Кристин Орбан - Молчание мужчин. Последнее танго в Париже четверть века спустя

• Название: Молчание мужчин. Последнее танго в Париже четверть века спустя
• Автор: Кристин Орбан
• Издательство: Рипол Классик
• Жанр: Эротика
• Год: 2005
• ISBN: 5-7905-3867-3

Она — тридцатилетняя женщина, хотевшая прожить жизнь, похожую на прекрасную мелодраму.

Она удовлетворяла его фантазии, он удовлетворял ее мечты. Их тела понимали друг друга, но души находились в вечном противостоянии.

Она была просто женщиной, которая собирается открыть дверь мужчине, потому что не может ему сопротивляться.

Он смотрел на нее, не говоря ни слова. Она захотела узнать, отчего этот человек молчит...

Нетривиальный психологизм, истинная страсть и еще одна загадка по имени «влюбленная женщина» в романе под названием «Молчание мужчин».

---

Жан, сознавая эту путаницу, захотел от нее избавиться, но поднял планку слишком высоко. В своем стремлении к совершенству он приговорил себя к молчанию.

Я зажигаю сигарету, у меня кружится голова. Для этого хватает и одной, если долго не курить. Я ничего не знаю о человеке, с которым сплю. «Ты мне никогда не звонишь!» Я не думаю, что он побуждал меня раскрыть его тайну — просто хотел, чтобы следующее свидание назначила я сама.

После целого дня, занятого лекциями, выслушиванием учеников, поездками на автобусе, проверками домашних заданий, я все еще не могла выбросить из головы эту случайно высказанную им идею, которая неотвязно преследовала меня: а что если я ему позвоню? Только влюбленные могут бесконечно терзаться подобными вопросами.

Звонить или не звонить? Вот в чем вопрос! Я взвешивала все «за» и «против», оценивала, колебалась между «да» и «нет» перед тем, как совершить непоправимое — словно моя судьба, мое доверие к себе и способность завоевать этого мужчину зависели только от того, какое решение я приму.

Я вытянулась на кровати с чашкой чая. Была половина седьмого вечера. Домашние задания ждали моей проверки, и будущие отметки зависели только от исхода моего предприятия. Жизнь несправедлива. Разумеется.

Я боюсь. Почему жажда жизни, прочно угнездившаяся в теле, толкает меня на такие крайности?

Не была ли я более счастлива, когда жизнь предлагала мне меньше вопросов, больше объяснений, когда мужчина, с которым я ее делила, рассуждал о новостях политики, литературы, кино, когда вокруг меня были и другие люди, когда чай еще мог служить успокоительным средством?

Наверно. Но у меня не было выбора. Подобный сорт любви — как наркотик: уже не можешь обходиться без этого ускорения, этих вибраций, этих сужающихся и расширяющихся вселенных, без риска, игры, восхищения пустотой — словно бросаешься с отвесной скалы на дельтаплане.

Ничто не сравнится с таким состоянием. Лучше мне было бы никогда не встречать этого человека. Но я его встретила. Начался обратный отсчет, мне нужно было торопиться. Я не знала почему, но знала, что это необходимо. Я пребывала в постоянной спешке. Он в любой момент мог исчезнуть бог знает куда. Он всегда исчезал: на завтрак, на обед, на деловую встречу, в путешествие, на теннисный корт, к себе домой, за город — он исчезал.

Было уже поздно. Если я позвоню, секретарша наверняка скажет, что он уехал. Оставалось всего несколько минут, чтобы поменяться ролями и убедиться в этой перемене.

36 «Болеро» Равеля

С пересохшим горлом, телефонной трубкой, прижатой к уху, дыханием таким же сбившимся, как мое представление о жизни, я набирала номер.

Прошлое? Прошлого нет.

Настоящее? Телефон. Только телефон.

Будущее? Я его не видела.

Цифры мелькали под моими пальцами.

На другом конце провода раздался звонок, похожий на все остальные звонки и в то же время отличающийся от них теми эмоциями, которые в нем содержались.

Ответил женский голос. Я была умирающей от страха актрисой-дебютанткой, которую выталкивают на сцену в вечер премьеры. «Не вешайте трубку», — сказала женщина. Она как будто знала, что я думаю только о том, как бы повесить трубку, убежать со сцены.

Не дожидаясь ответа, она включила музыкальный фон — «Болеро» Равеля. Раньше я никогда не замечала, как навязчива эта мелодия: один и тот же темп, один и тот же ритм, музыка, похожая на манию и как нельзя больше мне подходящая. Невозможно вырваться из этого непрерывного движения, постоянно возобновляющегося; из этого замкнутого круга, из этого плена. «Болеро» Равеля — это наваждение.

Заключить наваждение между линий нотной тетради или партитуры — может быть, это единственный способ от него избавиться? Найти ему применение, преобразовать, оформить непонимание. Оставить последнее слово за собой.

