Джон Хорган - Конец науки: Взгляд на ограниченность знания на закате Века Науки

• Название: Конец науки: Взгляд на ограниченность знания на закате Века Науки
• Автор: Джон Хорган
• Издательство: Амфора
• Жанр: Философия
• Год: 2001
• ISBN: 5-94278-179-6

Есть ли границы познания? Возможен ли конец науки? Самые интересные научные теории последних двадцати лет, удивительный диапазон воззрений крупнейших исследователей конца XX века представляет читателю американский ученый и писатель Джон Хорган, объединивший в своей книге тонкий анализ потрясающих открытий и ярких, характерных свойств личности ученых, подаривших эти открытия миру.

---

В своих последующих работах Гоулд безжалостно критиковал идеи, которые, как он утверждает, являются безусловными во многих интерпретациях дарвиновской теории, — прогресс и неизбежность. В соответствии с Гоулдом, эволюция не демонстрирует никакого последовательного направления и также никакие из ее продуктов, такие, как Homo sapiens, ни в каком смысле не являются неизбежными; если воспроизвести «пленку жизни» миллион раз, то эта особая simia[90]с увеличенным мозгом может и не появиться. Гоулд также нападал на генетический детерминизм, где бы с ним ни встречался, будь то в псевдонаучных заявлениях о расе и интеллекте или в более приемлемых теориях, относящихся к социобиологии. Гоулд преподносит свой скептицизм в прозе, богатой ссылками на высокую и низкую культуру и наполненную точным осознанием своего собственного существования как культурного артефакта. Он был удивительно удачлив: почти все его книги стали бестселлерами, и он является одним из самых часто цитируемых ученых в мире[91].

Перед встречей с Гоулдом мне были любопытны несколько кажущихся противоречивыми аспектов его мыслей. Например, я задумывался, насколько глубоки его скептицизм и неверие в прогресс. Верил ли он, как и Томас Кун, что сама наука не продемонстрировала никакого последовательного прогресса? Является ли курс науки таким же бессвязным и бесцельным, как и курс жизни? Тогда каким образом Гоулд избегает противоречий, жертвой которых стал Кун? Более того, некоторые критики — а успех Гоулда привлек массу таковых — обвиняли его в том, что он является тайным марксистом. Но Маркс демонстрировал высоко детерминистический, прогрессивный взгляд на историю, который казался антитетическим взгляду Гоулда.

Я также задумывался, не отступает ли он от вопроса прерывистого равновесия. В заголовке первой статьи, написанной в 1972 году, Гоулд и Элдредж смело назвали это равновесие альтернативой дарвиновской последовательности, которая когда-нибудь сможет обойти ее. В подзаголовке ретроспективного эссе, опубликованного в «Нейчур» в 1993 году, названного «Прерывистое равновесие становится совершеннолетним» (Punctuated Equilibrium Comes of Age) Гоулд и Элдредж предположили, что их гипотеза может быть «полезным продолжением» или «дополнением» к базовой модели Дарвина. В эссе, опубликованном в 1993 году, Гоулд и Элдредж отметили, что их теория является только одной из многих современных научных идей, подчеркивающих скорее беспорядочность и непоследовательность, а не порядок и прогресс. «Прерывистое равновесие, в этом свете, является только вкладом палеонтологии в Zeitgeist[92], а проходящим „духам времени", никогда нельзя верить. Таким образом, развивая прерывистое равновесие, мы были лизоблюдами и угождали моде, а поэтому нам было предначертано лежать на свалке истории. Или мы на секунду заглянули внутрь структуры природы? Но это скажет только прерывистое и непредсказуемое будущее»[93].

Я подозревал, что эта нехарактерная скромность может восходить к событиям, имевшим место в конце семидесятых, когда журналисты рекламировали прерывистое равновесие как революционный шаг вперед после Дарвина. Креационисты ухватились за прерывистое равновесие как доказательство того, что теория эволюции не была всеми принята. Некоторые биологи обвиняли Гоулда и Элдреджа в том, что они своей риторикой подстрекали к таким заявлениям. В 1981 году Гоулд попытался разъяснить истинное положение вещей, выступив свидетелем в суде, проводимом в Арканзасе по поводу того, следует ли преподавать креационизм в школе наравне с эволюцией. Фактически Гоулд был вынужден признать, что прерывистое равновесие не является истинно эволюционной теорией; скорее, это незначительный технический вопрос, спор среди экспертов.

