Андрей Буровский - «Отречемся от старого мира!» Самоубийство Европы и России

• Название: «Отречемся от старого мира!» Самоубийство Европы и России
• Автор: Андрей Буровский
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-46730-3

Начало XX века было, наверное, самой счастливой и оптимистической эпохой в человеческой истории — мир представлялся упорядоченным и прочным как никогда, вооруженные конфликты, казалось, ушли в прошлое, вера в прогресс не знала границ, успехи науки и техники сулили в скором будущем невиданное процветание, печать предрекала наступившему столетию славу нового «золотого века». Трудно поверить, но даже накануне Первой Мировой войны политики продолжали твердить, что надежда на «вечный мир» и всеобщее счастье никогда еще не была столь реальной… Прошло несколько месяцев — и все эти прекрасные мечты рассыпались прахом: XX век стал не эпохой гуманизма, света и разума, а самым кровавым и жестоким столетием от начала времен.

Почему так произошло? Отчего эра великих надежд обернулась чудовищным Апокалипсисом? Как Россия и Европа «отреклись от старого мира» и фактически покончили с собой, совершив массовое самоубийство? По чьей вине человечество было низвергнуто в ад беспощадных революций, войн и геноцида, унесших сотни миллионов жизней? И главное — не повторяется ли тот же страшный сценарий и теперь, в начале нового столетия?

Сенсационный проект самого независимого и «неполиткорректного» автора, переворачивающий все привычные представления о былом! Свежий взгляд на величайшую трагедию не только русской, но и всемирной истории! Жизненно важные уроки прошлого, не выучив которые мы обречены на повторение Апокалипсиса XX века!

---

Вересаев рассказывает, как деревенский дед ругает его, земского врача: не надо спасать детей от болезней! А то слишком много на земле людей станет. И приводит поговорку: «дай Бог скотину с приплодцем, а детишек с приморцем».

Традиционный мир — это мир чудовищного неравенства и бесправия, где любые идеи демократии кажутся просто безумными. Люди неравны по определению. Как правило, рождение в той или иной семье определяет всю дальнейшую жизнь. Простолюдин согнут в покорности знатному, бедный — богатому, младший член семьи или клана — старейшине. Сама мысль, будто младшие могут не подчиняться старшим, что может быть как-то иначе — безнравственна. Вроде мысли, будто домашние животные имеют избирательные права, или что деревья растут вверх корнями.

Законы? Действуют или традиционные, как пришедшие из средневековья законы Китая и мусульманского шариата, или деревенская традиция. Большинству жителей Латинской Америки, а тем более Индонезии или Африки и в голову не придет обратиться к городскому судье. Ему же еще и платить придется, а где взять денег? За справедливостью идти надо к старейшинам, к традиционным вождям, авторитетам, священникам и чиновникам. В России крестьянин легко нарушал писаные законы, но почти никогда не нарушал традиций.

Традиционный мир — это мир чудовищного, неправдоподобного невежества. В современном мире просто нет ничего подобного, мы отвыкли.

Великолепен образ чеховского «злоумышленника», тупо выкручивающего гайки из полотна железной дороги — на грузила.{30} Он просто не понимает, что делает.

Не менее великолепен «интеллигентный мельник» М. А. Булгакова, сжирающий сразу все лекарства, полагающиеся на месяц, — чего долго мучиться, слопать их, да и все…{31} Характерно само название рассказа М. А. Булгакова: «Тьма египетская». Ассоциация и с тьмой в головах, и в глазах интеллигентов, уставших от дикости народа.

Очень любопытен рассказ А. П. Чехова, отличающийся от вышеупомянутого только одной буквой: «Злоумышленники» — то же слово, но во множественном числе.{32} Объем такой же, пять страниц убористого текста, сюжет крайне прост: население провинциального городишки обвиняет астрономов в том, что они устроили затмение солнца.

Такие рассказы писались на фактическом материале. В семейной памяти сохранилась история не менее «крутая»: в 1912 г. прадед, Василий Егорович Сидоров, подарил моей бабушке детеныша косули. Животное выкормили коровьим молоком, оно было совершенно ручным. Эту косулю убили в 1913 г. — животное доверчиво подошло к мужикам, молотившим хлеба на току. Дикий зверь идет к людям? Ясное дело, оборотень! «Оборотня» тут же забили цепами.

А ведь Россия — страна неизмеримо более культурная, чем любая страна Азии, она цивилизованнее даже Японии. В Латинской Америке только большие и самые цивилизованные страны могут сравниться с Россией по уровню просвещения. «Тьма египетская» царит в головах 85 % населения Земного шара. И какая! Русская «тьма» — это очень высокий уровень общей культуры. Убили косулю? Верят в ведьм? Какие мелочи! В Индии или у индейцев Южной Америки приносят в жертву людей. В Африке еще вовсе не изжито людоедство.

Для 85 % населения Земли практически недоступны вся литература и искусство, непостижимы все достижения науки. Есть, конечно, кучка людей, образованных «по-китайски» или «по-персидски». Но именно кучка, и даже эти образованы так, как были образованы европейцы до появления университетов — то есть как знать Персидской империи Кира и Дария или как итальянские горожане в раннем Средневековье, веке в VIII–X.