Снова раздается голос: «С кем вас соединить?» Поскольку я медлю с ответом, а у женщины нет времени, она повторяет уже более требовательно: «Кто вам нужен?» Мне лучше поторопиться: говорить с секретаршей — это совсем не то, что играть с молчанием, совсем не то, что ждать. Простите, я не собираюсь вас разыгрывать, но слова не приходят сразу, вы об этом знаете? Я отвыкла от них. Вы не знаете? Простите, это глупо, вы целый день занимаетесь важными делами, а у меня не получается говорить, потому что один человек установил для меня цензуру молчания... Вам это кажется смешным, вы думаете, что я преувеличиваю? Нет, с тех пор как я его встретила, я разучилась говорить по телефону. Должно быть, это граничит с паранойей. Нет-нет, эта разновидность болезни, которая обычно сопровождается манией преследования, бредом, а порой галлюцинациями, — не шутка. Я не страдала ею, пока его не встретила — мне не нужны были отмычки, чтобы взламывать запертые двери. Мужчины звонили мне, когда хотели пригласить меня на ужин или заняться любовью — чаще всего для того и другого — и я тоже звонила им когда хотела. Жизнь была так проста... Интересно, у себя в офисе Жан такой же, как со мной? Он молчит, чтобы выразить недовольство или даже поиздеваться? С вами, например, он так обращается?

Я расходую, собираю, коплю — целые склады молчания и непроизнесенных слов.

Молчание для слуха — то же, что мираж для глаз.

Как определить мираж для слуха?

Голоса? Я наконец услышу голос?

Зачем я позвонила?

Потому что я нахожу определенное удовольствие в том, чтобы стучать головой о стену.

Замкнутый круг.

Я закрываю глаза, произношу его имя и постукиваю по трубке, потому что секретарша, кажется, обо мне забыла.

Я указываю на него, и он появляется из тумана.

И вот — самое худшее.

— Кто его спрашивает?

Я все еще могу отсоединиться, и тогда меня не вычислят. Нужно просто положить трубку.

Слишком поздно, я уступаю, наша любовь, которая была тайной, уже больше ни для кого не тайна.

— По какому вопросу? — спрашивает голос.

— По частному, — отвечаю я.

Вопрос остается в силе.

Мне нужно набраться смелости. Я просто обязана что-то сказать.

И вот я уверенным тоном изрекаю страшную банальность:

— Это личное дело.

Браво!

Затишье во вражеском лагере.

Я окружена.

Секретарша наверняка задает себе вопрос, не аферистка ли я, или, может быть, любовница, чьего звонка ждут с надеждой и нетерпением? Ни один вариант ей не нравится. Моя интонация не похожа на ту, с какой говорят деловые женщины. По голосу чувствуется, что я не собираюсь говорить ни о цифрах, ни о законах.

Мой голос срывается, язык не слушается, я запинаюсь.

Я должна убедить ее: больше серьезности, меньше писклявости, говорить побыстрее, не понижать голос в конце фразы, следить за языком. Да, конечно, я понимаю ваше недоверие, но нет причин драматизировать ситуацию! Мой голос — это наследственное, у моей матери был такой же, но я вас понимаю: я тоже терпеть не могу слышать свой голос записанным на пленку; вначале он раздражает, но со временем к нему привыкаешь. Мои ученики шутят, когда я сюсюкаю, что это кокетство; но я делаю это не нарочно. О'кей? Но я не собираюсь вам этим докучать, иначе вы вообще перестанете меня слушать. Обещаю. Есть шанс, что Жан сейчас «на переговорах», и наш разговор будет отложен на неопределенное время. Если нет, то совсем скоро я услышу его голос, еще незнакомый — деловой, измененный служебным положением; он будет говорить быстро, короткими фразами, слегка напряженно — но эта напряженность будет отличаться от той, которая порой звучала в наших прежних разговорах.

В этом мире не принято выражать личных чувств по телефону. Только деловые проблемы что-то значат и способны повлиять на настроение: снижение продуктивности, объем продаж, повышение или падение акций, конкуренция, превышение кредитов, расходы, основные задачи на 2004 год, рентабельность, бюджет, прибыли, сокращение поступлений, баланс, лимитирование, налоги.

Все эти слова врастают в реальность, как грязь в лошадиные копыта.

Как перейти от этих враждебных слов, принадлежащих реальности, внешнему миру, служащих увеличению доходов, насыщенных агрессивностью, к словам нежности, интуиции, иллюзий, воображения, внутреннего мира, грез — этим словам, которые заучиваются наизусть еще в школе, — как перейти к ним сразу, без постепенного снижения напряженности? Может быть, после определенного возраста их перестают использовать, их забывают, перестают любить? Возможно, после пятидесяти лет мужчины предпочитают заниматься бизнесом, а не трахаться; встречаться с деловыми партнерами, а не с красивыми женщинами, заключать контракты, а не писать любовные записки. Я знаю свои козыри, я могу противостоять конкуренции со стороны женщин — но как насчет мирового рынка, банков, президента республики? Что делать? Смириться с тем, что являешься просто «развлечением»? А почему бы и нет? Если его это устраивает, меня тоже. Но по крайней мере он мог бы так и сказать. Предупредить меня.