Юн Эво - Солнце — крутой бог

• Название: Солнце — крутой бог
• Автор: Юн Эво
• Издательство: Издательский дом "Самокат"
• Жанр: Детская проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-91759-005-9

«Солнце — крутой бог» — роман известного норвежского писателя Юна Эво, который с иронией и уважением пишет о старых как мир и вечно новых проблемах взрослеющего человека. Перед нами дневник подростка, шестнадцатилетнего Адама, который каждое утро влезает на крышу элеватора, чтобы приветствовать Солнце, заключившее с ним договор. В обмен на ежедневное приветствие Солнце обещает помочь исполнить самую заветную мечту Адама — перестать быть ребенком.

«Солнце — крутой бог» — роман, открывающий трилогию о шестнадцатилетнем Адаме Хальверсоне, который мечтает стать взрослым и всеми силами пытается разобраться в мире и самом себе. Вся серия романов, в том числе и «Солнце — крутой бог», была переведена на немецкий, датский, шведский и голландский языки и получила множество литературных премий.

Книга издана при финансовой поддержке норвежского фонда NORLA (Норвежская литература за рубежом)

---

— Ты сможешь пойти со мной на это обследование?

Я имею в виду, посидишь там в зале ожидания, пока я буду на рентгене?

Я вижу, что ему нелегко даются эти слова. Собственно, из нас двоих взрослый — он, и он со страхом просит меня о помощи. Когда-то давно — приблизительно час тому назад — я думал, что взрослые ничего не боятся. Что это одно из свойств взрослых. Но я ошибся, Братья & Сестры. Я непростительно ошибся.

Я не могу отказать ему. Хотя мне и не хочется сопровождать его на это обследование. Я ненавижу больницы, приемные и залы ожидания. Ненавижу мысль о том, что врачи будут обследовать папашу. И мне страшно ничуть не меньше, чем ему. Уже сейчас страшно. Но и отказать ему нельзя. Я просто снова киваю. И теперь он наконец-то отпускает мою руку.

— Я боюсь, как последний трус, — вздыхает он еще раз, и мы вместе выходим из кафе. И молча расходимся в разные стороны. Папаша забыл, что я уже давным-давно должен быть на своей так называемой работе, а я забыл сделать вид, что спешу туда.

За один час я стал намного старше.

Наверное, года на два.

А может, и больше.

Я чувствую это всем телом. Оно стало даже больше весить. Суставы держат мышцы, как железо. Они эластичные и упругие. Я как будто пересел с легкого мотоцикла на тяжелый. Чтобы стряхнуть с себя тягостное чувство, я должен сделать что-нибудь совсем необычное. День мой распланирован, и теперь я думаю, что единственный способ избавиться от этого невыносимого ощущения — это полностью изменить свою внешность.

Я захожу в парикмахерскую и стригусь наголо. Почти. Оставляю миллиметра три, не больше. Ни дать ни взять солдат-наемник. Рядовой Адам прибыл на службу!

Рядовой Адам выходит из парикмахерской на улицу и пытается взять себя в руки.

Как бы там ни было, а рядовой Адам решает, что его жизнь должна продолжаться.

Рядовой Адам покупает в «Пентагоне» военные штаны и почти прозрачную майку и отправляется завоевывать мир.

У него на счету еще есть деньжата. У него есть ключи от квартиры, носовой платок, пластиковая карта и потертый бумажник. У него новый причесон и новый прикид. Он стал старше, чем был вчера, и на сердце у него уже нет прежней беспечности. Но он не сдается.

А что делает рядовой, получивший приказ не сдаваться? Верно — он бросается исполнять приказ, не задавая командиру никаких вопросов.

— Рядовой Адам! Мы должны завоевать женщину!

— Yes, sir! — я вытягиваюсь навытяжку перед Шефом, который сидит у меня в затылке.

— Она находится в кафе неподалеку отсюда. В трехстах метрах, чтобы быть точным.

— Yes, sir! В трехстах метрах, sir!

— Твоя задача — форсировать дверь, оккупировать столик, дождаться действий противника, и, когда она нападет на тебя с пепельницами и тряпкой, нанести ответный удар. Если ты все сделаешь верно, ошибки не будет. А если допустишь ошибку, значит, ты что-то сделал неверно и, следовательно, ты, рядовой Адам, — идиот. Тебе все ясно?

— Я все понял, sir!

— Ступай и выполни свой долг, солдат!

И я трусцой бегу выполнять приказ. Где надо, прячусь в укрытии. Крадусь вперед, избегаю трех пулеметных засад. Раскидываю элитный батальон. Подбиваю танк. Бомблю город. Уничтожаю противника, засевшего в окопе. Форсирую дверь кафе «Хауцц» и, вооруженный до зубов, занимаю столик.

Ножи, чтобы показать, какой я крутой.

Гранатометы, чтобы продемонстрировать серьезность моих намерений.

Авианосец, готовый прийти на помощь.

Два ядерных аргумента.

Три килограмма обаяния, которые способны очаровать любую женщину.

Плюс новый рекорд в беге на 60 метров, если я сегодня опять опозорюсь.

— Сегодня возраст не помеха? — это первое, что я говорю ей, когда она приходит. При виде меня она улыбается. И это хороший знак.

— Что? — с удивлением спрашивает она, продолжая вытирать мой столик.

