Андрей Тургенев - Спать и верить.Блокадный роман

• Название: Спать и верить.Блокадный роман
• Автор: Андрей Тургенев
• Издательство: Эксмо
• Жанр: О войне
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-23557-5

Ленинград, конец 1941 года. Холод и голод.

Загадочный эмиссар пишет агентурные письма Гитлеру. Разрабатывается зловещий «План Д» — взрыв Ленинграда в случае его падения.

Молодой полковник НКВД, прибывший из Москвы, готовит покушение на Кирова и вдруг влюбляется во вчерашнюю школьницу Варю.

А Варя ждет с фронта своего жениха, помогает что есть сил маме и друзьям, видит сны и верит в Победу. Станут ли сны вещими?

Роман печатается в авторской редакции. С сохранением авторской пунктуации, орфографии и морфологии. Все искажения исторических названий и имен — намеренны.

---

И вывести морозоустойчивую ленинградскую пальму — почему нет?! Она будет низкорослой, но стойкой, упрямой, жилистой!

194

Рацкевич, Здренко и Арбузов сидели хмурые, Максиму пожали не особо дружески, рассеянно, некоторое время еще сидели вполголоса терли о чем-то левом, на него не обращая. Сразу возникло ощущение, что вызван на разборку.

— Вы, значит, товарищ полковник, имеете сведения о докторе наук Фурмане Леноре Борисовиче? — начал Здренко.

— Он состоит в списке перспективных изобретателей. Специалист по йадам. Я намерен его посетить на этой неделе.

— На неделе изволите посетить? — уточнил Здренко.

— Так точно.

— А почему не изволили посетить на прошлой неделе, либо же, так сказать, на позапрошлой?

Рацкевич и Арбузов не вмешивались и даже смотрели как бы чуть в сторону. Будто экспериментировали, как Здренко справится. Ч-чорт…

— Согласно плану работы по списку перспективных изобретателей, Филипп Филиппович, — мягко сказал Максим. — Что-то случилось?

— Вы знаете, что доктор Фурман умер, а его коллекция йадов исчезнуть, так сказать, изволила?

— Не знаю, — сказал Максим. — Он хранил дома йа-ды? Почему?

На самом деле, Максим знал, что Фурман умер, а коллекцию йадов сам хорошенько припрятал в двух надежных тайниках.

— Это вы, любезный товарищ полковник, как куратор по теме, должны бы нам объяснить, почему! — грозно возопил Здренко, возвысился и заколыхался.

— В списке, даже и сокращенном, несколько сот изобретателей. Разумеется, я занимался ими в соответствии с некоторым графиком, а не всеми одновременно…

— А этот издох! — брызнул слюной Здренко.

Максим встал ему навстречу.

— Эй, брек! Распетушились, суки! — щелкнул суставом Рацкевич. — Сядьте вы! Масквич прав — у него этих изобретателей хоть жопой ешь. Половина сумасшедшие, так — нет? Поди разбери. И он через них довольно много конкретно внедрил, и по гражданской части, и через план «Д» пользы, так?

Арбузов нехотя кивнул.

— Ну вот! Так что, остынь, Фил Филыч. А ты, масквич, сука, тоже хорош. Не много берешь на себя? Тебе и изобретателей, тебе и Дом ученых! Не дура губа-то, сука!

Вперил вращающиеся шурупы из глаз, пронизывая, как бы давая понять Максиму, что спрашивает о чем-то другом.

— Вы же сами, товарищ генерал…

— Сами, сука! А если я тебе ща поручу, помимо чо есть, еще и командование противовоздушной обороной — тоже лапкой сделаешь, так — нет? Слушаюсь, сука, товарищ генерал, скажешь? Сил не оценив? Выговор тебе!

— Так точно, товарищ генерал…

— На первый раз! А потом фитиль в жопу… — Рацкевич отмяк, вытащил бутылку, четыре рюмки. — Ну, давайте… за первый выговор масквичу! Оп! Так, короче. Изобретатели от тебя отнимаются. Не справляешься по загрузке. Сосредоточишься на настроениях ученых, чем, сука, дышат, кому помочь, кого к стенке… Ну, чо и делал, только плотнее!

— Михал Михалыч, — взмолился Максим. — Может, наоборот? Я по изобретателям же сколько внедрил, и еще есть наметки… Прямая польза! У меня и по «Д» новая есть разработка, сегодня товарищу Арбузову передам. А за учеными следить — всякий сможет.

— Ты, сука, считаешь, что идеологический фронт, тебе в рог, менее важен? — нахмурился Рацкевич. — Что пораженческие настроения в моченой среде — так, корова накакала? Закрыть зенки на них? Пусть они распространяют панику, сеют неуверенность, вынашивают замыслы, так? Пусть они пропагандируют объявить Ленинград открытым городом, пусть тайно в своей среде, сука, формируют, гандоны, коллаборационистское правительство?

— Никак нет, но…

— Я тебе сейчас такое «но» ввинчу через сифилис, что до Масквы на ушах шкандыбать будешь через линию фронта! Наказ тебе, значит, сука, конкретный: поумерь поголовье ученых. Кто, может, на соплях, а его стационаром тянут, кто, может, враг скрытый, а кто явный. Они на пайках жируют, а дети ленинградские мрут! Пайки ученые для детей сэкономить, сука, не народное дело?

— Народное, товарищ генерал!