Гоулд выглядит очень просто. Он невысокого роста, пухлый; лицо тоже пухлое, с носом-пуговкой и седеющими чаплинскими усами. Во время нашей встречи на нем были мятые брюки цвета хаки и вискозная рубашка; он выглядел как типичный взъерошенный профессор, витающий в облаках. Но иллюзия обычности исчезла, как только Гоулд открыл рот. Обсуждая научные вопросы, он словно строчил из пулемета, выкладывая даже самые сложные технические аргументы с легкостью, указывающей на гораздо более обширные знания, находящиеся в резерве. Он украшал свою речь, как и статьи, цитатами, которые неизменно предварял фразой: «Конечно, вы знаете известное замечание… (такого-то)». Когда Гоулд говорил, он часто казался отвлеченным, словно не обращал внимания на свои собственные слова. У меня создалось впечатление, что простой речи недостаточно, чтобы увлечь его полностью; его разум, находящийся на более высоком уровне, уходил куда-то вперед, пытаясь предвидеть возможные возражения на его рассуждения, находя новые аргументы, аналогии, цитаты. У меня возникло чувство, что независимо от того, где находился я, Гоулд все равно был далеко впереди.

Гоулд признал, что его подход к эволюционной биологии был частично навеян «Структурой научных революций» Куна, которую он прочел вскоре после опубликования в 1962 году. Книга помогла Гоулду поверить, что он, молодой человек из «низшего среднего класса из района Куинс, где никто не посещал колледж», может сделать важный вклад в науку. Она также привела к тому, что Гоулд отверг «индуктивную, улучшенную, прогрессивную модель занятия наукой, утверждающую, что следует добавлять по факту за раз и не начинать теоретизировать, пока ты не постареешь».

Я спросил Гоулда, считает ли он, как Кун, что наука не приближается к истине. Уверенно покачав головой, Гоулд сказал, что Кун никогда не занимал такую позицию.

— Безусловно — я его знаю, — сказал Гоулд.

Хотя Кун являлся «духовным отцом» социальных конструктивистов и релятивистов, он тем не менее верил, что «там есть объективный мир», утверждал Гоулд; Кун чувствовал, что этот объективный мир очень сложно определить, но он признавал, что «теперь мы лучше знаем, что он есть, чем это было столетия назад».

Так значит Гоулд, который так неустанно стремился вычеркнуть идею прогресса из эволюционной биологии, верит в научный прогресс?

— О, конечно, — мягко ответил он. — Я думаю, что верят все ученые.

Ни один настоящий ученый не может быть истинным культурным релятивистом, рассуждал Гоулд, потому что наука скучна.

— Ежедневная научная работа очень скучна. Приходится чистить мышиные клетки и титровать растворы.

И нужно чистить чашки Петри.

Ни один ученый не был бы в состоянии вынести такую скуку, если бы он не думал, что она ведет к «более великому». Гоулд добавил, опять со ссылкой на Куна, что «некоторые люди с крупномасштабными идеями часто выражают их почти странно преувеличенным образом, просто чтобы акцентировать какую-то точку зрения». (В дальнейшем, размышляя над этим замечанием, мне пришлось задуматься: а не извинялся ли Гоулд косвенно за свои собственные риторические излишества?)

Гоулд с такой же легкостью ушел от моих вопросов о Марксе. Он признал, что находит некоторые из положений Маркса довольно привлекательными. Например, взгляд Маркса на то, что идеи социально встроены и изменяются через конфликт, через столкновение тезиса и антитезиса, — «это фактически очень разумная и интересная теория перемен», заметил Гоулд.

— Вы продвигаетесь вперед путем отрицания предыдущего, а затем отрицаете первое отрицание и не возвращаетесь к первому. Вы фактически передвинулись куда-то еще. Я думаю, что все это довольно интересно.

Взгляд Маркса на социальные изменения и революцию, когда «небольшие обиды скапливаются в систему, пока не рушится сама система», тоже является совместимым с прерывистым равновесием.

Я едва успел задать следующий вопрос: был ли когда-либо и не является ли Гоулд сейчас марксистом?

— Я просто помню, что сказал Маркс, — быстро ответил Гоулд.

Сам Маркс, «напомнил» мне Гоулд, однажды отрицал, что он марксист, потому что марксизм стал слишком многим для слишком многих людей. Ни один интеллектуал, объяснил Гоулд, не хочет идентифицировать себя ни с каким «измом», в особенности с таким вместительным. Гоулду также не нравились идеи Маркса о прогрессе.

— Маркс на самом деле запутался в понятиях предопределения и детерминизма, в частности в теориях истории, которые, я думаю, должны полностью зависеть от каких-то обстоятельств. Я на самом деле думаю, что он очень ошибался по этим вопросам.

Дарвин, будучи «слишком выдающимся викторианцем, чтобы полностью освободиться от прогресса», более критично подходил к викторианским концепциям прогресса, чем когда-либо Маркс.

С другой стороны, Гоулд, несокрушимый антипрогрессист, не исключал возможности, что культура может представлять некоторый вид прогресса.

— Так как социальное наследие является ламаркистским, есть большая теоретическая основа для веры в прогресс в культуре. Ее все время сгоняют с рельсов войны, и поэтому она становится условной. Но по крайней мере потому, что все, что мы изобретаем, прямо переходит отпрыскам, есть возможность направленного накопления.