Алексей Чагин - Пути и лица. О русской литературе XX века

• Название: Пути и лица. О русской литературе XX века
• Автор: Алексей Чагин
• Издательство: ИМЛИ РАН
• Жанр: Культурология
• Год: 2008
• ISBN: 978-59208-0290-3

В книге объединен ряд работ автора, написанных в последние два десятилетия и посвященных русской литературе XX века. Открывается она "Расколотой лирой" (1998) - первым монографическим исследованием, обращенным к проблемам изучения русской литературы в соотношении двух потоков ее развития после 1917 года - в России и в зарубежье. В следующие разделы включены статьи, посвященные проблемам и тенденциям развития литературы русского зарубежья и шире - русской литературы XX века. На страницах книги возникают фигуры В.Ходасевича, Г.Иванова, С.Есенина, О.Мандельштама, И.Шмелева, В.Набокова, Б.Поплавского, Ю.Одарченко, А.Несмелова, М.Исаковского и других русских поэтов, прозаиков.

Книга адресована специалистам-филологам и всем, кто интересуется русской литературой XX века.

---

ЧАСТЬ IV. ИЗ «ЗАМЕТОК КОТА УЧЕНОГО»

О КОТАХ ДИКИХ И УЧЕНЫХ

Интересное, но и беспокойное время настало нынче для нас, Котов Ученых. Все чаще мы замечаем, что на улицах и тропах отечественной культуры появилось и быстро растет новое племя котов — котов диких или, точнее, одичавших. Нормальную свободу слова они превратили в словесную «волюшку», ограниченную лишь количеством букв в алфавите и бросающуюся в их развеселые головы наподобие валерьянки. Давно уже нет у нас литературных дискуссий, вместо них — кошачьи драки на крыше. Особенно любит это племя веселиться на просторах истории нашей словесности. То объявят поминки по советской литературе, то в очередной раз спихнут Маяковского с еле хлюпающего парохода современности (обозвав вдогонку «дьяволом» или «антипоэтом»), то оросят пьедестал «небезызвестного» (как промяукал один из них) Горького, то предложат, как мы услышали в одной из телепередач, «исключить» Пастернака и Мандельштама из пределов русской литературы. Забавам нет конца.

Вот и недавно, развернув номер «Независимой газеты» от 2 марта. Кот Ученый со вниманием прочитал статью Юрия Буйды «Подальше от жизни, поменьше правды», представляющую собой, как гласит подзаголовок, «вольную историю русской словесности». Подзаголовок точен — история литературы изложена здесь вполне вольно.

Надо сказать, что многие суждения Ю.Буйды (о Пушкине, Л.Толстом, Горьком, Шолохове и т.д.) совершенно здравы, и Кот Ученый мог бы подписаться под ними обеими лапами. А рядом читателя ждут удивительные открытия. Мы узнаем, к примеру, что И.Крылов в своей басне «Ворона и Лисица» «положи начало лесбийской теме в русской культуре», а в «Стрекозе и Муравье» воспевает мораль негодяев с «оттенком садомазохизма». Что можно ответить на это? Обидно. Обидно, что автор посчитал достойными внимания лишь две крыловские басни. Иначе он не прошел бы мимо и охранительного пафоса «Слона и Моськи», и явного гомосексуального подтекста в «Волке и Ягненке», и еще многого в нашем непрочитанном, оказывается, дедушке Крылове. Замечательна и характеристика Пастернака и Мандельштама как «поэтов переходных — между двумя лучшими поэтами века Маяковским и Заболоцким». Здесь самого серьезного внимания заслуживает теоретическая новация — неизвестный ранее тип «переходного поэта». Своего рода поэт-дефис. Как и Блок, который, сварив (по Ю.Буйде) для русской поэзии «суп с одеколоном», стал, как можно понять, дефисом между Надсоном и Багрицким.

Когда-то Юрий Тынянов писал о том, какое это веселое и необходимое дело — «ломать книжные шкафы и срывать переплеты». Он, конечно, был прав. Но веселье бывает разное. Можно, ломая шкафы и срывая переплеты, стряхнуть пыль с классиков (что и имел в виду Тынянов), увидеть их свежим взглядом. А можно кувыркаться на разбросанных книжках. Каждому свое веселье.

В веселой пробежке по истории русской словесности Ю.Буйда постоянно напоминает об адресате того или иного произведения. «История» Карамзина у него — «любимое чтение образованцев», «Герой нашего времени» — «любимый роман неполовозрелых подростков и школьных учителей», «Мастер и Маргарита» — «чтение для подростков (независимо от возраста)». На кого же рассчитана и эта, и подобные ей литературные забавы? Быть может, на нас, Котов Ученых, чтобы не дремали?

КЛАВА, Я ВАЛЯЮСЬ

Приходилось мне уже писать о диких котах, резвящихся на просторах отечественной культуры. В последние же годы все чаще дают знать о себе другие наши сородичи — лихое и вездесущее племя котов недоученных. Они гораздо опаснее диких: те похулиганят и угомонятся, а эти-то работают усердно, не покладая лап. И, как правило, обращаются они к темам «горячим», которые, по их разумению, и читателя могут привлечь, и больших усилий не требуют.