— Ну и флаг тебе в руки! Вот мне донесли, что в публичной библиотеке существует, — Рацкевич сверился по бумажке, — отдел инкунабулов, альдов и, сука, эльвизеров. Нет, эльзевиров. Может быть такое свинство?

— Это, кажется, названия старинных книг, Михал Михалыч. Я уточню, — сказал Максим.

— Да уж уточни! И не либеральничай там, с эльзевирами!

195

— Тебе, господин гражданин полковник, не надоело с пакетами по городу прыгать, аки многоженцу? — спросил Викентий Порфирьевич.

— А что? — насторожился Максим.

Процесс получения на Литейном, в ЭЛДЭУ и в «генеральском» продуктов и их доставки Вареньке с мамой, Глоссолалу, Киму, и вот теперь еще Зина приплюсовалась — утомлял, не то слово. Главное, ведь не повезешь на служебной машине: водитель сразу стуканет, что полковник жрет, похоже, за пятерых.

— Мы ведь тоже не маленькие… в общем, предложение — сами себя обеспечивать будем. С тебя крыша нам над головой, а со жратвой мы как-нибудь разберемся.

— Как же это вы разберетесь? Уголовка лишняя ни к чему.

— Дядя Максим, — вступил Ким, — вы не подумайте, мы на рядовых граждан-дистрофиков покушаться не намереваемся. Но есть злостные элементы, которых — ну ни чутка не жалко! Я знаю одного такого.

И Ким рассказал про Гужевого с его тоннами хлеба и столом, заваленным антиквариатом. Изъять — а потом реализовывать через рынки. «Да и тебе золотишко на будущее сгодится, — прокомментировал Викентий. — Ты ведь в белые духи не собираешься, грезишь и дальше топтать грешную землю».

— Гужевой — фамилия?

— Обоз у него гужевой, а может быть и фамилия, неизвестно. У него кабинет в водонапорной башне наверху, а она одним углом в переулок выходит… Я бегал сегодня обследовал. И Зина со мной. Подтверждает!

— Что подтверждает?

— Что сможет на башню подняться как альпинистка.

И Зина подошла, неслышными шагами, по конспиративному. Кивнула.

— А дальше что?

— А дальше, господин начальник, доверься уж ты своему коллективу, — сказал Глоссолал. — Мы сами с усами. Ты с нами на Кирыча идти собрался, а тут какой-то гужевой вор. Провалим дело — ну и грош нам цена, и жалеть не следует.

— Только каждый с йадом пойдет, — сказал Максим.

196

— У вас бомба в стене, — заявила вечером эвакуированная Петрова. — Вот в этой стене между кухней и черным ходом — бомба. Она тикает, я слыхала.

Патрикеевна и Варенька приложили ухо к стене. Ничего не тикает. Паникерша новая жиличка.

— Нет-нет-нет, не тикает, — воскликнула Варенька. — Вы заблуждаетесь!

— Тикает! — Петрова вскричала и топнула ногой.

— Это у тебя пуля в башке тикает или шило в жопе, а не бомба в стене, — заметила Патрикеевна.

— Спасения нет! — заводилась Петрова. — Если немцы войдут в Ленинград, они расстреляют всех. Всех!

— Они так не поступят, — возразила Патрикеевна.

— Поступят! И они не войдут, — противоречила себе эвакуированная Петрова. — Им не нужен Ленинград с нечистотами и эпидемией! Мы все умрем, как вы не понимаете! Все! Выхода нет! Единственный выход — эвакуация! Я узнавала, сколько стоит эвакуация в деньгах.

— Сколько же? — заинтересовалась Генриетта Давыдовна. — Я когда хотела эвакуировать Александра Павловича, это стоило….. — и Генриетта Давыдовна назвала несусветную цыфру.

— …….! — Петрова назвала цыфру в десять раз больше.

— Нон! — воскликнула Генриетта Давыдовна в значении «нет».

— Время — деньги, — заметила Патрикеевна. — Дальше дороже будет.

Петрова Патрикеевне не нравилась, но в чем-то бывала она права и вот, например, по эпидемиям Патрикеевну смущало. Впрямь, как начнут по теплу мертвецы таять, все станет в микробах. Это явно непроясненный вопрос. Киров там в Смольном заседает, он хоть думает о чем, или как?

197

Добыча с гужевого мероприятия оказалась роскошная, из такой и на рынок мало что понесешь. Пухлый портфель со вкусом подобранных драгоценностей (Зина оказалась любительницей жемчуга, две нитки повесила на шею, одну на руку и серьги в уши, красиво вышло). Ящик бумаг и старинных книг — эльверезов, наверное, с инкрустабулами, надо бы изучить на досуге. Это все сохранить лучше. Но и просто денег немеряно… Хоть в «цыганщину» всем притоном ударяйся.

— Почти 200 ООО рублей, атаман, — гордо сказал Глоссолал Порфирьевич.

— Может вам всем документы фальшивые сделать? И места в эвакуацию купить? — подумал вслух Максим.

— А товарищ Киров пусть, значит, дальше воздух коптит? — возмутился Викентий. — Ты, по ходу, забыл, что я дух и при том — здешней местности?

— Лично я своим долгом перед отцом считаю, — строго сказал Ким, — товарища Кирова уничтожить. И жизни своей я на это благое дело не пожалею, а не трусливо в эвакуацию.