Журнал «Если» - «Если», 1993 № 08

• Название: «Если», 1993 № 08
• Автор: Журнал «Если»
• Издательство: Московские новости
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1993
• ISBN: ISSN0136-0140

Клиффорд Саймак. Призрак модели «Т».

Олег Табаков. Не оглядывайтесь назад, или Интервью без ностальгии.

Гордон Диксон. Полуночный мир. Повесть.

Андрей Подольский. В этом безумии есть система.

Реджинальд Бретнор. Госпожа Пигафетта очень хорошо плавает.

Р. А. Лафферти. Вначале был костыль.

Александр Кабаков. Только не надо знамен!

Станислав Лем. «Les robinsonades».

Роман Белоусов. Преступник найден. Было ли преступление?

Джек Вэнс. Когда планета сошла с ума.

Александр Борунов. Анатомия риска.

---

Рэйф все еще пытался сопротивляться инъекции, но полицейские знали свое дело.

— Поспишь, братишка, ночью как все нормальные люди, а хочешь ты того или нет, тебя не спросили…

Игла вошла в вену. В голове замелькали обрывки разговоров с Габи, Эбом… Все. Шприц был пуст и прозрачен. Полицейские больше не держали Рэйфа.

— Этого ему хватит на целые сутки. До приезда маршала можно не беспокоиться, — сказал врач.

Лекарство уже начинало действовать — оно проникало во все уголки мозга, обволакивало сознание и останавливало всякую мысль. Язык одеревенел.

Глава VII

Откуда-то издалека до Рэйфа донесся глухой стук. Он понял, что это полицейские захлопнули дверь. С огромным усилием он заставил себя повернуть отяжелевшую голову — мышцы шеи не повиновались — и посмотреть в окно. Солнечные лучи достигали его комнаты, но было ясно, что ночь наступит еще не скоро. У него было время, чтобы успеть что-нибудь предпринять до того, как заработают станции и сила излучения усугубит действие лекарства — наркотического или седативного, он так и не понял.

А оно продолжало свою работу: думать с каждым мгновением становилось все труднее. Мысли разбегались, Рэйфа куда-то несло. И вот он уже не может противиться этой силе, она втягивает его не то в сон, не то в обморок…

Сначала пришло ощущение, что он тонет. Тонет в чем-то сухом, удушающем, парализующем. Однако через минуту он снова пришел в себя. Сознание, вернувшись на мгновение, подарило уверенность, что все происходящее с ним — сон или галлюцинация.

Он видел, что идет нескончаемой чередой тускло освещенных комнат. Все это находилось так глубоко под землей, что если попытаешься выбраться наружу, то умрешь от старости. Повсюду появлялись старые, сломанные, отслужившие свой срок вещи. Он оставался жив, цел и, можно было бы сказать, здесь, если бы не удушливая атмосфера, что окружала его; атмосфера, подавляющая чувства, угнетающая сознание.

Да, он был погребен в центре Вселенной. Но какой-то другой Вселенной. Вещи вокруг него шипели, шелестели, шептали, спеша уверить, что вокруг него тот самый мир, который он всегда знал, только теперь открывшийся ему в своем истинном обличии — без фальшивых декораций, иллюзий и предрассудков, во всей своей абсолютной правде, не оставляющей места наивной надежде.

Весь этот хлам сползался к нему, окружал со всех сторон и шептал леденящие слова: «Пора согласиться и сдаться, Рэйф!» Рэйф оглянулся в поисках какой-нибудь дубинки, но, чтобы он ни взял в руки, все ломалось и рассыпалось в прах. Он обратился в бегство, и на какое-то время ему удалось оторваться от преследующей его горы мусора.

Он явственно ощущал давление какой-то грозной и враждебной силы, стоявшей за этим хламом. Источник этого давления был где-то рядом, и Рэйф понял, что идет и идет с таким упорством именно затем, чтобы его найти. Он прошел через несколько комнат, в которых какие-то люди пили, шумели, танцевали, но, как только он появлялся, все разговоры тут же смолкали. Их бесполезно было расспрашивать о чем-либо. Он знал это и равнодушно проходил мимо, не внимая их гомону и пересудам за своей спиной.

А потом он вдруг понял: это не люди, а маски. Казалось, их выскребли со стороны спины, оставив только ненужную оболочку — часть кожи, волос и одежды. Так что в анфас они выглядели как нормальные люди.

Рэйф пошел между ними — они ловчили, стараясь держаться к нему лицом. Но их пустота была совершенно очевидной. Их шепот казался шорохом ветра, шелестящего створками сухих полых раковин на пустынном берегу. И он призывал: сдавайся, оставь надежду.

Не выдержав, Рэйф побежал, но отнюдь не от страха. Уверенность, что он найдет оружие, которое не рассыпется в прах, крепла в нем с каждым шагом. Этим оружием он разобьет их ложь и разрушит их мир.

Далее последовал целый ряд пещер, мрачных, тускло освещенных. Идти порой приходилось на ощупь, но руки натыкались лишь на стены — сырые, каменные. Ни людей, ни хлама…

Наконец он увидел своего врага. И сразу узнал его — тот самый источник злобной силы, которая давила на Рэйфа, пыталась воздействовать через поломанные вещи, полых людей, саму атмосферу… Он (или она, или оно) распластался по стене пещеры всем непомерно огромным телом. Враг охранял свой трон, на котором восседал когда-то, пока не разбух до чудовищных размеров.

