Руслан Хасбулатов - Полураспад СССР. Как развалили сверхдержаву

• Название: Полураспад СССР. Как развалили сверхдержаву
• Автор: Руслан Хасбулатов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9955-0302-6

«Великая геополитическая катастрофа» — эта книга подтверждает правоту слов президента Путина о гибели СССР как о страшной трагедии, обернувшейся колоссальными людскими и экономическими потерями. Однако, проклиная горбачевскую «эпоху перемен», мы не всегда отдаем себе отчет, что события тогда пошли еще не по самому худшему из возможных сценариев — 20 лет назад нельзя было исключить ни полномасштабной гражданской войны, ни даже ядерного апокалипсиса. В реальности же произошел не полный крах, а ПОЛУРАСПАД Советского Союза — ценой неимоверных усилий и огромных жертв удалось спасти хотя бы Российскую Федерацию Благодаря кому мы удержались на краю и не погибли под обломками рухнувшей сверхдержавы? Почему вслед за агонией СССР та же участь не постигла и Россию? Как из пепла Советского Союза начало возрождаться Российское государство?

Будучи не просто свидетелем, а одним из главных участников событий, Руслан Хасбулатов рассказывает об увиденном и пережитом предельно откровенно, не обходя молчанием даже самые острые моменты, не замалчивая ни собственных ошибок, ни имен главных виновников и заказчиков Великой Геополитической Катастрофы. От начала «перестройки» до самоубийственного «парада суверенитетов», от преступного заговора КГБ, организовавшего государственный переворот, до провала мятежа ГКЧП, от Беловежского мошенничества до «роспуска» СССР — эти мемуары позволяют заглянуть за кулисы большой политики, проливая свет на самые темные страницы новейшей истории

---

Я в те годы с наслаждением окунулся в политическую жизнь, много писал и публиковал. В целом в ряде своих статей в популярных газетах и журналах я показывал, что любое государство, независимо от его социальной природы, когда оно выступает как экономическая сила, должно иметь оптимальные масштабы вовлеченности в хозяйственный процесс. Переступая эту грань (объемы функций), государство, как любая информационная система, обрекает себя на деградацию, падение эффективности производительных сил, постепенное отставание от мировых стандартов жизни людей — вот наиболее отчетливые признаки этой деградации. А затем — стремительное усиление социальной и политической напряженности. Отсюда — прямая дорога к распаду государства, да еще такого сложного, как СССР или даже РСФСР. Я как бы стремился «обосновать» тезис о смешанной экономике в СССР, включая частное предпринимательство, создавая ему «свою нишу» в экономической системе социализма.

Советские правящие круги не осознали (и не смогли осознать) силу разложения, затаившуюся в монопольной государственной собственности, ее непомерных (абсолютных) масштабах. И поэтому чем сложнее становились процессы научно-технологической революции, усложняющие экономические взаимосвязи, тем в большей степени экономика СССР лишалась свойств развития, обрекалась на технологичное отставание. Вот почему шаталинский лозунг «Человек, свобода, рынок» и его именем названная «программа реформирования страны» мне представлялись для наших российских условий предпочтительнее по сравнению с другими программами преобразований. Но это уже позже, когда в мае 1990 г. я был избран первым заместителем председателя Верховного Совета Российской Федерации.

Глобализация тенденций и советская действительность

Горбачев понимал, что необходимо изменить систему экономических отношений, придать им гибкость, конкурентные свойства. Но вопрос состоял в том, как это сделать. Этот вопрос оказался ни им, ни его соратниками не изученным. Он ограничился лишь тем, что увеличил самостоятельность предприятий, перевел их на хозяйственный расчет, ввел арендные отношения, расширил сферы кооперативной деятельности. И, по существу, на этом завершился первый этап всех экономических реформ. Дальше уже начались бесконечные обсуждения разных видов «программ» реформирования экономики — вплоть до гибели СССР.

Всеобщее огосударствление экономики, которое началось со времен демонтажа НЭПа в сталинский период, стало проявлять свои губительные следствия особенно в отчетливой форме на зрелых стадиях научно-технологической революции. Стало очевидным, что управлять громадной и сложнейшей экономикой такой страны, как СССР, наподобие «единой фабрики», — о чем писал К. Маркс, — невозможно. Современный уровень развития мировых факторов производства (производительных сил) требует признания частной собственности и на этой базе — развития различных форм собственности, которые в своей совокупности образуют «смешанную экономику». Со второй половины 80-х гг. стало модным прибегать к сравнению реальностей СССР с предыдущим опытом НЭПа. Но отличия ситуации конца 80-х гг. от эпохи НЭПа состояли в том, что одно из главных условий, сопутствующих успеху НЭПа, заключалось в том, что в тот период (1921 г.) в наличии имелись опытные кадры для «запуска» капиталистической модели — прошло всего три-четыре года после «отмены капитализма». В период горбачевских реформ в обществе мало кто представлял себе, что такое «капитализм», «рынок», основанный на конкуренции, частные фирмы, банки, финансово-банковская инфраструктура, менеджмент и т. д. Эти вопросы, в определенной мере, знала небольшая группа ученых из ряда научных учреждений Академии наук и вузов Москвы.

