланкрэ, Ла-Туш, Бушэ, Грэз и Ватто!
Андрэ Шарль Булль — поэт, не твой ли мебель?
И ты, Бертон, не ты ль певец манто?

Век мушек-«поцелуев», вздохов гребель,
Духов и комплиментов, — но зато
Виконт бранится дома, как фельдфебель,
А виконтесса, как — не знаю! — кто…

Двуликий век Раттье и Фрагонара —
Изящества и грубого кошмара! —
Ты мне напомнил «эти» времена:

Не та же ли культурность показная,
Которую определенно зная,
Спасти не могут наши имена?

1918 — IX

Газэлла IX

А если б Пушкин ожил и к нам пришел?…
Тогда б он увидел, что хам пришел.

И Мережковскому бы сказал он: «Да,
Собрат, вы были правы, — „он“ там пришел.

Грядуший Хам окончил свой дальний путь,
И рады иль не рады, он к вам пришел…»

Потом бы Пушкин «новых» читал стихи:
«На смену мне рой целый в мой храм пришел,

И „гениев“ так много теперь у вас,
Что и меня забыли, я сам пришел:

Хотелось насмотреться на вашу жизнь,
Но, посмотрев, воскликну: „В бедлам пришел!..“»

«Самарский адвокат»

Посредственному адвокату
Стать президентом — не удел.
Он деловито шел к закату,
И вот дойдя — он не у дел!..

Напрасно чванилась Самара:
«Волжанин стал почти царем!»
Он поднимался, как опара,
А лопнул мыльным пузырем.

Но не конфузятся волжане:
«Керенки» знает вся страна.
Они у каждого в кармане —
А чтобы драл их сатана!

Народ, жуя ржаные гренки,
Ругает «детище» его:
Ведь потруднее сбыть «керенки»,
Чем Керенского[5] самого!..

1918 — V

«Александр IV»

Что думал «Александр Четвертый»,
Приехав в гатчинский дворец,
Обозревая пол, протертый
Людьми без мозга и сердец?

Аллеей векового сада
Бродя, он понял ли афронт,
Что шел к нему из Петрограда?
Ужель надеялся на фронт?

Как он, чей путь был сладко-колок,
Свой переоценил завет!
Какой же он плохой психолог
И жалкий государствовед!

Как символичен «милосердья
Сестры» костюм, который спас
Его: не то же ли в нетвердье
И сердобольностей запас?

Да, он поэт! да, он фанатик!
Идеалист style dé cadence![6]
Паяц трагичный на канате.
Но идеальность — не баланс…

1918 — V

Крашеные

Сегодня «красные», а завтра «белые» —
Ах, не материи! ах, не цветы!
Людишки гнусные и озверелые,
Мне надоевшие до тошноты.

Сегодня пошлые и завтра пошлые,
Сегодня жулики и завтра то ж,
Они, бывалые, пройдохи дошлые,
Вам спровоцируют любой мятеж.

Идеи вздорные, мечты напрасные,
Что в «их» теориях — путь к Божеству?
Сегодня «белые», а завтра «красные» —
Они бесцветные по существу.

Влюбленные в поэтику

Меня мутит от Асквита,
Либкнехта, Клемансо.
Стучит у дома засветло
Пролетки колесо.

«Эй, казачок!» Дав Витеньке
Пальто, она — в дверях,
Мы с нею вне политики,
Но целиком в стихах.

Нам дела нет до канцлера,
До ультиматных нот,
До Круппа и до панциря,
И ноль для нас — Синод.

Мы ищем в амфибрахиях
Запрятанный в них ямб.
В ликерах и ратафиях
Находим отблеск рамп.

Строй букв аллитерации
И ассо-диссонанс —
Волшба версификации —
Нас вовлекают в транс.

Размеры разностопные
Мешаем мы в один —
Узоры многотропные
На блесткой глади льдин.

И сближены хореями,
Слиянные в одно,
Мы над землей зареяли,
Как с крыльями зерно.

По справедливости