Вне цивилизации мало доступны чудеса научнотехнического прогресса. Если люди традиционного мира когда-нибудь поедут на поезде, увидят газету или как говорят по телефону, они все равно не поймут, почему едет паровоз, как устроен телефон и почему для белых людей так важны события, о которых они читают на бумаге.

В китайский язык вошло слово «машинка» (то есть машина) в значении «обман», «мошенничество». Так и говорили: «Не верь Лю, он машинка». Поезд или автомобиль двигаются непонятно как, потому что без запряженных быка или лошади. Обман, мошенничество, наваждение. Примерно так же думала странница Феклуша у Островского: то-то она своими глазами видела беса, который, загребая лапами, тащит на себе поезд.{33} Старообрядцы крестили поезда в надежде, что те растают в воздухе. Но в русском языке «паровоз» все же не стал символом обмана и надувательства. Русские туземцы куда ближе к цивилизации, чем китайские.

У туземцев могут быть фабричные ткани и ножи, сделанные заводским способом. Но они не очень представляют, как работает фабрика или шлифовальный станок. Электричество? Вспыхивающая лампочка способна их, скорее всего, напугать. В их домах ничего подобного нет и в обозримом будущем не будет.

Над ними, вне их мира, начинаются войны, принимаются важные решения, шумят громадные промышленные города, пишется научная фантастика, читаются лекции по органической химии и технологии производства каучука. Они не имеют к этому почти никакого отношения. Эта промышленная, умственная, политическая работа им и не очень понятна.

В традиционном мире идет совсем другая жизнь: размеренная, плавная, по своим простым, понятным циклам. Это годовые циклы погоды и урожая, циклы рождения, взросления, старения и смерти человека.

Наступила весна, пора пахать и сеять, как всегда. Дети родились и выросли. Так тоже было всегда.

Повторяющихся событий намного больше, чем исключительных. Да они и важнее, потому что мало ли какой правитель издает указы, какой военачальник ведет армии, а какой литератор что-то пишет? Все равно брошенное в землю зерно должно прорасти, буйволица давать молоко, а женщина рожать детей. Это главное. Это — основа жизни, куда важнее бегающих по рельсам «машинок» или дымящих фабричных труб.

Так существуют по крайней мере миллиард триста или четыреста миллионов человек из миллиарда шестисот миллионов, живущих на Земле.

Глава 3. Великая индустриаьная эпоха

Кончился мир лошади! Наступает мир паровоза!

Из газет 1900 года

Промышленный переворот

Мир начала XX века осознавал себя миром Великой Индустрии, открывателем машинного производства. Индустриальная эпоха начата не всем человечеством. Мы уже видели: цивилизация концентрируется в северо-западном углу Европы. Чем дальше от него, тем она более разрежена, ее концентрация уменьшается. В этом же углу начинается и промышленный переворот, результаты которого обрушились на весь остальной мир.

Этот термин первым применил выдающийся французский экономист Жером Бланки.{34} Он был почти современником того, как всего за 3–4 поколения Англия изменилась до неузнаваемости и началась изменяться континентальная Европа.

Переворот же начался с серии изобретений машин — поначалу редких, а с 1770-х годов слившихся в сплошной поток.

Вообще-то в настоящей машине выделяют три части:

— двигатель, который приводит в движение всю машину, — передаточный механизм, — машина, которая совершает саму работу.

Сначала изобрели саму машину.

В 1733 г. изобретен летучий челнок Кея для ткацкого станка. На его основе механик-самоучка Джон Уайетт изобрел первую прядильную рабочую машину. В ней роль человеческих пальцев, скручивающих нить, выполняли несколько пар вытяжных валиков.

Прядильную машину создать было особенно важно: на 1 ткача — 6–8 прядильщиков. В газетах объявляли конкурсы, сулили премии тем, кто придумает прядильщика.

В 1742 г. Уайт соорудил машину, которая пряла сразу на 50 веретенах и приводилась в движение двумя ослами.

В 1765 г. ткач Харгрейвс создал механическую прялку, в честь любимой дочери названную «Дженни». Эта прялка выполняла работу 16–18 прядильщиц. Само название обо многом говорит: ласковая форма распространенного и очень национального женского имени. Русский, вероятно, назвал бы прялку «Машенька».

С 1769 г. известна прядильная машина Аркрайта с гидравлическим (водяным) двигателем. Она пряла уже за 40 человек.

В 1779 г. Кромптон изобрел ватерную (то есть водяную) мюль-машину — не с ослами, а с водяным двигателем. Приводя в движение сразу много веретен, она работала за 12 000 человек. Слово «мюль-машина» имеет два объяснения: согласно первому, это буквально «мул-машина», машина, которую приводит в движение мул. Согласно второму, это гибридная машина (как гибрид лошади и осла, мул), т. е. такая, в которой соединены прялка Харгрейвса и водяной двигатель. Какое объяснение верно, я не знаю.

Параллельно с революцией в ткацком деле весь XVIII век совершался ряд открытий в сталелитейной промышленности и железоделательном производстве. Сталь и чугун стали более высокого качества и притом дешевле.