Вячеслав Кеворков - О чем говорят президенты? Секреты первых лиц

• Название: О чем говорят президенты? Секреты первых лиц
• Автор: Вячеслав Кеворков
• Издательство: Алгоритм
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-4320-0006-4

Проблема утечки тайной информации существовала всегда, еще до сенсационных разоблачений сайта «Викиликс». Советский Союз активно вел переговоры с ближайшими союзниками США по НАТО, но те требовали полного засекречивания канала связи, потому что не хотели, чтобы о содержании переговоров узнали в Вашингтоне. Сначала таким образом осуществлялись контакты между советским руководством с французским президентом де Голлем. Они оказались настолько успешными в смысле сближения позиций Франции и СССР, что привели к ликвидации штаб-квартиры НАТО в Париже и выходу Франции из военной организации Альянса в 1966 году. В 1969 году «тайный канал» начал действовать между руководством ФРГ и СССР. Переговоры тоже весьма успешно завершились с точки зрения советских внешнеполитических интересов: ФРГ признала социалистическое немецкое государство — ГДР и границы со странами Варшавского договора по Одеру и Нейсе, сложившиеся по итогам Второй мировой войны.

О тайном канале связи между руководством СССР и ФРГ рассказывает в книге «О чем говорят президенты? Секреты первых лиц» ключевая фигура в поддержании канала с советской стороны Вячеслав Ервандович Кеворков. Читателям впервые становятся доступны подробности тайных советско-западногерманских саммитов, о которых умолчали в своих воспоминаниях их участники — канцлеры ФРГ Вилли Брандт и Гельмут Шмидт и советские дипломаты Валентин Фалин и Юлий Квицинский.

---

Он снисходительно улыбнулся и выставил правую ногу вперед, что означало: ну-ну, продолжайте.

— Начнем с оккупации. Вам конечно известно, что ровно в середине XVII века в 50-е годы украинский гетман Богдан Хмельницкий, дабы освободить Украину от посягательств турецких османов и польской шляхты обратился к русскому царю: взять украинские земли в свой состав, то есть под свою защиту. Боярская дума долго чесала затылки и все же согласилась, а в 1654 году на Переяславской Раде Богдан Хмельницкий объявил о воссоединении Украины и России. За этот мудрый шаг ему в центре Москвы поставлен памятник. Теперь о поэте, который возвышается над нами. Тарас Шевченко не выступал за отделение Украины от России, скорее, наоборот. Шевченко, Тарас, являлся членом тайного общества в Киеве «Кирилл и Мефодий», которое возглавлял знаменитый русский историк Костомаров. Они выступали с идеей не за отделение Украины от России, а, скорее, наоборот, за объединение славянских народов. Некоторые из них считали, что Украина самостоятельно просуществовать не может, требует защиты России. Царское самодержавие усмотрело в этом угрозу для себя. Все члены общества были арестованы, судимы и сосланы в разные отдаленные места России, Шевченко в тяжелую ссылку в Екатеринбургскую область. Что касается отношения с русскими, то у Тараса Шевченко были поклонники и защитники, русские люди высшего света. В России тогда было еще крепостное право. Так вот великий русский художник Брюллов договорился с приближенным ко двору поэтом Жуковским о написании его портрета, который был продан на аукционе за 2,5 тысячи рублей. Именно за эти деньги Шевченко был выкуплен у жадного помещика Энгельгардта, и стал свободным гражданином России. Вот вам история. И ее никто изменить не может.

Он опять снисходительно улыбнулся.

— Аллее пропаганда, — произнес он вдруг по-немецки фразу, хорошо мне знакомую из времен Третьего рейха.

— Вы что же, и в Германии жили? — поинтересовался я.

— Мне довелось бывать под русскими, под поляками и под германцами тоже.

Широко распространенное обобщение времен Третьего рейха, вырвавшееся у собеседника и произнесенное по-немецки, навело меня на грустные размышления. Во время войны некоторые представители славян волею судеб или по собственной воле оказались на стороне немцев, чудом оставшись в живых после ее окончания. Разбросанные по всему миру, они мучительно искали оправдание своему поступку. Во время войны и в послевоенное время мне довелось часто встречать людей этой категории, чаще всего с трагической судьбой. Для них был характерен достаточно ограниченный запас русских, украинских и иностранных слов, которым они пользовались, оказавшись на чужбине. Признаться, я недобро подумал о собеседнике и пока старательно освобождался от этой мысли, потерял интерес к продолжению диалога с ним.

— Что ж, нам пора. Так что передайте вашим друзьям, что москали никогда и ничего плохого им не желали.

— Хорошо, сразу передам.

Проводы участников конференции были еще менее торжественны, чем встреча.

Портье позвонил в номер и сообщил, что заказанная машина «линкольн» с таким-то номером ожидает нас у подъезда. Еще до войны рядом с моим родительским домом находилась какое-то немецкое представительство. Однажды к этому зданию подъехал громадный лимузин черного цвета, на радиаторе которого латинскими буквами было написано «линкольн». Поблескивая громадными фарами и бесконечными хромированными накладками, он произвел на нас, мальчишек, обитателей небольшой улицы в центре Москвы, неизгладимое впечатление. Таким он и остался у меня в памяти. Я решил, что устроители конференции решили прокатить нас на роскошной машине до аэропорта, компенсировав тем самым скромные проводы.

