Лаврентий Берия - «Второй войны я не выдержу...» Тайный дневник 1941-1945 гг.

• Название: «Второй войны я не выдержу...» Тайный дневник 1941-1945 гг.
• Автор: Лаврентий Берия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-995-50245-6

Этот дневник никогда не предназначался для публикации.

О его существовании знали единицы. Его оригинал подлежал уничтожению по личному приказу Хрущева, но фотокопии были спасены тайными сторонниками Берии, чтобы увидеть свет через полвека после его убийства. Очень личные, предельно откровенные (не секрет, что даже крайне осторожные и «закрытые» люди порой доверяют дневнику мысли, которые ни в коем случае не решились бы высказать вслух), записи Л.П. Берии за 1941–1945 гг. позволяют заглянуть «за кулисы» Великой Отечественной, раскрывая подоплеку ключевых решений, предопределивших Победу СССР.

Ближайший соратник Сталина, фактически второй человек в стране, в годы войны Берия был не только «правой рукой» Вождя, но и его «недремлющим оком» — Сталин обладал всей полнотой информации прежде всего благодаря своему наркому внутренних дел, иногда выезжавшему на фронт даже в гриме. Кроме того, будучи заместителем Председателя Государственного Комитета Обороны и зампредом Совета Народных Комиссаров СССР, Берия лично руководил чуть ли не всей оборонной промышленностью, а его вклад в Победу невозможно переоценить. Отдавая работе все силы без остатка, Лаврентий Павлович признавался в дневнике: «Второй войны я не выдержу.-»

ГЛАВНАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ СЕНСАЦИЯ!

Бесценный документ, проливающий свет на решающие события Сталинской эпохи! Первое научное издание военных дневников Л.П. Берии с предисловием и комментариями Сергея Кремлёва, автора бестселлера «Берия. Лучший менеджер XX века».

---

А вскоре Л.П. Берии были переданы — по просьбе самих танкостроителей, которым он очень помогал, — и вопросы танкостроения. Недаром среди первых руководителей и работников Атомной проблемы СССР было так много бывших танкостроителей (достаточно вспомнить В.А. Малышева, Б.Г. Музрукова, П.М. Зернова, Л.Н. Духова, А.М. Петросьянца, конструкторов — будущих Героев Социалистического Труда В.Ф. Гречишникова и Д.А. Фишмана).

Впрочем, и непосредственно «атомными» делами Берия начал заниматься уже во время войны.

Выдающаяся роль Л.П. Берии в обеспечении Победы в Великой Отечественной войне официально не оценена по сей день. Зато порой приходится сталкиваться с удивительными попытками вознести до небес усилия других советских руководителей, чьи подлинные заслуги реально были много скромнее, чем у Берии.

Так, в монографии С.А. Костюченко «Как создавалась танковая мощь Советского Союза» (в 2 книгах, кн. 2-я, М., 000 «Издательство «АСТ»; СПб, 000 издательство «Полигон», 2004), на с. 10 я с удивлением прочёл: «В первые же недели войны на Николая Вознесенского (а теперь к его обязанностям зампреда Совмина и Председателя Госплана добавилась ещё одна должность — первого заместителя председателя Государственного Комитета Обороны) обрушилась груда неотложных дел…»

Так-то оно так, у Сталина без дела — тем более во время войны — не оставался ни один его сотрудник. Однако ни в первые недели, ни в первые месяцы войны Николай Вознесенский не был даже членом ГКО. Он стал им только с февраля 1942 г.!

Н.А. Вознесенский с 10 марта 1941 г. был первым заместителем Председателя Совета Народных Комиссаров СССР. С того же 10 марта 1941 г. H.A. Вознесенский сдал М.З. Сабурову до декабря 1942 г. обязанности Председателя Госплана СССР, которые Вознесенский нёс с 19.01.38 по 10.03.41 г. При этом Вознесенский никогда не был заместителем председателя Государственного Комитета Обороны, тем более — первым!