Мрак скрывал от Рэйфа подробности. Но все было понятно и так. Это существо, по-видимому, было когда-то человеком, таким же как и он сам, но за годы стало похожим на огромную пчелиную матку.

Только развивалось оно по-особому — оболочки наслаивались на оболочки, на скорлупу новая скорлупа: шуршание оболочек бесцельно прожитых, мертвых лет. Хозяин, центр этого жуткого тела, оказался погребенным не только под бременем времени. Его человеческую сущность убила вера в то, что он столь же велик и ужасен, как его чудовищная плоть. На этой вере держался и весь его мрачный, убогий мир, мир обломков и людей-погремушек.

И Рэйф понял, что должен бросить вызов этому мертвому миру, этому самодовольному чудовищу. Оглянувшись по сторонам, Рэйф не нашел ничего, кроме большого булыжника, но, когда поднял камень с земли, тот рассыпался в прах.

— Видишь? — голос существа был похож на уже знакомое Рэйфу шуршание. — Нет такой силы, которая одолела бы меня. Я — Сатана.

— Ложь, — воскликнул Рэйф.

Шипение, отражаясь от стен, стало громче, огромная туша угрожающе зашевелилась.

— Я — Сатана!

— Сатана для меня не существует, — отвечал Рэйф, не переставая искать глазами другой камень или иное оружие, чтобы метнуть в ненавистную тушу.

— Сатана существует для каждого, — прохрипело чудовище. — Сатана существует по ту сторону боли. Сатана — вне боли, он за тем пределом, где боли не чувствуют. Сатана — это смерть в жизни, а она не кончается, она будет всегда, всегда, всегда…

Пока он вещал, Рэйф отыскал старинное копье, секиру и заржавленный револьвер. Но копье разлетелось на мелкие щепки еще в воздухе, секира тотчас же слетела с древка, а пистолет только щелкнул пустым барабаном и рассыпался на куски.

— Сдавайся, — повторяло существо, — сдавайся, сдавайся, сдавайся…

Рэйф чувствовал, как против его воли тает оптимизм и уходит уверенность. Отчаянно цепляясь за свою память, он пытался вызвать хотя бы образ надежды, но даже это ускользало от Рэйфа.

— Подойди ко мне и слейся со мной, — не умолкал шелест. — Приди и живи вечно, пусть твое тело войдет в мое. Уже бессмысленно надеяться, бессмысленно искать, бессмысленно…

И тут, ярко и неожиданно, в сознании Рэйфа вспыхнул образ, которого он так долго ждал, — мощный кинжал, отливающий синевой стали.

— Лукас! — позвал он.

Шипение Сатаны перешло в отвратительное завывание.

— Нет! — взревело чудовище, и Рэйфа захлестнула черная волна безысходности, грозя потопить.

— Лукас! — отчаянно выкрикнул он, не давая волне накатить вновь. — Лукас!

И Лукас пришел.

Но не в своем прежнем обличии. Теперь это был огромный поджарый волк-оборотень, величиной со слона, почти такой же массивный, как существо, назвавшее себя Сатаной. Вокруг волка плясали синие язычки пламени, желтые глаза горели.

Он ворвался в пещеру, подпрыгивая и играя, как щенок, но в зубах он держал нож — тот самый, с отливающим синевой лезвием. В пасти такого зверя нож казался смехотворно маленьким.

— Дай мне нож, Лукас.

Волк пригнулся, и кинжал звякнул у ног Рэйфа. Не переставая рычать, зверь кружил, словно играя, вокруг Сатаны. А тот шипел, пятился к стене, облепляя ее, как гигантский слизняк; тянулся к потолку, пока наконец не растекся до таких размеров, что грозил обрушиться сверху и погрести под собой и человека, и волка.

Тогда Рэйф поднял кинжал и метнул его в нависшую над ним тушу. Нож полетел, словно камень из пращи…

Сатана пронзительно завизжал.

Схватив Рэйфа, как собака хватает зубами игрушку, Лукас ловко увернулся от оседающей на них туши и ринулся прямо сквозь стену, будто это был не камень, а густой туман. Он пробирался дальше и дальше, но вдруг неожиданно разжал челюсти, и Рэйф, теряя сознание, полетел вниз, сквозь каменный туман.

Стена снова стала твердеть, она сжималась и замыкала в себе тело Рэйфа, грозя выжать из него жизнь. Со всех сторон накатывала невыносимая тяжесть, но в Рэйфе уже начал вскипать гнев: после того, что пройдено, проиграть невозможно. Нечеловеческим усилием он оттолкнул стену…

И вскочил. Он сидел на кровати в залитой лунным светом комнате; в тазике рядом с кроватью валялся использованный шприц. Чтобы как-то снять оцепенение и проснуться окончательно, Рэйф, не долго думая, запустил тазиком в окно.

Стекло со звоном разлетелось, и тазик исчез в темноте.

— Лукас! — прохрипел Рэйф и снова рухнул на кровать.