Выйдя на улицу, я долго бродил, разыскивая среди припаркованных у отеля машин мой детский восторг, пока меня довольно бесцеремонно не окликнул молодой парень, выбравшийся из какого-то малопривлекательного автомобиля.

— В аэропорт едете? — произнес он чисто по-славянски фразу, составленную из английских слов. Затем небрежно забросил в багажник нашу скромную поклажу и, чем-то недовольный, занял водительское место.

Я обошел автомобиль спереди. Сомнения отпали. На радиаторе стояло четкое «линкольн», что являлось долгое время не столько средством передвижения, но престижем Америки, как «роллс-ройс» для Великобритании. Усевшись в машину и оглядев сильно потертый временем салон, я невольно пришел к выводу, что фирма заметно обветшала, и очень не хотелось думать, что такая же судьба ожидает и великую страну.

Едва усевшись за руль, парень заявил, что он украинец.

— Фамилия ваша случайно не Шевченко? — неосторожно вырвалось у меня.

— Не, я Горбатенко. А шо?

Я не мог объяснить молодому украинцу, что третьего Шевченко за двое суток я уже вряд ли перенесу. С другой стороны, мне нужно было на аэродром, чтобы вылететь из Америки, и менять такси на полпути из-за совпадения фамилии водителя с другими, тоже смысла не имело, поэтом я промолчал.

Но Горбатенко не расстроился, скорее, даже наоборот. Оказавшись в чужой стране, он остро нуждался не в рассказчиках, но в слушателях, а поведать ему было что. Все эмигранты из бывшего Советского Союза при изложении своей судьбы используют одну и ту же формулу: конечно, дома было бы хуже, однако, когда выезжали сюда, рассчитывали на лучшее.

— Эмигрантское счастье оно ведь существует только в мечтах, а на самом деле в жизни его нет.

— Как же нет? — удивился я. — Сколько людей из России, Украины, да из всех стран распавшегося Союза мечтают выехать за границу и устроиться там поудобнее.

— Вот, вот, верно вы сказали — мечтают. Так с этой мечтой и остаются. Вот возьмем меня, я сюда не на пустое место приехал, как некоторые, а по вызову родственника, у которого фирма небольшая была — на домах крыши ремонтировали и заново покрывали. Родственника, который по линии жены, годы подпирать стали, и он написал мне: приезжай, подсоби, вместе легче деньги заработать. В общем, прислал приглашение, с трудом документы год или даже больше оформляли, наконец, приехали мы с женой. Начали мы с ним крыши крыть. Кому черепицей, кому железом, в общем, как пожелают. Мы ведь с Голиции, работать умеем. В общем, поначалу мне все понравилось, и я на радостях за четыре с половиной года три ребенка свалял. И как раз когда последний на свет появился, мой родственник по неосторожности с крыши на землю рухнул и позвонок повредил, то есть стал инвалидом. А в Америке лучше быть покойником, чем инвалидом. Социальная система очень слабая. Пробовал я фирму на плаву удержать. Работать я умею, а коммерсант из меня никакой. Вот все и рухнуло. А детей кормить надо. Так я оказался в такси. Это то, с чего здесь все приезжие начинают.

Он замолчал. Мимо за окном проплывали уже сочно зазеленевшие поля, небольшие строения, железнодорожные переезды. Было ясно, что пауза долгой не будет. Потребность у Горбатенко излагать редким незнакомым, говорящим по-славянски, свою печальную судьбу, была значительно больше, нежели возможность.

— И то сказать, — продолжил он, — мы вот с братом — близнецы, внешне похожи, а судьбы совершенно разные получились. Пока я с отцом работал на предприятии, он во Львове юридическое образование получил, а когда страна распалась, и я в Америку подался, он спешить не стал, разобрался спокойно в ситуации: где, что, как, прикинулся евреем, то есть достал документ, что наша бабка по линии матери якобы была еврейкой, а значит, по их законам и он тех же кровей. И вот с этими бумагами он, не как я, дурак, в Америку, а в Германию выехал. Объясняю почему. Германцы перед евреями вину чувствуют за то, что во время войны уничтожили их 6 миллионов. Мало того, он ухитрился доказать, что его на Украине преследуют как еврея. Так его германцы, как жертву, с распростертыми объятиями приняли, бесплатную квартиру тут же предоставили, бесплатный проезд на транспорте, ну и там массу других благ. Так он и на этом не успокоился. Выписал к себе нашего больного батьку, благо мама к этому времени уже умерла. Ему тоже бесплатную квартиру дали, операцию по сердцу сделали, грыжу вырезали, а теперь к нему два раза в неделю сестра приходит, укольчики делает, лекарства приносит, а другая уборку производит. И все бесплатно.

Я год тому назад ездил к ним туда, на Неметчину. Прямо скажу, живут, как у Христа за пазухой. И брат похитрее меня себя повел. С детьми горячку пороть не стал, а взял кредит и небольшой домик построил, собирается адвокатскую контору открывать. А батя не то, чтобы состариться, лет на 15 помолодел, жениться собирается. Ему там всей украинской колонией невесту ищут. Вот так мой братеня устроился, — с плохо скрываемой завистью закончил он.

— Ну, раз вы братья, даже и близнецы, значит, у вас одна и та же кровь, а поэтому одинаковые права. Поезжайте к брату и устраивайтесь, как он.