Так одной фразой С.А. Костюченко — уж не знаю, непреднамеренно или злонамеренно — серьёзно исказил историческую истину. Это Л.П. Берия в 1944 г. стал вторым заместителем председателя ГКО — наравне с В.М. Молотовым.

Впрочем, в случае Л.П. Берии фальсификация историков — это хотя и грустная, однако обычная история.

14/V-42

Всю ночь сидели у Кобы. Вопрос по Вячеславу решен окончательно, пока знают только Коба, Вячеслав, я, Георгий и Голованов.[59] Ну, пришли времена. То в ясную погоду нельзя было на самолете, а теперь можно хрен знает куда. Вячеслав молодец.[60] Вроде договорились обо всем, я доложил, что все десять раз проверено, пилот надежный.

Комментарий Сергея Кремлёва

Фамилия «Голованов» и сопоставление дат позволяют расшифровать запись от 14 мая 1942 г. вполне достоверно.

19 мая 1942 г. В.М. Молотов отправился в долгое и крайне опасное воздушное путешествие через Англию в Соединённые Штаты Америки. Ранее членам Политбюро запрещалось летать самолётами — в мирное время. Теперь же Молотову предстояло дважды пролететь в военное время многие тысячи километров над севером оккупированной Европы, над морями и океаном на выдающемся по своим лётным характеристикам, но не очень-то надёжном высотном бомбардировщике Пе-8 (ТБ-7).

В то время такими гигантами не располагали даже США (диаметр колеса равнялся полутора метрам!). Пе-8 в августе 1941 г. бомбили Берлин, Данциг, Кёнигсберг, однако далеко не все возвращались из полёта, в том числе

— по причине технических неполадок.

Решиться на такой полёт было со стороны Молотова несомненным гражданским подвигом. Большая ответственность лежала также на Голованове и Берии.

Пилотировать самолёт (обычный серийный Пе-8) должен был бывший полярный лётчик, майор Эндель Пусэп, Герой Советского Союза, по национальности эстонец. Он уже летал в Англию на Пе-8, и часть маршрута ему была знакома. Сразу скажу, что Пусэп и его экипаж справились с заданием блестяще.

Надо полагать, Сталин немало размышлял и колебался перед тем, как санкционировать крайне рискованный полёт своего заместителя по ГКО и Совнаркому и министра иностранных дел СССР. Однако надо было без «испорченных телефонов», в переговорах на высоком уровне, попытаться добиться от англосаксов открытия второго фронта уже в 1942 году.

Судя по дневниковой записи от 14 мая 1942 г., окончательно всё было решено в ночь с 14 на 15 мая, когда с 2 часов 55 минут до 3 часов 05 минут Сталин остался в кабинете только с Молотовым, Маленковым и Берией.

Скорее всего, они обсуждали этот же вопрос и 11 мая, когда с 2 часов 35 минут до 2 часов 40 минут тоже оставались в кремлёвском кабинете только вчетвером.

Судя по записям в Журнале посещений кабинета И.В. Сталина, Сталин вызывал Голованова по этому вопросу несколько раз (8, 10, 11 мая), но, как вспоминал позднее Э. Пусэп, вылет задерживался из-за погоды. Возможно, дело было не только в погоде, но и в сомнениях Сталина. Наконец, 15 мая Голованов доложил о готовности к вылету и 19 мая Молотов улетел.

20 мая командующий АДД был у Сталина трижды (очень редкий случай!), очевидно — докладывая о ходе перелёта. Уже по этому становится ясно, как тревожился Верховный.

21 мая Молотов прибыл в Лондон.

26 мая 1942 г. Молотов и Иден подписали советско-английский союзный договор.

29 мая 1942 г. Молотов прилетел в Вашингтон.

17/V-42

Уже ясно, что в Крыму катастрофа.[61] Готовились готовились и обоср. лись. Долбое…ы. Войска немного научились воевать, а генералы все заседают. Я докладывал Кобе, в Крыму неладно. Можно крепко провалиться. Он сказал, я на Мехлиса[62] надеюсь.

