Ингеборг Фляйшхауэр - Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии. 1938-1939

• Название: Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии. 1938-1939
• Автор: Ингеборг Фляйшхауэр
• Жанр: История

---

С учетом указанных пробелов в пакте следует исходить из того, что Риббентроп в ходе этих переговоров потребовал от Сталина и устного обещания отказаться от заключения трехстороннего союза. В соответствии с директивами, полученными для предыдущих зондирующих пе­реговоров, Риббентроп, несомненно, указал Сталину на то, что принятие Советским Союзом на себя любых других обязательств кате­горически исключается. На то, что Риббентропу удалось получить со­гласие Сталина, указывает среди прочего тот факт, что в Статье IV пакта о ненападении отсутствует обычная в договорах такого рода (на­пример, Статья 4 в польско-советском пакте о ненападении от 1932 г.) оговорка о том, что обязательства, вытекающие из ранее подписанных договоров, остаются в силе.

О том, как достигались эти устные договоренности, воспоминания Риббентропа дают лишь искаженную картину. Когда он, по его собст­венному рассказу, в ходе этих переговоров спросил Сталина относи­тельно дальнейшего пребывания западных военных миссий, тот якобы «ответил, что с ними вежливо распрощаются»[1236]. В действительности Риббентроп, по всей вероятности, принял на себя роль, которую он при ознакомлении с телеграммой Брауна фон Штумма в германском по­сольстве приписал послу: он в ходе переговоров настаивал перед Стали­ным на удалении западных военных миссий. В ответ Сталин, вероятно, не без колебаний дал свое принципиальное согласие. Ибо Риббентроп будто бы вынес впечатление, что Сталин не собирался выполнять свое обещание[1237].

Наряду с этим Риббентроп — опять-таки согласно его собственному изложению событий — обратился к Сталину с вопросом о том, «как со­гласуется наш пакт с русско-французским договором от 1936 (в дейст­вительности 1935-го. — Я.Ф.) года». Сталин якобы ответил, что над всем превалируют русские интересы[1238]. И здесь тоже уместно предпо­ложить, что неотъемлемой составной частью немецких предложений и пожеланий было намерение добиться, чтобы СССР счел договор о нена­падении с Францией утратившим силу. Тем самым для Германии был бы открыт путь не только в Польшу, но и во Францию.

Далее — опять-таки по желанию германской стороны — в Статье VI срок действия пакта был определен на 10 лет (с автоматическим про­длением на следующие пять лет, если за год до истечения срока действия договор не будет денонсирован одной из сторон), а не, как предусматривал советский проект, на пять лет. Наконец, Статья VII договора предписывала вступление его в силу «немедленно после его подписания», в то время как советский проект предусматривал вступ­ление его в силу лишь после ратификации. Что же касается сроков ра­тификации, то и проект и сам договор предписывали сделать это «в возможно короткий срок». Тем самым советская сторона уступила дав­лению цейтнота, испытывавшегося Германией в сфере военного плани­рования.

От содержавшегося в советском проекте постскриптума («Настоя­щий пакт действителен лишь при одновременном подписании особого протокола... Протокол составляет органическую часть пакта») в самом договоре стороны бескомпенсационно отказались. В этом вопросе еще раз нашел свое отражение весь масштаб различий в исходных позициях обоих союзников: Советское правительство при составлении проекта исходило из опыта своих переговоров по заключению пактов с западны­ми державами, надеясь таким образом обратить внимание Гитлера на неизвестный протокол и тем самым способствовать росту его неуверен­ности и устрашения. Не подлежавший опубликованию протокол, на который в договоре должен был указывать постскриптум, содержал пе­речень как стран, защиту которых от агрессии совместно гарантирова­ли державы — участницы пакта, так и мероприятий, которые они намеревались сообща предпринимать. Напротив, для Гитлера преце­дентом был антикоминтерновский пакт, то есть агрессивный союз, а по­тому он, вполне понятно, не был склонен привлекать внимание мира к существованию дополнительного протокола — сердцевины пакта, в ко­торой поименно названы жертвы этого «военного союза» и описаны ме­тоды и способы их порабощения.

