Михаил Кузмин - Подземные ручьи (сборник)

• Название: Подземные ручьи (сборник)
• Автор: Михаил Кузмин
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-8352-0320-9

Поэт и прозаик Михаил Алексеевич Кузмин (1872–1936) — один из наиболее интересных писателей начала ХХ века. Его изысканная проза, пронизанная тонким психологизмом, постоянно была объектами внимания критики и вызывала жаркие споры современников. Настоящее издание впервые наиболее полно представляет современному читателю Кузмина-прозаика.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

С трудом поспевали старые ноги Нектанеба за быстрыми и молодыми шагами Панкратия и его спутника. Был уже вечер, с моря доносился запах соли и трав, в гостиницах зажигались большие фонари и слышалась музыка, матросы ходили по четверо и более, взявшись за руки, поперек улицы, и наши путники все дальше и дальше углублялись в темные опустевшие кварталы. Наконец, отдернув тростниковую занавеску, они вошли в дом, имеющий вид притона или кабачка для портовой черни. Нектанеб повременил идти за ними, чтобы не обратить на себя их вниманья, и ждал других посетителей, чтобы проникнуть внутрь незамеченным. Наконец он заметил пятерых матросов, из которых самый младший говорил: «И она вложила ему губку вместо сердца; утром он стал пить, губка выпала — он и умер».

Рыбак, вошедши с ними, первые минуты ничего не мог разобрать, отученный своею бедностью и возрастом от посещения подобных мест. Шум, крики, стук глиняных кружек, пенье и звуки барабана раздирали удушливый густой воздух. Певицы сидели у занавески, утирая руками пот и потекшие румяна. На столе между сосудами с вином танцевала голая нубийская девочка лет десяти, приближая голову к пяткам в ловком извиве. Ученая собака возбуждала громкий восторг, угадывая посредством грубо вырезанных из дерева цифр количество денег в кошельках посетителей. Панкратий сидел у выхода со своим спутником, еще более нахлобучив каракаллу себе на брови, отчего глаза его казались другими и блестящими. Он остановил проходившего старика, сказав: «Послушай, это ты приносил мне известие о смерти несчастной Филлиды? Я искал тебя, я — Панкратий ритор, но тише… Приходи ко мне завтра после полудня; я имею сказать тебе нечто: умершая меня тревожит». Он говорил полушепотом, был бледен, и глаза от капюшона казались другими и блестящими.

Часть 5

Филлида сидела на пороге дома, читая свитки, только что привезенные Нектанебом, где почерком переписчика было написано: «Элегия Филлиды, несчастной дочери Палемона». Она сидела наклонившись, не слыша, как проходили рабы с полными ушатами парного молока, как садовник подрезал цветы, как собачка лаяла, гоняясь за прыгающими лягушками, и вдалеке пели жнецы заунывную песню. Строки вились перед нею, и воспоминание прошлых тревог туманило вновь ее беспечные глаза.

Родители, родители,
отец да мать,
много вы мне оставили
пестрых одежд,
белых лошадей,
витых браслет, —
но всего мне милей
алое покрывало
с поющими фениксами.
Родители, родители,
отец да мать,
много вы мне оставили
земель и скота:
крепконогих коз,
крепколобых овец,
круторогих коров,
мулов и волов, —
но всего мне милей
белый голубь с бурым пятнышком:
назвала его «Катамит».
Родители, родители,
отец да мать,
много вы мне оставили
верных слуг:
огородников, садовников,
ткачей и прядильщиков,
медоваров, хлебопекарей,
скоморохов и свирельщиков, —
но всего мне милей
старая старушка
моя нянюшка.
Мила мне и нянюшка,
мил голубок,
мило покрывало,
но милее сад.
Он спускается, спускается
к реке наш сад,
наверху по реке, наверху по реке
мой друг живет.
Не могу послать, не могу послать
я цветка к нему,
а пошлю поклон, пошлю поклон
с гребельщиками.

И еще было написано:

Утром нянюшка мне сказала:
— Незачем скрываться от старой —
ты весь день по цветам гадаешь,
не отличаешь айвы от яблок,
не шьешь, не вышиваешь,
нежно голубя пестрого целуешь
и ночью шепчешь: «Панкратий».

И еще было написано:

Что мне выбрать, милые подруги:
Признаться ли еще раз жестокому другу?
или броситься в быструю речку?
равно трудные обе дороги,
но первый путь труднее —
так придется краснеть и запинаться.

