Кристин Орбан - Молчание мужчин. Последнее танго в Париже четверть века спустя

• Название: Молчание мужчин. Последнее танго в Париже четверть века спустя
• Автор: Кристин Орбан
• Издательство: Рипол Классик
• Жанр: Эротика
• Год: 2005
• ISBN: 5-7905-3867-3

Она — тридцатилетняя женщина, хотевшая прожить жизнь, похожую на прекрасную мелодраму.

Она удовлетворяла его фантазии, он удовлетворял ее мечты. Их тела понимали друг друга, но души находились в вечном противостоянии.

Она была просто женщиной, которая собирается открыть дверь мужчине, потому что не может ему сопротивляться.

Он смотрел на нее, не говоря ни слова. Она захотела узнать, отчего этот человек молчит...

Нетривиальный психологизм, истинная страсть и еще одна загадка по имени «влюбленная женщина» в романе под названием «Молчание мужчин».

---

Снаружи продолжает светить беспощадное солнце, и Жан, как всегда, ничего мне не говорит. Бабье лето — последние дни, когда еще можно носить муслиновые юбки и босоножки и не носить чулки; но вскоре орхидеи придут на смену гортензиям. Мировой круговорот продолжается, а Жан по-прежнему молчит; нужно, чтобы старые любови умерли и родились новые, чтобы цветы увяли, а бутоны раскрылись; чтобы мужчины объяснились или ушли.

Осень благоприятна для снятия урожая и принятия решений, весна — для любви; жизнь подчиняется определенному ритму, и никто его не нарушает.

Расставание и конец, к которым стремятся все существа и явления, внушают мне непреодолимый ужас. Во что превратилась бы наша жизнь, если бы мы не старались забыть, что связи ослабевают, тела устают, истощаются и наконец угасают?

Итак, я живу в молчании, чтобы удержать этого человека. Я погружаю в это молчание все свои надежды снова его увидеть и уже не знаю, слышу ли его или эхо собственных мыслей.

Если бы я верила в него, то ни за что не стала бы все это время ждать, пока он объяснится. Иначе это было бы лишь фанфаронством, хвастовством, пустым самодовольством...

Я услышала его, потому что я его любила.

В сомнении я его теряю.

41

E-mail Клементины Идиллии

Как ты думаешь, человек, который читает мне стихи Малларме и сравнивает меня с картиной Бёрн-Джонса, зайдет дальше[17]?

E-mail Идиллии Клементине

Нет.

Но ведь ты умная женщина, что-нибудь придумаешь. Не объект создает желание, а желание — объекты.

E-mail Клементины Идиллии

Опять твои лекции?

Проблема в том, что у меня нет склонности ни к поэзии, ни к молчанию, ни тем более к философии.

E-mail Идиллии Клементине

Дорогуша, так выясни, приводит ли поэзия в постель! (Хи-хи!) О, чуть не забыла тебе рассказать! Вчера вечером я пошла на ужин к друзьям. Ни с того ни с сего разговор зашел на уже немодную тему скандал с Моникой Левински. «Могло ли в самом деле такое быть? — спросил мой сосед слева, имея в виду платьице от Оар. — Ни одна женщина на такое не способна! Если бы подобная история появилась в каком-нибудь романе, никто бы в нее не поверил! Вот вы могли бы такое придумать, если бы писали роман?»

Рискуя полностью шокировать моего соседа, я хладнокровно возразила: «Я вполне могла бы сохранить на память платье, на котором была бы сперма моего любовника — что может быть более естественным?» Он взглянул на меня с недоверием, не лишенным некоторого интереса.

E-mail Клементины Идиллии

Да ты с ума сошла — говорить подобные вещи!

E-mail Идиллии Клементине

Говорить или делать?

E-mail Клементины Идиллии

И то и другое.

E-mail Идиллии Клементине

Я сказала это, потому что я это сделала.

Я сказала об этом, потому что желание говорить было сильнее стыда.

Я должна была об этом рассказать, чтобы отдалить его, прогнать от себя, превратить его всего лишь в предмет разговора, в тему обсуждения, не хуже и не лучше любой другой: последний любовник, последний увиденный фильм, прочитанный роман, рецепт пирожных. Преобразить его в куклу, в марионетку, в Барби и Кена, в музыку, в грохот барабана, в военные марши, в похоронное шествие, в стихи, в шарады, в загадки, в папье-маше. Сказать.

E-mail Клементины Идиллии

Не сердись, я все поняла. Говори, если тебе так больше нравится, кто же запрещает?

Мой муж не обращается ко мне даже затем, чтобы попросить соль.

E-mail Идиллии Клементине

Существует ли молчание нелюбви?

E-mail Клементины Идиллии

Боюсь, что да. И напротив, я не верю в молчание влюбленных — разве что на несколько секунд, совсем недолгое время, которого хватает на один взгляд. В молчание Жана или кого бы то ни было. Я с самого начала не доверяла этому человеку. А когда я чего-то не понимаю, то предпочитаю сбежать!