В глазах Сталина и Молотова теперь, после того как они получили представление о характере этого дополнительного протокола и дали на него свое согласие, судьба предложенного ими постскриптума уже перестала выглядеть важной, поскольку они ведь, поставив советскую под­пись, косвенным образом поддержали германские планы «территориториально-политического переустройства», характер, мас­штабы и последствия которого были им еще неведомы. Сверх того шок, вызванный в мире подписанием пакта, был достаточно сильным, и обуреваемые мрачными предчувствиями массы людей, особенно в лимитрофах, ужена протяжении многих дней жаждали узнать о секретных территориальных сделках со всеми вытекающими отсюда нарушениями международно-правовых норм[1239]. В таких условиях подписавшие пакт стороны не хотел и дополнительно накалять атмосферу. На деле же от­каз от постскриптума явился устранением правовой основы договора[1240].

2. В результате секретный дополнительный протокол принял фор­му отдельного договорного текста, который, хотя и имел в преамбуле указания на его соотнесенность с пактом о ненападении, с точки зрения содержания и права не был связан с последним. В нем лишь значилось, что нижеподписавшиеся уполномоченные обеих сторон «при подписа­нии договора о ненападении... обсудили в строго конфиденциальном порядке вопрос о разграничении сфер обоюдных интересов в Восточной Европе. Это обсуждение привело к нижеследующему результату...» В такой формулировке секретный дополнительный протокол не стал, как того желала советская сторона, «органической» или «составной час­тью» договора, а явился приложением к специально подписанному для данной цели соглашению, содержавшим директивы относительно третьих стран и представлявшим, таким образом, угрозу суверенитету свободных государств, что заключало в себе корни его недействитель­ности. Вследствие этого его справедливо называют «юридически непра­вовой акцией», «акцией, обусловленной не правом», а «по форме и су­ществу акцией, обусловленной силой» правящих[1241].

Этот факт, возможно, явился причиной того, что Сталин, как изве­стно, не познакомил с этим документом ни членов Политбюро, ни кого-то из народных комиссаров либо партийных и государственных функционеров, не подумав также о его ратификации. Секретный до­полнительный протокол в отличие от пакта о ненападении не обсуж­дался ни Верховным Советом, ни правительством. Он никогда не был ратифицирован и уже по этой конституционно-правовой причине оста­вался недействительным. Его международно-правовая, а также в уз­ком смысле юридическая беспочвенность вытекает также из характера приведения его в действие. «Наряду с пактом о ненападении, — заявил на Нюрнбергском процессе Фридрих Гауе, ретроспективно приоткры­вая завесу над этой до тех пор неизвестной частью комплекса договоренностей, — длительное время велись переговоры об особом секретном документе... содержанием которого явилось разграничение сфер интересов двух держав в расположенной между ними части европейской территории»[1242]. Как автор текста этого секретного документа Гаус мог в особой степени помочь в его реконструкции[1243].

Если пакт о ненападении, несмотря на определенные отклоне­ния, еще не выходил за рамки традиционных договоров такого ро­да, то секретный дополнительный протокол носил характер, явно противоречащий пакту Келлога — Бриана. Всякий, кому довелось увидеть этот документ, должен был в полной мере осознавать его характер. Так, статс-секретарь фон Вайцзеккер осознал, что речь шла «об очень важном и далеко идущем секретном дополнитель­ном протоколе к заключенному тогда пакту о ненападении. Значе­ние этого документа было потому столь велико, что он касался разграничения сфер интересов, проводя черту между теми террито­риями, которые при данных обстоятельствах должны принадлежать к советско-русской сфере, и теми регионами, которые в таком слу­чае должны были войти в германскую сферу»[1244]. Этими обстоя­тельствами в представлении германской стороны были война, порабощение и разрушение традиционного, основанного на вер­сальской системе политического, территориально-административно­го и даже социального и этнического строя в расположенных «между Балтийским и Черным морями» государствах Северной, Восточной и Юго-Восточной Европы.

В преамбуле этого секретного дополнительного протокола обе сто­роны проигнорировали существовавший политический порядок в Цен­тральной Европе, присвоив себе право покушаться на суверенитет борющихся за сохранение своей независимости государств. Эта часть протокола констатировала, что уполномоченные представители двух договаривающихся сторон обсудили вопрос о разграничении сфер обо­юдных интересов. Это обсуждение привело к нижеследующему ре­зультату: