Колин Маккалоу - Падение титана, или Октябрьский конь

• Название: Падение титана, или Октябрьский конь
• Автор: Колин Маккалоу
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-50937-9, 978-5-699-50938-6, 978-5-699-50942-3

Этот обряд восходил ко дням основания Рима. Поздней осенью, когда урожай уже был собран, а солдаты отдыхали от кровопролитных сражений, богам войны и земли предлагалось самое лучшее, что было в городе. Ритуальной жертвой становился боевой конь, первым пришедший в гонке колесниц во время праздничных торжеств на Марсовом поле.

Но на этот раз жертвой обречен стать человек! Человек, которому Рим обязан многими победами. Человек, которого почитали как бога почти все жители города. И вот теперь приближенные к нему люди решили принести его в жертву, чтобы освободить Рим от тирана.

---

— Невероятное самомнение! — зло заметил Кассий позднее. — Неужели никогда и ничто не сможет поколебать его?

Брут удивленно взглянул на зятя. И невольно вспомнил тот день, когда Цезарь пришел в дом его матери, одетый как великий понтифик, и спокойно объявил, что собирается выдать Юлию за Помпея. Брут потерял тогда сознание. Не столько от шока — он так любил ее! — сколько страшась материнского гнева. Цезарь совершил непростительное, отверг Сервилия Цепиона в пользу Помпея Магна, мужика из Пицена. О, как она разъярилась! И конечно, винила во всем не Цезаря, а Брута. До сих пор у него все дрожит, когда он об этом вспоминает.

— Ничто и никогда, — наконец уверил он Кассия. — Это врожденное качество.

— Тогда, возможно, остается одно — пырнуть его ножом в грудь, — сквозь зубы проговорил Кассий.

Прыщи на лице не позволяли Бруту бриться, он просто стриг свою черную бороду как можно короче, волосок к волоску. При этих словах он почувствовал, как каждый из них встает дыбом.

— Кассий! Даже не думай об этом! Никогда! — прошептал он в ужасе.

— Почему нет? Долг каждого свободного человека — убить тирана.

— Он не тиран! Это Сулла был тираном!

— Тогда придумай ему другое имя, — фыркнул Кассий.

Он посмотрел на исхудавшее лицо Брута. Пусть фурии заберут Сервилию за то, что она превратила своего сына в такой кисель! Потом пожал плечами.

— Не падай в обморок, Брут. Забудь мои слова, я ничего не говорил.

— Обещай, что ты не сделаешь этого! Обещай мне!

Вместо ответа Кассий отправился в свои комнаты и там ходил из угла в угол, пока его гнев не утих.

Еще до Тарса к Цезарю прибились несколько раскаявшихся республиканцев. Все они были прощены, как и Кассий, не испытав унижения, не услышав задевающих их достоинство слов. В Антиохии прятался молодой Квинт Цицерон, в Тарсе — его отец. Эти двое для Цезаря значили больше других. Но ни один из них не пожелал принять участие в кампании против Фарнака.

— Я бы вернулся в Италию, — вздохнув, сказал Квинт-старший. — Мой глупый брат все еще томится в Брундизии, обмирая от страха и не отваживаясь куда-либо ехать. Теперь даже Греция его страшит. — Карие глаза смотрели печально. — Как бы там все ни складывалось, Цезарь, ты был для меня замечательным командиром. Когда пришло время, я не мог поднять оружие против тебя, что бы ни говорил мне Марк. — Он распрямил плечи. — Мы жутко поссорились в Патрах перед его отъездом в Брундизии. Ты знал, что Катон пытался принудить его возглавить республиканские силы?

Цезарь засмеялся.

— Это сюрприз. Катон для меня загадка. Обладая невероятной силой убеждения, он так и не сформировал своих собственных убеждений. И любыми путями отказывается брать на себя ответственность за свои же поступки. Это ведь он заставил Магна выбрать не мир, а войну. А когда Магн упрекнул его в этом, Катон дерзко заявил, что начавший дело должен его и закончить. Он имел в виду нас, военных. Катон считает, что политики не порождают войн. А это значит, что он не понимает природы власти.

— Мы таковы, какими делает нас воспитание, Цезарь. Как ты этого избежал?

— Моя мать была достаточно сильной, чтобы противостоять мне, не раздавив меня при этом. Она одна на миллионы, я думаю.

Итак, оба Квинта помахали ему на прощание рукой, и Цезарь тронулся в путь с довольно приличным войском: два сицилийских легиона, плюс шестой, плюс преданные германцы, которые уже так давно покинули дебри своих туманных лесов, что перестали об этом и думать.

Десять тысяч футов для гор Анатолии вовсе не максимальная высота, и перейти через них невозможно. Но имелись проходы. Киликийские ворота были одним из таких коридоров с узкой, крутой дорогой, едва пробивавшейся через сосновые заросли. В каждой расщелине ярятся каскады талой, сбегающей сверху воды; ночи холодные. Но Цезарь знал, как бороться с мелкими неприятностями вроде низких температур и большой высоты. Надо всего лишь подгонять армию, чтобы, возведя вечером временный лагерь, солдаты падали от усталости. Тогда они не будут чувствовать холода, а высотное головокружение поможет им крепко уснуть. Он настаивал, чтобы лагеря строились по всем правилам, ибо не имел информации, где может сейчас находиться Фарнак. В своем единственном письме Кальвин сообщил ему лишь то, что он определенно покинул Киммерию, но о его дальнейшем маршруте можно было только гадать.

