Колин Маккалоу - Падение титана, или Октябрьский конь

• Название: Падение титана, или Октябрьский конь
• Автор: Колин Маккалоу
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-50937-9, 978-5-699-50938-6, 978-5-699-50942-3

Этот обряд восходил ко дням основания Рима. Поздней осенью, когда урожай уже был собран, а солдаты отдыхали от кровопролитных сражений, богам войны и земли предлагалось самое лучшее, что было в городе. Ритуальной жертвой становился боевой конь, первым пришедший в гонке колесниц во время праздничных торжеств на Марсовом поле.

Но на этот раз жертвой обречен стать человек! Человек, которому Рим обязан многими победами. Человек, которого почитали как бога почти все жители города. И вот теперь приближенные к нему люди решили принести его в жертву, чтобы освободить Рим от тирана.

---

— Если бы знать кого-нибудь, кто мог бы мне дать за нее настоящую цену! — тихо сказал Цезарь Кальвину. — Сердце стонет при мысли, что и ее придется расплавить.

— Ох! — вздохнул Кальвин. — Нужда есть нужда. Но эти маленькие карбункулы пойдут задорого в Жемчужном портике. Их возьмет, не торгуясь, любой ювелир. Ни у кого там нет таких звезд. А тут их много, золота почти не видно. Словно сдоба, обвалянная в орехах.

— Ты думаешь, наш друг Фарнак забеспокоился?

— Да. А степень его беспокойства, Цезарь, мы определим по тому, сколько корон он пришлет.

В течение следующего рыночного интервала Цезарь получил еще две короны. Точь-в-точь такие же, как и первая. После второго дара до лагеря киммерийцев оставалось дней пять ходьбы.

С четвертой короной Фарнак прислал и посла.

— В знак уважения от царя царей, великий Цезарь.

— Царя царей? Это Фарнак себя так именует? — спросил Цезарь с притворным удивлением. — Скажи своему хозяину, что этот титул не сулит ничего хорошего тому, кто его носит. Последним царем царей был Тигран. Посмотри, что содеял с ним Рим в лице Гнея Помпея Магна. А я победил Помпея Магна. Так кто же я теперь, скажи мне, посол?

— Могущественный победитель народов, — ответил посол смиренно.

Почему эти римляне не выглядят могущественными победителями? Ни золотого паланкина, ни жен, ни наложниц, ни надлежащей охраны, ни роскошных одежд. Простая стальная кираса, обвязанная красной лентой. Одна только эта лента и отличает его от других.

— Возвращайся к своему царю, посол, и скажи, что пора ему идти домой, — сказал Цезарь деловым тоном. — Но прежде чем он уйдет, я хочу получить золото в слитках, причем достаточно, чтобы оплатить тот ущерб, который он нанес Понту и Малой Армении. Тысячу талантов за Амис, три тысячи за остальное. Чтобы восстановить то, что он разрушил, учти. В казну Рима это золото не пойдет.

Он повернул голову и в упор посмотрел на Деиотара. Потом опять обратился к послу.

— Однако, — продолжил он очень вежливо, — царь Фарнак был клиентом Помпея Магна и не выполнил своих обязательств перед патроном. Поэтому я налагаю на него штраф в две тысячи талантов золота. Эти деньги пойдут уже римской казне.

Деиотар побагровел, что-то прошипел, подавился и не сказал ни слова. У этого Цезаря совсем нет стыда? Он наказывает Галатию за выполнение обязательств клиента перед патроном, а Киммерию — за невыполнение этих же обязательств!

— Если сегодня же твой царь не ответит, посол, я пойду дальше по этой красивой долине.

— Во всей Киммерии нет и десятой доли такого количества золота, — сказал Кальвин, поглядывая на возмущенного Деиотара и с трудом сдерживая смех.

— Ты не прав, Гней. Не забывай, что Киммерия была важной составной частью царства прежнего здешнего властелина, а он собрал целые горы золота. И далеко не все из собранного спрятал в семидесяти крепостях Малой Азии, опустошенных Помпеем Магном.

— Ты слышал его? — пропищал Деиотар Бруту. — Ты слышал его?! Царь-клиент не прав в любом случае, что бы он ни сделал! Я поражаюсь! Какое нахальство!

— Тихо, тихо, — принялся увещевать его Брут. — Это лишь способ получить деньги, чтобы заплатить за эту войну. Цезарь и вправду взял деньги из казны Рима, и теперь надо их возвратить.

Брут в упор, угрожающе посмотрел на царя Галатии, словно родитель на непослушного отпрыска.

— А ты, Деиотар, должен и мне вернуть деньги. Надеюсь, тебе это понятно.

— А ты, я надеюсь, понимаешь, Марк Брут, что когда Цезарь говорит десять процентов, значит, так и должно быть! — вскипел Деиотар. — Такую сумму я готов заплатить, если, конечно, сохраню свое царство, но ни сестерция больше. Ты хочешь, чтобы книги Матиния показали аудиторам Цезаря? И потом, как ты думаешь прижать своих должников сейчас, когда тебя не поддерживают легионы? Мир изменился, Марк Брут, и человек, который диктует нам всем свою волю, не любит ростовщиков, даже римских. Десять процентов, при условии что я сохраню царство! А это очень зависит теперь от того, как усердно ты будешь защищать мои интересы в Никомедии, после того как нам сдастся Фарнак!