42 Другое время года

Шесть месяцев слились в один. Я была замурована в его молчании без всякой надежды на избавление.

Время шло, в витринах «Эр» появились бикини кислотных расцветок; в парках дети играли в мяч, в «резиночку», в классики; я шесть раз сделала эпиляцию на ногах, и это обошлось мне довольно дешево; моя стрижка потеряла форму — волосы отрасли по крайней мере на восемь сантиметров, и за все это время я не услышала от него ни одной значительной фразы. Я тысячу раз повторяла про себя наблюдение Пруста: «Несомненно, даже обаяние человека гораздо реже становится причиной любви, чем фраза вроде: «Сегодня вечером я занят»». Если бы я осмелилась применить подобную фразу на практике, возможно, это спровоцировало бы Жана. Наедине с собой я научилась, сложив губки бантиком, с легкостью произносить: «Нет».

Услышать высказывание Пруста и не обратить на него внимания — значит быть современным или склонным к саморазрушению — что, впрочем, одно и то же.

Но стоило Жану позвонить, как я забывала о Прусте.

Пруст опоздал на целый век.

Бесполезно копировать жизнь с литературы.

Жизнь — не роман.

Пруст ничего не знал о женщинах.

Одетта и госпожа Вердюрен не похожи на меня[18].

Я уникальна.

Я современна.

Никто не может решать за меня.

Я предпочитаю платить за мои собственные ошибки, чем за ошибки других — пусть даже  Марселя Пруста.

Жан звонит, когда у него есть свободное время, я хочу его увидеть — зачем же отказываться?

Жизнь коротка.

Баланс № 1: Извинения – грубости = ноль грубостей, сплошные извинения.

Баланс № 2: Продолжительность жизни – часы сна + часы раздражения + дантист + налоговый инспектор + могильщик = зачем отказывать себе в приятных моментах?

Логика Идиллии: с ним и без того трудно, зачем создавать лишние проблемы?

Совет Клементины — хирургия: отрезать, отделить, ампутировать...

Медицинское заключение: Жан может страдать от длительного перерыва в словесном общении, но без нарушения, речи, разве что с некоторым замедлением.

Ритуальная фраза: «Я зайду на чашку кофе».

Без сахара, без повода.

Обычная реакция на этот голос в вечерней обстановке, возле камина — на его обволакивающую мягкость и нежность, на его приглашение: я уступаю.

Он приближается ко мне по коридору широкими мужскими шагами, я выхожу ему навстречу мелкими шажками женщины, чья походка стеснена узкой юбкой и слишком высокими каблуками. Он подходит, обнимает меня, а потом, когда я замираю от удовольствия, он отстраняется и начинает бродить по комнате, не говоря ни слова.

Он не оставляет мне времени стать другой.

Возможно, я боюсь потерять нечто гораздо более важное, чем он: чувство.

Чувство, которое позволяет мне оставаться начеку, одержимость, которая поддерживает мои силы, делает незначительными все мировые проблемы, вплоть до того, что оставляет меня совершенно слепой и глухой к ним, защитный гипноз, восхитительный сон...

Я боюсь возвращения к нормальной жизни — банальной, безмятежной. Боюсь потерять мечтательность, погрязнуть в материальности и в пустяковых заботах. Жан тоже станет реальным, если заговорит, и я увижу его таким, как он есть. Состоящим из слов. Слов, нагроможденных, словно камни в пирамиде, которые ограничат его. Может так случиться, что сон развеется и я увижу обычного человека — не сверхчеловека. Заурядного типа, не красавца и не гения. Обычного бабника, а не романтического влюбленного. С глазами орехового цвета, а не черными. Молчаливыми, а не загадочными. Может быть, даже выяснится, что Жан молчит, потому что ему нечего сказать. Потому что его внутренний мир совсем не похож на мир Цвейга, и он слушает собеседника совсем не так, как слушал бы Фрейд.

Он не сказал мне, может ли тайная любовь быть настоящей.

Не сказал, верит ли он в тайну.

Не сказал, почему он не разговаривает.

Не сказал, как назвать то, что с нами происходит.

Вещи, люди, отношения имеют имена и названия. У всего есть название. Цветы, духи, бабочки, вирусы — все как-то называется. Энциклопедии перегружены определениями. Почему наши отношения, какими бы странными они ни были, не имеют названия? При мысли об этом я испытываю возмущение, похожее на то, которое могла бы испытать в детстве против своего отца, который не сознавался бы в отцовстве. Нечто скрытое, напряженное, мучительное заслуживает того, чтобы быть названным, как дети заслуживают фамилии отца, а мертвые — погребения. Я могу смириться даже с прекращением наших отношений, но не с тем, чтобы их никак не определять. Что мы пережили? Как назвать эту состоявшую из отдельных эпизодов связь? Зависимостью? Величайшей нежностью? Привязанностью, склонностью, страстью? Флиртом? Нет, не флиртом — мы занимались любовью. Благодеянием?