Пройдя перевал, армия спустилась к плато, походившему на чашу в центре анатолийских пространств. В это время года холмы покрывались сочной зеленой травой. Идеальное пастбище для лошадей. И как заметил Цезарь, лошадей было очень много! Ликаония — не Галатия.

Иконий, главный город Ликаонии, прижавшийся к южному подножию горной цепи Тавр, располагался на пересечении многочисленных торговых путей. На севере, за плато, находились Галатия и Западный Понт. Один торговый путь вел в Каппадокию и оттуда к Евфрату. Другой, через Киликийский проход, — к Тарсу, в Сирию и к восточному побережью Нашего моря. Третий — в провинцию Азия и оттуда к Смирне, к Эгейскому морю. Четвертый — в галатийскую Анкиру и дальше к Эвксинскому морю. И наконец, пятый путь пересекал Вифинию, Геллеспонт и оттуда шел в Рим, уже по Эгнациевой дороге. Двигались по этим путям в основном караваны, длинные вереницы верблюдов, лошадей и мулов в сопровождении хорошо вооруженных охранников, напряженно высматривающих, нет ли где-либо засады, ибо к этим дорогам нередко наведывались отряды грабителей из племен, обитающих в глухих лесах. Караван мог быть римским, снаряженным азиатскими греками, киликийским, аравийским, армянским, мидийским, персидским или сирийским. Иконий видывал во всех видах и дорогую крашеную шерсть, и мебель, и красное дерево, и вино, и оливковое масло, и краски с пигментами, и обитые железом галльские колеса, и железные сеялки, и мраморные статуи, и стекло из Путеол. Все это двигалось на восток. На запад текли ковры, гобелены, олово для изготовления бронзы, медные сеялки, урюк, ляпис-лазурь, малахит, кисти из верблюжьих волос, меха, каракуль и высокосортная кожа.

Что Иконию не нравилось — это армии, то и дело его обступавшие. Так и произошло в середине июля. Из Тарса пришел Цезарь с тремя легионами и германской кавалерией, из Пергама — Кальвин с четырьмя римскими легионами. А огромным количеством лошадей усеял пастбища царь Деиотар, прибывший сюда из Галатии с двухтысячной конницей. Кальвин должен был обеспечить всю эту орду едой, за исключением галатийцев, которые привезли пищу собой.

Кальвин лопался от информации.

— Когда Фарнак вернулся в Киммерию, у Асандера хватило ума применить тактику Фабия, — сообщил он Цезарю в личной беседе. — Куда бы его родитель ни кинулся, Асандер всегда был на шаг впереди. В конце концов Фарнак решил, что Асандера ему не поймать, снова посадил свое войско на корабли и поплыл по Эвксинскому морю к бедному Амису, чтобы вторично ограбить его. А затем засел в Зеле. Эта часть Понта мне незнакома. Я только слышал, будто там неплохая дорога от Эвксинского побережья, проходящая около Амазеи, усыпальницы древних понтийских царей. Еще я слышал, что земля там помягче, чем та, которую мы нашли в Малой Азии в декабре и январе.

Склонившись над начерченной на пергаменте и ярко раскрашенной картой, Цезарь повел по ней пальцем.

— Зела, Зела, Зела… Да-да, понятно. — Он нахмурился. — Я стосковался по приличным римским дорогам! Первой обязанностью следующего губернатора Понта будет строительство новых дорог. Боюсь, Кальвин, нам придется избрать кружной путь — по восточному краю озера Татта. Мы перейдем реку Галис, а там опять горы. Нам понадобятся хорошие проводники. Значит, я должен простить Деиотара за то, что он снабжал республиканцев людьми и деньгами.

Кальвин усмехнулся.

— Он здесь — с фригийским колпаком в руке и весь в дерьме от страха. Когда Митридат потерпел поражение, а Помпей Магн, будучи в Анатолии, раздавал земли, Деиотар расширил свое царство во всех направлениях, в том числе и за счет старого Ариобарзана. После того как тот Ариобарзан умер и на трон Каппадокии сел новый царь, тоже «друг римлян», ему едва ли досталась сколь-нибудь приличная территория.

— Этим, наверное, объясняются и долги Каппадокии Бруту. Ой, я обмолвился! Я, конечно, имел в виду Матиния, а не Брута.

— Разумеется, Цезарь. Деиотар тоже по уши в долгах. Магн все время требовал денег, денег и денег. А где Деиотар мог их взять?

— Отвечаю: у римского ростовщика, — раздраженно ответил Цезарь. — Почему они ничему не учатся? Они рискуют всем ради увеличения территории, словно надеются найти десятимильный пласт чистого золота.

— Я слышал, что ты сам купаешься в золоте или, по крайней мере, в золотых коронах, — заметил Кальвин.

— Да, это так. Я подсчитал, что, если их расплавить, получится талантов сто золота. Да еще драгоценные камни. Изумруды, Кальвин! Изумруды размером с детский кулак. Я предпочел бы, чтобы мне дарили слитки. Короны изумительно сделаны, просто шедевры, но кто их купит, кроме тех, кем они присланы? Я их расплавлю, другого выхода нет. Жаль, конечно. Зато изумруды я надеюсь продать. Богуду, Бокху, да и любому, кто сядет на нумидийский трон вместо Юбы, — сказал Цезарь, демонстрируя свойственную ему практичность. — Жемчуга не проблема, их легко сбыть и в Риме.