И еще было написано:

Утром солнце румяное встанет,
ты пойдешь на свои занятья,
встречные тебя увидят,
подумают: «Гордый Панкратий», —
а бледной Филлиды уже не будет!
Ты будешь гулять по аллеям,
с друзьями читать Филона,
бросать диск и бегать вперегонки —
все скажут: «Прекрасный Панкратий», —
а бледной Филлиды уже не будет!
Ты вернешься в свой дом прохладный,
возьмешь душистую ванну,
с мальчиком в мяч поиграешь
и уснешь до утра спокойно,
думая: «Счастливый Панкратий», —
а бледной Филлиды уже не будет!

И еще было написано много, так что до вечера прочитала девушка, вздыхая и плача над своими собственными словами.

Часть 6

Теперь Панкратий не играл с мальчиком в мяч, не читал, не обедал, а ходил по небольшому внутреннему саду вдоль грядки левкоев, имея вид озабоченного тревогами человека. Тотчас после приветствия он начал: «Умершая девушка тревожит меня; я ее вижу во сне, и она меня манит куда-то, улыбаясь бледным лицом».

Старик, зная Филлиду в живых, заметил:

— Есть обманчивые сны, господин, пусть они не тревожат тебя.

— Они не могут меня не тревожить; может быть, все-таки я — невинная причина ее гибели.

— Считай ее живою, если это вернет твой покой.

— Но она же умерла?

— Мертво то, что мы считаем мертвым, и считаемое нами живым — живет.

— Ты, кажется, подходишь к тому, о чем я хотел говорить с тобою. Обещай мне полную тайну.

— Ты ее имеешь.

— Не знаешь ли ты заклинателя, который бы вызвал мне тень Филлиды?

— Как тень Филлиды? — Ну да, тень умершей Филлиды. Разве это тебе кажется странным?

Нектанеб, овладев собою, ответил: «Нет, это мне не кажется странным, и я даже знаю нужного тебе человека, только веришь ли ты сам в силу магии?»

— Зачем же бы я тогда и спрашивал тебя? и при чем тут моя вера?

— Он живет недалеко от меня, и я могу условиться, когда нам устроить свиданье.

— Прошу тебя. Ты мне много помог словами: мертво то, что мы считаем таковым, и наоборот.

— Полно, господин, это пустые слова, не думая брошенные таким старым неученым рыбаком, как я.

— Ты сам не знаешь всего значения этих слов. Филлида для меня как живая. Устрой скорее, что ты знаешь!

Юноша дал рыбаку денег, и старик, идя долгою дорогою на хутор, был занят многими и различными мыслями, приведшими потом к одной более ясной и благоприятной, так что неспавшая и отворившая сама ему калитку Филлида увидела его улыбающимся и как бы несущим вести счастья.

Часть 7

План Нектанеба был встречен удивленными восклицаниями девушки.

— Ты думаешь? возможно ли это? это не будет святотатством? Подумай: магические заклятия имеют силу вызывать душу умерших — как же я, живая, буду обманывать того, кого люблю? не накажет ли меня собачьеголовая богиня?

— Мы не делаем оскорбления обрядам; ты не мертвая и не была такою; мы воспользуемся внешностью заклятий, чтобы успокоить мятущийся дух Панкратия.

— Он полюбил меня теперь и хочет видеть?

— Да.

— Мертвую! мертвую!

— А ты будешь живая.

— На меня наденут погребальные одежды, венчик усопшей! я буду говорить через дым от серы, который сделает мертвенным мой образ!

— Я не знаю, в каком виде придется тебе представлять духа. Если ты не желаешь, можно этого избегнуть.

— Как?

— Отказаться от вызывания.

— Не видеть его! нет, нет.

— Можно сказать, что заклинатель находит лунную четверть неблагоприятной.

— А потом? — Потом Панкратий сам успокоится и забудет.

— Успокоится, говоришь? Когда приедет Парразий, чтобы уславливаться и учить меня, что делать?

— Когда хочешь: завтра, послезавтра.

— Сегодня. Хорошо?

Оставшись одна, Филлида долго сидела недвижно, потом сорвала цветок и, получив «да» на свой постоянный вопрос, улыбнулась было, но тотчас опять побледнела, прошептав: «Не живой досталось тебе счастье любви, горькая Филлида!» Но утреннее солнце, но пение кузнечиков в росе, но тихая река, но краткий список прожитых годов, но мечты о любящем теперь Панкратий снова быстро вернули смех на алые губы веселой и верной Филлиды.

Часть 8

Когда в ответ на магические формулы тихо зазвучала арфа и неясная тень показалась на занавеске, Панкратий не узнал Филлиды; ее глаза были закрыты, щеки бледны, губы сжаты, сложенные на груди руки в повязках давали особенное сходство с покойницей. Когда, открыв глаза и подняв слабо связанные руки, она остановилась, Панкратий, спросив позволения у заклинателя, обратился к ней, став на колени, так:

— Ты ли тень Филлиды?

— Я — сама Филлида, — раздалось в ответ.