Яна Седова - Великий магистр революции

• Название: Великий магистр революции
• Автор: Яна Седова
• Жанр: История
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-18852-5

Февральский переворот 1917 года — темный период русской истории — практически неизвестен массовому читателю. Книга Яны Седовой «Великий магистр революции» разрушает сложившиеся стереотипы и убедительно доказывает, что больше всех в свержении русского самодержавия виноваты не «жиды и масоны», а сами монархисты, и прежде всего вождь русского монархического движения Гучков, который из-за своего гипертрофированного самолюбия разрушил тысячелетнюю монархию.

Книга написана на основе архивных материалов и будет интересна преподавателям, учащимся и всем интересующимся русской историей.

---

5. Сроки названы

Распространено мнение об участии послов союзных держав в подготовке переворота. Французский посол Палеолог пишет, что его часто расспрашивали об английском после Бьюкенене: «…не работает ли он тайно в пользу революции. Я каждый раз всеми силами протестую».

Протестует на том странном основании, что знает Бьюкенена с 1907 г. и никогда ничего подобного от него не слышал. Рвение, с которым Палеолог защищает Бьюкенена, неудивительно: обвинители Бьюкенена обвиняют зачастую и Палеолога. Воейков пишет о новогоднем приеме 1 января 1917 г. в Царском Селе, где оба посла были подозрительно «неразлучны»: «На их вопрос о вероятном сроке окончания войны, я ответил, что, на мой взгляд, состояние армии настолько поднялось и улучшилось, что если ничего непредвиденного не произойдет, то с началом военных операций можно будет ожидать скорого и благополучного исхода кампании. Они мне ничего на это не ответили, но обменялись взглядами, которые на меня произвели неприятное впечатление».

Воейков, однако, вообще склонен во всех кроме себя усматривать очаг заговоров и хорошо уже то, что он не обвинил в измене Государю самого Государя. Действительных же доказательств революционной деятельности обоих послов нет ни у Глобачева, ни у Куманина, т. е. у двух самых осведомленных свидетелей. «Я утверждаю, — пишет Глобачев, — что за все время войны ни Бьюкенен и никто из английских подданных никакого активного участия ни в нашем революционном движении, ни в самом перевороте не принимали. <…> Такой взгляд в русском обществе создался исключительно благодаря личным близким отношениям английского посла с Сазоновым, большим англофилом и сторонником Прогрессивного блока, а также некоторыми другими главарями революционного настроения, как Милюков, Гучков и пр.

Что касается Франции, то об этом не приходится даже и говорить. Ни посол и никто из французов никакого вмешательства во внутренние русские дела себе не позволяли».

Несмотря на категорическую убежденность Глобачева нужно сказать, что, действительно, у Англии были определенные причины содействовать перевороту именно после приказа Государя 1 декабря 1916 г. о необходимости получения проливов — «достижения Россией созданных войною задач», после чего Англии пришлось бы отойти на второй план. Воейков прямо связывает этот приказ с усилением Англией поддержки русских революционных деятелей. Как известно, после революции Англия отказалась пустить на свою территорию царскую семью, следствием чего и был расстрел всей семьи в Екатеринбурге. Однако едва ли Англии был выгоден развал России во время войны.

«Несмотря на страшные поражения и невероятное количество убитых, — пишет Черчилль, — Россия оставалась верным и могущественным союзником. В течение почти трех лет она задерживала на своих фронтах больше половины всех неприятельских дивизий и в этой борьбе потеряла убитыми больше, чем все прочие союзники, взятые вместе». Если у Великобритании и было желание развалить Россию, чтобы не пустить ее к Проливам, то правильнее с ее стороны было бы дождаться, пока Россия обеспечит ей победу, а после войны организовать революцию. Переворот во время войны был выгоден только русским заговорщикам.

Воейков подметил любопытную особенность: «Почему-то при каждом совершавшемся событии светская молва приписывала Бьюкенену какую-нибудь недоброжелательную по отношению к царской России фразу; в начале войны он будто бы уверял, что Англия исполнит свой долг до конца и будет вести войну до последнего русского солдата. При начале революции рассказывали, будто он в своей речи поздравлял русский народ, «отделавшийся от врага в собственном своем лагере». Сказать такое английский посол, разумеется, попросту не имел права. Но откуда же тогда взялись эти слухи? Вполне возможно, что чья-то злая воля решила таким образом отвести от себя подозрение, направив его на Бьюкенена. И чья эта воля — догадаться нетрудно.

Что до Палеолога, то его и вовсе бессмысленно обвинять в сочувствии перевороту. Из его дневника видно, что никакими дарованиями кроме литературного он не обладал. Ему не давали покоя не мысли о революции, а лавры Кюстина.

