Дмитрий Быков - Рассказы и стихи из журнала «Саквояж СВ»

• Название: Рассказы и стихи из журнала «Саквояж СВ»
• Автор: Дмитрий Быков
• Жанр: Юмористические стихи

Двенадцать остросюжетных рассказов на железнодорожную тематику, опубликованных в течение 2007 года, и двенадцать стихотворных фельетонов, вышедших в свет в течение 2008 года, были написаны по заказу единственного официального бортового издания Российских железных дорог журнала «Саквояж СВ».

---

Еще пример. Один крутой Роман, что возглавлял недавно список Форбса, в Италии собрался в ресторан. Конечно, он без записи приперся, — но если б он в России где-нибудь зашел поесть хоть пхали, хоть хинкали, директор бы спешил его лизнуть, а остальных бы сразу распихали! А здесь — Роман приходит в ресторан, желает съесть куриную котлету, — а метрдотель глядит, как растаман, и говорит: простите, места нету. Столов у нас, простите, сорок пять. (А он стоит и слушает, Роман-то!) Мы можем вас на завтра записать и обслужить согласно прейскуранту. Роман ушел, загадочен и хмур, с тоской оборотясь к родному краю… Вы это называете гламур? Я оскорбленьем это называю! Наш олигарх, конечно, не тиран, но все-таки не агнец, не махатма, — ведь он способен этот ресторан купить со всею публикой стократно! У нас на обладателя монет всегда глядеть умели, как на Бога. На западе гламура больше нет. Там стало примитивно и убого.

И подлинный гламурный патриот в ответ на европейский наглый выпад поедет не на Запад, а в народ.

И об него гламурно ноги вытрет.

№ 10, октябрь 2008 года

Песнь о кино

Сегодня знают все, каким должно быть русское гламурное кино — чтоб никого оно не напрягало, но грело душу зрителя оно. Прошу за мною закрепить права на глянцевый проект для большинства: вы скажете, что тут рецептов нету? А я скажу, что есть, и даже два.

Рецепт один: подруга богача — разумный взгляд, покатые плеча, конечно, пожила, уже под тридцать, но все еще гладка и горяча, — в нарядах, что достойны и князей, в дому, напоминающем музей, томится без присмотра и занятий, пока супруг в компании друзей трет терки, ссорит Запад и Восток и грабит недра, зная свой шесток; он сказочно красив, опрятен, строен, но староват и несколько жесток. Его подруга, супергоспожа, мечтает завести себе пажа, с которым бы могла делить досуги, всечасно при себе его держа. Ей нравится перебирать пажей, и скоро отрок выбран. Он диджей, по виду совершеннейший Бандерас (хотя Бандерас, кажется, хужей). И вот у них любовь. Она с пажом медлительно сплетается ужом, гуляет, как тинейджер, в модных клубах — порой в Москве, порой за рубежом, — в роскошных интерьерах пьет вино или коктейли, как заведено, — короче, выполняет всю программу гламурного российского кино. Однако олигарх и грозный муж, что связан со спецслужбами к тому ж, встречает нашу парочку, к примеру, в шикарном заведенье «Мулен руж». Здесь камера блуждает по воде, по редким рыбам в матовой воде… (В конце возможен скромный product-placement: «Такого буйябеса нет нигде!») Он видит, что любимая жена ему, по сути дела, неверна; пусть нет любви, была бы благодарность — так и ее не видно ни хрена! Смущен ее внезапною виной, он начинает слежку за женой с намерением грешницу исправить, а грешника отправить в мир иной. В процессе слежки видно, что жена в пажа довольно сильно влюблена — и если разлучить ее с диджеем, с супругом не останется она. И вот он застает ее с пажом, стремительно врывается с ножом — ведь в этом замке камера слеженья всегда следит за первым этажом! Так вот, когда на первом этаже любовники остались неглиже — ревнивый муж врывается сказать им, что типа он замучился уже. Супружница, рыдая и дрожа, желает заслонить собой пажа; диджей, едва прикрытый одеялом, не сводит глаз с ужасного ножа. Увидев, что жена верна пажу, седой красавец молвит: «Ухожу. Живите, дети! Я ведь не убийца. Я вас прощу и щедро награжу. Пусть знают все — и зритель в том числе: российский бизнес не погряз во зле! Мы добрые, порядочные люди и незаконных целей не пресле… преследуем!» Он справится с собой, брезгливо дернет нижнею губой — и нож вонзит в свое большое сердце, и рухнет ниц на бархат голубой. Жену его сильней, чем «Индезит», такое благородство поразит. Она о труп ударится с размаху, любовнику бросая: «Паразит! Гламурный, снисходительный дебил! Ты мной играл, а он меня любил! Ей-Богу, было б правильней и лучше, когда бы он нас до смерти забил!» — и, вытащив из мужа длинный нож, вонзит его туда, где носит брошь, — что будет справедливою расплатой за адюльтер, кликушество и ложь. Услышавши ее предсмертный крик, вбежит привратник, доблестный старик, давным-давно служивший на Кавказе и, верно, штурмовавший Валерик. Свое ружжо наперевес держа, он доблестно прицелится в пажа, который так и мерзнет неодетый, — и застрелит из этого ружжа. Пусть знает зритель (требую курсив!), что русский бизнес честен и красив, что наши богачи любить умеют, по паре миллиардов накосив; что все — от слуг до собственной жены — по гамбургскому счету им верны, что деньги, в общем, пыль, а олигархи — отечества достойные сыны!