У Тимошенко и Мыкыты дела тоже пошли что то не так. Хвалились хвалились, убедили Кобу, а выходит тоже х…ево. Как бы и там не провалились. Это сейчас ни к чему.[63]

Пока непонятно, будет второй фронт или нет. Время пока есть, но эти муд…ки будут тянуть до последнего. А нам очень помогло бы. Хреново то, что не знаешь, на что расчитывать (так в тексте. — С.К.). С вторым фронтом одно, без него другое.

Может что Вячеслав добьется?[64]

Комментарий Сергея Кремлёва

Я завершаю свой анализ обстоятельств Харьковской операции Тимошенко и Хрущёва, начатый в комментарии к дневниковой записи от 12 января 1942 г. и продолженный в комментарии к дневниковой записи от 30 марта 1942 г.

12 мая 1942 г. наше наступление на Харьков началось вполне успешно. Начальник Генерального штаба сухопутных войск генерал-полковник Франц Гальдер в тот день записал в своём служебном дневнике:

«Противник ведёт сильные атаки под Волчанском и против 8-го армейского корпуса 6-й армии; его цель — Харьков. Противник наступает при поддержке нескольких сот танков (в обоих районах) и имеет значительные первоначальные успехи…»

Успехи действительно были. За первые три дня наступления две ударные группировки Юго-Западного фронта прорвали оборону в полосах до 50 км каждая и продвинулись вперёд в районе Волчанска на 18–25 км, а от Барвенковского выступа — на 25–50 км.

Известный читателю физик (а во время войны артиллерист) Олег Дмитриевич Казачковский позднее вспоминал:

«…Поначалу все шло по плану… Прорвав оборону немцев, наши войска за 2–3 дня продвинулись километров на двадцать. Уже завиднелись трубы харьковских заводов (/ — С.К.). Можно было идти дальше, ибо сопротивление противника ослабло…»

Гальдер делал тревожные записи до 17 мая, а затем записал: «Можно считать, что кризис хотя и не окончательно, но уже почти миновал». Зато начался кризис нашего наступления, который быстро перерос в катастрофу.

Как известно, в те же дни мы получили катастрофу Крымского фронта, а теперь произошла и Харьковская. Потери убитыми, пленными и пропавшими без вести составили 171 тысячу человек, ранеными — 106 тысяч человек. Погибли заместитель командующего Юго-Западным фронтом генерал-лейтенант Ф.Я. Костенко, генералы А.М. Городнянский, К.Л. Подлас, А.Ф. Анисов, Ф.Г. Маляров, Л.В. Бобкин, Д.Г. Егоров, Ф.Н. Маты кин, З.Ю. Кутлин, И.В. Васильев, бригадные комиссары И.А. Власов и А.И. Попенко.

Собственно, тогда положение дел не оказалось катастрофическим в масштабах всего советско-германского фронта (оно крайне обострилось лишь к осени 1942 г.). Но две крупные неудачи одновременно, да ещё в предвидении двух успехов — это было чересчур.

Вина командования, и особенно Мехлиса как представителя Ставки в Крыму, была очевидной. Вина Тимошенко и Хрущёва — если смотреть на их действия с чисто военной точки зрения, была, на мой взгляд, далеко не так очевидна.

Между прочим, у того же Олега Дмитриевича Казачковского я нашёл совершенно неожиданное объяснение того, почему могло неожиданно застопориться так успешно начавшееся наше наступление на Харьков. Гвардии майор Казачковский пишет:

«И тут появилось… одно осложняющее обстоятельство. На достигнутом рубеже находились немецкие продовольственные склады, заготовленные к их предстоящему наступлению. Там было всё, что душе угодно, включая и шнапс. Вот наши, как говорили, и не замедлили соответственно отметить свой успех. Какое уж после этого наступление!