Конкретный план переворота несколько раз подвергался изменениям при изменении обстановки. По словам Гучкова, план создавался «в предшествовавшие перевороту месяцы», т. е. в течение 1916 г. Переворот должен был произойти до весеннего наступления 2(15) апреля 1917 г. Авторы заговора, в том числе председатель ЦВПК и член Особого совещания по обороне Гучков, знали, как это и все знали, что закончилась главная беда русской армии — недостаток снарядов. «…господа, нужно кланяться нашим артиллеристам, — говорил 4 ноября 1916 г. в Государственной думе военный министр ген. Шуваев, — жаль, что я их не вижу, я бы в присутствии вас низко им поклонился <…> Господа, враг сломлен и надломлен, он не справится <…> Нет такой силы, которая могла бы одолеть русское царство»[18], «…математически неизбежен исход войны и конечное поражение немцев», — говорил Некрасов. «Маниковский недавно объяснил, — говорил Шульгин, — если взять расчет по Вердену (т. е. норму, сколько в течение пяти месяцев верденское орудие выпускало снарядов в сутки) и начать наступление по всему фронту, т. е. от Балтийского моря до Персии, то мы можем по всему фронту из всех наших орудий поддерживать верденский огонь в течение месяца… У нас сейчас на складах тридцать миллионов полевых…». 2 ноября 1916 г. председатель военно-морской комиссии Шингарев на заседании бюро прогрессивного блока сказал: «В 1917 г. мы достигнем апогея. Это — год крушения Германии». «Если Россия получит желанную победу из рук императора Николая, то власть его укрепится навсегда, поэтому накануне решительной и верной победы Дума должна спешить отнять у Государя власть, чтобы в России создалось впечатление, как будто победа дарована Думой», — говорил Родзянко.

Другая причина, которая требовала осуществить переворот до конца войны, не так очевидна, но не менее важна. Среди масонов было немало состоятельных лиц, а, по словам Алданова, «в калифорнизирующемся Петербурге 1916 года люди, которых молва называла несметными богачами, были кругом в долгу, — дела их были совершенно запутаны. Если б не большевистская революция, они так же легко могли очутиться на скамье подсудимых, как стать богачами и в самом деле, — некоторым большевики прямо оказали услугу, утопив их неизбежный крах в общенациональной катастрофе». Долг дворянского землевладения государству перед революцией составлял три миллиарда рублей. Солоневич и вовсе именно в этом видит главную причину переворота. Экономическое положение страны на третий год войны было, разумеется, сложным, а февральская революция спасла масонов от разорения не хуже октябрьской.

Первоначально переворот планировался на середину марта 1917 г., но дело изменила неожиданная болезнь ген. Алексеева и временная замена его 8 ноября 1916 г. генералом Гурко. С таким начальником штаба Верховного главнокомандующего, как ген. Гурко, устройство переворота упрощалось. Гучков был знаком с Гурко со времени англо-бурской войны, где Гучков воевал добровольцем, а Гурко был русским военным агентом. Протопопов говорил в показаниях, что доложил Государю о посещении Гучкова генералом Гурко. Эта встреча состоялась, очевидно, не раньше назначения Протопопова министром в сентябре 1916 г., а значит, в разгар заговорщической деятельности Гучкова. Его дружба с Гурко даже, видимо, смутила Государя. В декабре 1916 г. Воейков, как он пишет — по просьбе Государя, решил поговорить с Гурко по поводу влияния на него Гучкова. Разговор состоялся, но окончился грустно: «После произнесения мною фамилии Гучкова, — пишет Воейков, — у моего собеседника явилось такое безотлагательное дело, которое ему совершенно не позволило меня дослушать».

Очевидно, Гучков мог рассчитывать на помощь Гурко. Теперь он нуждался только в Думе, чтобы все предложения Государю шли от нее, а не от самих заговорщиков. Но в момент назначения Гурко Гучков лечился в Кисловодске, его болезнь продлилась до 20 декабря, к тому времени Дума уже была распущена на рождественские каникулы, и приходилось ждать открытия сессии — 12 января 1917 г. Вскоре открытие было отложено до 14 февраля, и эта дата была установлена как окончательная дата переворота, «…о выступлении в день 14 февраля говорили всюду и открыто как о непременном, решенном деле, — пишет Шляпников. — Подготовляла ли буржуазия некоторый военный переворот к этому моменту, используя возбужденное состояние города и оппозиционное настроение командного состава, решить нам тогда было трудно».

Переворот должен был начаться с выступления рабочих, организованного рабочей группой ЦВПК. Так как в составе рабочей группы были агенты тайной полиции, то вся часть плана, отведенная рабочей группе, тут же появилась в секретном докладе начальника охранного отделения ген. Глобачева: «Дав время рабочей массе самостоятельно обсудить задуманное, представители рабочей группы лично и через созданную ею особую «пропагандистскую коллегию» должны организовать ряд массовых собраний по фабрикам и заводам столицы и, выступая на таковых, предложить рабочим прекратить работу в день открытия заседаний Государственной думы — 14 февраля сего года — и, под видом мирно настроенной манифестации, проникнуть ко входу в Таврический дворец. Здесь, вызвав на улицу председателя Государственной думы и депутатов, рабочие, в лице своих представителей, должны громко и открыто огласить принятые на предварительных массовых собраниях резолюции с выражениями их категорической решимости поддержать Государственную думу в ее борьбе с ныне существующим правительством».