Я наклоняюсь к ней на несколько сантиметров и осторожно нюхаю воздух вокруг нее. Пахнет чистотой. Пахнет летом и нагретой солнцем комнатой. Слегка пахнет лимоном.

— Я стал старше на один час, — отвечаю я.

— Правда! Каким же образом? — она по-прежнему не проявляет ко мне особого интереса. Но по-прежнему улыбается.

— Боюсь, тебе этого не понять, — серьезно отвечаю я и из кожи вон лезу, чтобы показаться ей интересным и необычным.

Ее улыбка исчезает, она хмурится и так же серьезно смотрит на меня. Она не отвечает. Похоже, мои слова пришлись ей не по душе.

— Я хотел куда-нибудь пригласить тебя сегодня, — говорю я, чтобы переменить тему разговора.

Ее улыбка возвращается на свое место. Мне это нравится.

— Все не сдаешься? — спрашивает она и ставит на стол пепельницу.

— Я сдаюсь только если мне отвечают «да», — говорю я и так глубоко смотрю в ее голубые глаза, что у меня начинает кружиться голова.

Одну минуту мне кажется, что она колеблется. Во всяком случае, отвечает она не сразу. Проходит несколько секунд ожидания. Как будто ей пришлось сделать лишний раунд в своей голове, чтобы найти нужные аргументы. Она колеблется, Братья & Сестры! Она колеблется! За один час я реально стал старше. И хотя я слышал, как папаша говорил о своей страшной болезни, которую я не хочу даже называть еще раз, я пребываю на верху блаженства — ведь мне кажется, что она колеблется. По крайней мере, то время, пока звучит:

— У у у у у у б б б б б и р р р р р р а а а а а а й й й й й с с с с с я я я! — растянувшееся самое малое на десять секунд, и пока я верю, что рядовой Адам завоевал крепость. Вот-вот и подъемный мост опустится, и защита сдаст свои позиции.

Но вернемся к реальности. Мы уже говорили об этом, помните? И в этой реальной реальности она ответила, что не принимает приглашений от клиентов кафе.

Я поражен. Я думал, что уже победил. Я вяло пробую организовать оборону. Например, могу сказать ей, что я уже не клиент кафе. Но поможет ли это? Я могу прийти к ней домой и пригласить ее сходить со мной куда-нибудь вечером, если так будет проще. Или позвонить ей, если она не любит разговаривать лицом к лицу. Или спросить, когда я могу встретить ее на улице, если ей нравится получать приглашения на свежем воздухе. Могу угостить ее своими фактиками, если это поможет ей со мной разговаривать. Между прочим, я могу сообщить ей, что у кошки в каждом ухе по тридцать две мышцы. Что муравьи не спят. Что у верблюдов три века для защиты от песка. Что пчела за свою жизнь производит в среднем всего двенадцатую часть чайной ложки меда. Что на свете существует две тысячи шестьсот разных видов лягушек и что они живут повсюду, кроме полюсов.

Но я знаю, что это не поможет. Она поколебалась, но ее ответ был по-прежнему четкий и однозначный. Я чувствую себя обычной средней пчелой, которая надрывается ради пустяка. Пчелой, которая за свою жизнь производит ничтожную часть чайной ложки меда, а потом умирает. Есть чем гордиться.

И даже если у меня больше нет аргументов, у меня остается новый рекорд по забегу на шестьдесят метров. И я решаю им воспользоваться. Наверное, нет нужды говорить, что этот рекорд показывает не то, как быстро можно пробежать шестьдесят метров, а как медленно рядовой солдат-черепаха проползает положенные ему шестьдесят метров.

По дороге домой я захожу к Франку. Он открывает мне дверь и широко улыбается. Сперва мне кажется, что он смеется надо мной. Меня чуть было не охватывает паранойя: мне кажется, что все знакомые только и говорят обо мне за моей спиной. И что Маленькая Буря позвонила Франку и сообщила ему о моем новом поражении.

Но Франк тихо, словно боится кого-то разбудить, говорит:

— Заходи!

И за плечо втаскивает меня в кухню. На столе стоит низкий ящик, Франк кивает, улыбается и подводит меня к нему.

— Полюбуйся на нее! — восклицает он, и я вижу в ящике маленькую сморщенную черепаху, которая пытается побить мой собственный рекорд на шестьдесят метров: ползет к листику салата, который положил для нее Франк.

— Правда, милашка? — лицо у него, как у ребенка. Я никогда, сколько его знаю, не видел этого взрослого человека таким веселым.

— Что это с тобой? — с удивлением спрашиваю я. — Разве ты не взял тайм-аут, чтобы подумать?

— Она помогает мне думать, — отвечает Франк, нахмурив брови. Но потом снова смотрит в ящик, и взгляд его искрится, как у четырнадцатилетнего шкета при виде любимой звезды экрана.

Франк явно очарован черепахой, хотя и меня она тоже не оставила равнодушным.

— Хочешь, я ее достану? — спрашивает этот взрослый человек и тянется за черепахой.

— Нет, мне пора домой, — отвечаю я и гляжу на часы. Там, где я живу, скоро обед, и Адам должен быть на своем посту.

Я шлепаю к входной двери, а он стоит на кухне и нюнюкается со своей черепахой, словно она ребенок.

— Между прочим, как ты ее назвал? — спрашиваю я, открывая дверь.

— Амммхххммм, S, — невнятно бормочет он.