Вот и недавно взял я словарь «Живая речь» (составители В.П.Белянин, И.А.Бутенко; М.: ПАИМС, 1994). Здесь собраны ходовые выражения (фразы из литературных произведений, фильмов, анекдотов, поговорки), появившиеся в речевом обиходе, в основном в последние два-три десятилетия. Широко представлено в словаре и то, что теперь изящно называют «ненормативной лексикой» — благословенный русский мат. Должен сказать, что мы, Коты Ученые, вовсе не против мата. Во-первых, понимаем, что он, как и любая другая сфера языка, должен изучаться филологами. А кроме того, мы ведь тоже свой чердачный опыт имеем — и, чего греха таить, иной раз, к случаю, такое можем промяучить, что хоть сейчас — в словарь.

Впрочем, и не только в мате здесь дело — в словаре немало и других выражений. Открывается он, правда именно этим рядом — списком слов, «отсутствующих в нормативных толковых словарях». Подано это с трогательном филологической дотошностью (цитирую дословно): «бл-дь (пропущена буква «я») – проститутка». Пройдя сквозь этот ряд добросовестных объяснений слов, с детства, можно сказать, знакомых, читаю сам словарь.

И тут начинаются открытия. Эрудиции у составителей хватает ровно настолько, чтобы догадаться, какая буква пропущена в слове «бл-дь». И видишь, что это обстоятельство их не только не смущает, но напротив — окрыляет, оборачивается творческим, я бы сказал, подходом к собранному материалу. В первую очередь — в атрибуции имен, в определении источника того или иного выражения. Известному таджикскому писателю М.Турсун-заде и раньше доставалось (в студенческую песню однажды попал), но никогда еще его не именовали «балетным артистом». Выражение «На заре туманной юности» составители «подарили» А.Платонову, не подозревая, видимо, что для названия одноименного рассказа он взял первую строку знаменитой «Разлуки» А.Кольцова. Но самые яркие открытия здесь — из области пушкинистики. Встречаю в словаре выражение (кстати, искаженное): «Когда едешь на Кавказ, солнце светит в правый глаз. Если едешь ты в Европу, солнце светит прямо в попу» — и вижу в комментарии указание: «стих. А.Пушкина». Интересно, откуда взялось это стихотворение великого поэта? Видимо, составители слишком буквально восприняли известное изречение: «Пушкин — наше все». Подводит их, правда, языковой слух: не учли они, что Пушкин был не «интеллигентом», а аристократом, и никогда с девической застенчивостью не вывел бы «попу», непременно предпочел бы более живой и сочный вариант. Ну, а когда видишь, как в комментарии к другому выражению знакомое любому школьнику пушкинское «Что ты ржешь, мой конь ретивый?..» приписывается Некрасову, — тут впору и коту заржать.

Таких открытий в словаре множество, и не только из мира литературы. Фильм «Чапаев», на который в тридцатые годы люди ходили школами, взводами, цехами, датирован здесь 1941 годом. Комментируя испокон веку живущее в русском языке выражение: «Не сыпь мне соль на рану», составители, ничтоже сумняшеся, указывают: «Из песни В.Добрынина». Да что источники — даже там, где их и определять не надо, комментарий поражает своей самобытностью. Скажем, встречаешь знакомый стишок о «старом барабанщике», который «крепко спал» — и вдруг читаешь в объяснении: «Приговаривается при массаже спины (обычно ребенка)». Здесь, конечно, угадывается нелегкий житейский опыт составителей.

Интересно, что словарь этот адресован, как сказано во в ведении, филологам, специалистам в области культуры, иностранцам, изучающим русский язык — и вообще «всем, кто ценит и любит меткое и красивое слово». В связи с этим обратим внимание на ту тщательность, с которой отобраны здесь выражения, на тот юмор, который рассыпан по страницам словаря: «Тебя что, в помойке нашли?» (о глупом поступке собеседника) или «Снимай штаны — знакомиться будем» (вместо приветствия женщине). Представляете себе иностранца, обогащенного подобными знаниями?

Словом, книжечка эта весьма полезна для тех, кто хочет понять, по каким рецептам работают коты недоученные. Стоит поздравить не только читателей, но и Международный фонд «Культурная инициатива», давший деньги на это ценнейшее издание. Что же касается нас, Котов Ученых, то разводя лапами, мы можем лишь повторить вслед за составителями словаря: «Клава, я валяюсь», что, по их мнению, означает «выражение недоумения».

КОММЕНТАРИИ

I. Расколотая лира

Впервые: Чагин А. Расколотая лира. М., 1998

II. О ЛИТЕРАТУРЕ РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ

ЛИТЕРАТУРА В ИЗГНАНИИ: СПОР ПОКОЛЕНИЙ

Впервые: в сб. Литературное зарубежье: Национальная литература – две или одна? Вып. II. М., 2002. Для настоящего издания статья переработана с учетом материала статьи: Чагин А.И. Шмелев и Набоков: два пути русского слова // Наследие В.В. Кожинова и актуальные проблемы критики, литературоведения, истории, философии. Армавир, 2004.

ПЕТЕРБУРГ — ПАРИЖ или Акмеизм в русском зарубежье