Рецепт второй: чернуха из чернух. Провинция. Угрюмый ряд старух и брошенных детей; любой мужчина от пьянства и безделия опух. Живут в канавах, пьют любую дрянь, уже давно преодолевши грань, что отделяет скот от человека. И диалогов нет — сплошная брань. Я думаю, как это ни смешно, что это все гламурное кино: гламур ведь все доводит до абсурда — и сладкий крем, и всякое г…но. Увидевши такой гламурный трэш, которого у нас чем хочешь ешь, столичный житель, вечно недовольный, смутится и подумает: эге ж! За что же мне ругать мою Москву? Вот я ее проклятием зову, а ежели сравнить с такой картиной — я очень ничего себе живу! На фоне нищих дураков и дур, чей жалок рацион и облик хмур — мы тут же ощутим самодовольство!

А именно оно и есть гламур.

№ 11, ноябрь 2008 года

Наш кризис

Ну вот и все. Пока смотрел я хмуро на Родину в брильянтовом дыму — в который раз прошла пора гламура, причем никто не знает, почему. Коллег, друзей, да хоть жену спроси я — никто не скажет, в чем проклятый грех, за что опять наказана Россия (причем не так, как все, а больше всех). Не понимаю, как я ни кумекай, — ведь механизм на самом деле прост: за что американской ипотекой накрылся наш гламурный быстрый рост? Ведь мы же укрепляли вертикали, мы загребали всякую маржу, пугали всех — и оказались в кале (конкретнее, ребята, не скажу). И странно мне: российская культура всегда смотрела косо на гламур, но почему-то жалко мне гламура! К нему я даже чувствую лямур*. Я не хочу, бомонду потакая, строчить богатым оды без числа, — но жизнь была, какая-никакая. За это время как-то наросла. И клерков славить тоже неохота, они отнюдь не сделались святей, — но все-таки в стране работал кто-то? Надеялся пожить? Рожал детей? Не уподоблюсь дуракам и дурам, что радуются краху, как дитя: да, был гламур. И хрен бы с ним, с гламуром. Я поносил его полушутя. Порою я над ним смеялся дерзко, ругал за культ понтистой пустоты, но это же, товарищи, издержка! А кризис, если вдуматься, кранты. Я разбираюсь, братцы, не во многом, не знаю даже, есть он или нет, но чувствую, что под его предлогом нам сделают такой парад планет, таких напроизводят сокращений, таких запретов вновь нагромоздят, каких, боюсь, и самый злобный гений не выдумал бы, сочиняя ад. Был глянец, а теперь начнется Гойя. Уже мы знаем, жители Москвы: в Отчизне нашей самое плохое лишь худшим побеждается, увы. Преступность зла — но вряд ли хуже МУРа. Что власть, что массы — все не без клешней… Никто из умных не любил гламура, но кризис, разумеется, страшней. Я так смущен привычною картиной, родной, как подмосковный перегной, — когда не чем-нибудь, а гильотиной мы лечимся от боли головной! Для чувств пришла последняя проверка: я раньше был несдержан, даже груб, — а нынче чуть не лобызаю клерка, ходящего на фитнес или в клуб! Пусть ходит, ради Бога, я согласный. Пусть черпает из глянца ум и честь. Когда б его сменил хоть кто-то классный… Но разве кто-то классный нынче есть?

И вот что я скажу вам, не унизясь до слез по нашей глянцевой марже: устроимте себе гламурный кризис! Терять-то, братцы, нечего уже! Уделом всех иллюзий стала урна. Обмануты притом не только мы. Так встретим кризис бодро и гламурно, устроим общий пир среди чумы! Отважные, как ежики в тумане, не станем ныть! Еще мы не в гробу. Наденем униформу от Армани и выйдем на последнюю борьбу. Нажремся дружно. Каждый пусть накупит закусок, непомерных по цене. И кризис — так я думаю — отступит. Он должен отступить, поверьте мне. Воспрянет рубль, и всем вернут работу, и приподнимет голову страна — ведь если вы гламурны хоть на йоту, вы не должны бояться ни хрена! Пускай дрожит презренный иностранец, не верящий ни власти, ни себе, — а нас спасет любимый русский глянец: бессмертное презрение к судьбе. Промаршируем бодро и бравурно по улицам столицы, как один…

И коль умрем — так хоть умрем гламурно.

Но кажется, что все же победим.

№ 12, декабрь 2008 года