При виде Зелы у Цезаря захватило дух. Мощный скалистый пласт возвышался посреди пятидесятимильного моря весенней изумрудно-зеленой пшеницы, окруженной со всех сторон сиреневыми горами, еще покрытыми шапками снега. Река Скилак рассекала равнину широкой голубовато-стальной полосой.

Лагерь киммерийцев располагался под этим пластом, а наверху обосновались Фарнак и гарем. Увидев римскую змею, перетекавшую через северный перевал, царь киммерийцев послал свою третью корону. Посол, повезший четвертую, возвратился с посланием Цезаря. Но убежденный в своей непобедимости Фарнак проигнорировал ультиматум. Он бестрепетно наблюдал, как легионы и кавалерия Цезаря возводят лагерь в какой-то миле от его людей.

На рассвете Фарнак атаковал всеми силами. Как и его отец и Тигран до него, он не мог поверить, что малочисленное войско, сколь бы хорошо оно ни было организовано, способно выстоять против стотысячной армии прекрасно вооруженных бойцов. Он дрался лучше, чем Помпей у Фарсала. Его воины продержались четыре часа, но потом дрогнули. Точно так же, как в свое время галльские белги, скифы дрались до последнего, считая невыносимым позором спасать после поражения свои жизни.

— Если все анатолийские враги Магна были такого калибра, — сказал Цезарь Кальвину, Пансе, Винициану и Кассию, — он не заслуживает, чтобы его называли Великим. Не велика заслуга их разгромить.

— Наверное, галлы — намного более великие воины, чем павшие здесь храбрецы, — сквозь зубы процедил Кассий.

— Прочти мои мемуары, — улыбнулся Цезарь. — Храбрость не главное. У галлов есть два качества, которых у нашего сегодняшнего противника нет. Во-первых, они учатся на своих ошибках. А во-вторых, обладают неистребимым чувством патриотизма, и я должен был приложить все усилия, чтобы направить это чувство в русло, полезное и для них, и для Рима. Но ты, Кассий, делал все хорошо и командовал своим легионом как настоящий vir militaris. Через несколько лет у меня будет много работы для тебя, когда я справлюсь с парфянами и верну Риму орлов. К тому времени ты уже отбудешь свой первый консульский срок, чтобы стать одним из моих старших легатов. Я так понимаю, что тебе нравится воевать и на суше, и на море.

Это должно было бы воодушевить Кассия, но он рассердился: «Этот человек говорит так, словно все это — его личная заслуга. А какую славу обретаю в этом я, его подчиненный?»

Великий человек ушел, чтобы осмотреть поле сражения и повелеть рыть огромные могилы для павших скифов. Сжечь их всех не представлялось возможным даже при обилии леса вокруг.

Сам Фарнак убежал, забрав с собой все армейские деньги и остальные сокровища. Ускакал в северном направлении, убив предварительно всех своих жен и наложниц. Когда Цезарю доложили об этом, он искренне опечалился. Не о потере денег, о нет.

Он отдал все трофеи своим легатам, трибунам, центурионам, легионам и кавалерии, отказавшись взять генеральскую долю. У него были короны — вполне достаточный куш. После оценки добычи и дележа каждый его рядовой стал богаче на десять тысяч сестерциев, а легатам, таким как Брут и Кассий, досталось по сто талантов. Вот сколько добра обнаружилось в лагере киммерийцев, а ведь что-то успел прихватить с собой и Фарнак. Нельзя сказать, что людям все выдали сразу. Выборная комиссия подсчитала общую стоимость тех трофеев, которые имело смысл придержать до триумфа. Для демонстрации, после которой каждый получит свое.

Через два дня армия вступила в Пергам, где ее встретили приветственными криками и цветами. Угроза развеялась, провинция Азия могла спать спокойно. Хотя прошло сорок два года, никто тут не забыл, как Митридат Великий, вторгшись на ее территорию, зарезал сто тысяч человек.

— Я пришлю сюда хорошего губернатора, как только вернусь в Рим, — сказал Цезарь Архелаю, сыну Митридата. — Он прибудет, зная, что делать, чтобы поставить провинцию на ноги. Римские сборщики налогов больше здесь не появятся. После пятилетнего моратория на любого рода поборы каждый район сам соберет все, что с него причитается, и привезет деньги в Рим. Но я позвал тебя не по этому поводу.

Цезарь подался вперед, положив на стол руки.

— Я снесусь с твоим отцом, пребывающим в Александрии, но и тебе стоит знать о моих планах. Я намерен перевести губернаторскую резиденцию из Пергама в Эфес. Пергам слишком уж на отшибе. Но я сделаю его обособленным царством с твоим отцом во главе. Не столь огромным, какое последний Аттал завещал Риму, но все же более обширным, чем оно есть сейчас. Я добавлю к Пергаму Западную Галатию — для выращивания зерна и для пастбищ. Мне порой кажется, что провинции нужны Риму, только чтобы плодить бюрократов. Слишком много затрат, слишком много посредников, слишком много бумажной возни. Всякий раз, когда мне приглянется какое-нибудь семейство, способное разумно править своими сородичами, я планирую создавать подобные государства-клиенты. Вы будете платить нам налоги и пошлины самостоятельно, Рим не станет вытряхивать их из вас.