Люди, конечно же, хотели изменений, но они боялись капитализма как чего-то неизведанного и опасного, однако по мере развертывания общественных дискуссий эти опасения исчезали. Другое отличие — Ленин осуществил решительный поворот в сторону «реституции капитализма» (при отрицании «буржуазной демократии»), а горбачевские реформы исходили из невозможности прямого признания частной собственности, придавая разнообразия всего лишь формам социалистической — сложившейся при Сталине — экономической системе собственности. При этом совершенно не учитывались новые тенденции, возникшие в мировой экономике в последнее время, тотальное разгосударствление во всем мире.

С 80-х гг. XX века в мире стал проявлять свое действие целый ряд глобальных тенденций, а действующие ранее — приобрели более рельефный характер.

Первая тенденция — к социализации мира — сформировалась на всем протяжении послевоенных десятилетий. Она ведет к неуклонному росту социализации государства, хотя в ней наблюдаются сильные колебания, то есть она развивается волнообразно, с приливами и отливами.

Вторая тенденция — укрепление частной инициативы, идущая из глубин тысячелетий и непосредственно связанная со стремлением индивида к экономической свободе. Она получила со времен Рональда Рейгана и Маргарет Тэтчер громадное ускорение. Укажем, первая тенденция — к социализации — явилась продуктом поисков просвещенных гуманистов своих эпох, мечтающих о «равенстве», «братстве» и «справедливости» (Томас Мор, Чезаре Кампанелла и т. д.), которых принято называть «утопическими коммунистами» (от знаменитого произведения «Утопия»). Коммунизм — производное от «коммуны» — первичная общественная ячейка или группа людей, объединенных общностью задач. Сильный удар по этой тенденции нанесло падение мирового социализма, но говорить о «прекращении» его действия — это принципиально неверно. Скорее речь может идти о временном явлении и видоизменении форм социализации (вместо прямого огосударствления экономики).

Третья тенденция. На базе действия этих двух параллельных тенденций (процесс дивергенции) получает мощное развитие третья тенденция — к конвергенции экономических и, отчасти, политических систем. Она получила свое конкретное выражение, в частности, в смешанной экономике и социальной ориентации макроэкономической политики национальных государств. Отсюда в развитых странах мира произошел мощный откат от кейнсианской парадигмы — то есть методологии и теории макроэкономической политики, которая исходила из однолинейно растущей роли государства в экономике. С 80-х гг. XX века наряду с кейнсианством стала использоваться и другая теория — монетарное направление неоклассической теории, в 90-е гг. ставшее доминантной методологией в экономической политике В результате происходит сокращение прямых, непосредственных экономических функций государства, «сжатие» государственного сектора экономики. Это была тенденция объективная.

Но это было, подчеркнем указанный момент, — оправданно для зрелой, постиндустриальной национальной экономики. Для такой разбалансированной экономики, как экономика СССР, необходимо было, прежде всего, создание основ смешанной экономики (многоукладной), разработка программ по денационализации (приватизации), создание финансовых инструментов рынка и постепенный перевод административно-планового управления на принципы неокейнсианского регулирования. Вроде бы это понималось Горбачевым, но время уходило неумолимо — крупных, прорывных решений не принималось — все тонуло в бесконечных дискуссиях.

Много писали и пишут об ошибках Горбачева, но его практическая политика, со всеми ошибками и заблуждениями, являлась реальной политикой конвергенции, хотя и менее последовательной по сравнению, например, с китайским вариантом реформы или с реституцией капитализма, осуществленной Лениным в 1921 г. Возможно, если бы история получила иное развитие, эта конвергенция привела бы к некой устойчивой специфической модели развития, сочетающей социалистические и капиталистические принципы, а не к поглощению одной системы другой. Но современная история показала иное — как в процессе глобализации капиталистические рыночные отношения «растворили» весь мировой социалистический народно-хозяйственный комплекс, бросив его в жернова мировой конкуренции.

В то же время глобальная конвергенция происходит на основе трансформации элементов социализма и капитализма уже после исчезновения последнего как системы — это интересный парадокс. Капитализм, используя мощную социальную конструкцию социалистического общества (которая возникла на базе глобальной тенденции к социализации общественно-экономической жизни), направленную на обеспечение достойной жизни человека, предпринял в послевоенные десятилетия крупнейшие мероприятия, чтобы превзойти социализм по уровню жизни населения.

Средний класс. Интеллигенция СССР — врачи, учителя, профессора, директора предприятий, высококвалифицированные рабочие, государственные служащие, офицерский корпус — это был реальный «средний класс», аналогичный для развитых стран. В нем отсутствовала лишь одна важная страта — представители мелкого предпринимательства. Эта социальная группа («средний класс») являлась в СССР наиболее стабильной базой общества на протяжении десятилетий. И лишь в условиях политики перестройки этот «средний класс», являющийся самым преданным сторонником Горбачева, оказался ущемленным — началось ухудшение его материального положения. Нехватка продовольствия, товаров первой необходимости, и даже спички и мыло в магазинах — все вдруг становилось дефицитом; в ряде регионов вводились системы «карточек» — реликт Гражданской и Отечественной войн. Видимых причин для объяснения этих крайне непривлекательных явлений не было. И в то же время причина была банальной — бесконечные речи, выступления и дискуссии на верхних этажах власти и управления не вели к крупным, прорывным решениям в области политики. Воцарилась обстановка безответственности — производители (директора предприятий) уже не боялись нарушать производственную дисциплину, срывали плановые задания по поставкам, занимались больше «кооперативами» и т. д.