Йорг Циттлау - Могло быть и хуже. Истории знаменитых пациентов и их горе-врачей

• Название: Могло быть и хуже. Истории знаменитых пациентов и их горе-врачей
• Автор: Йорг Циттлау
• Издательство: Питер
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-49807-508-2

Мы любим вспоминать великих людей и восхищаться их творениями. Но мало кто знает, что они могли создать гораздо больше выдающихся произведений, если бы не стали жертвами горе-врачей. Бетховен мог прожить еще несколько счастливых лет, не прими он лекарство из рук собственного доктора. Ван Гог не был сумасшедшим — он просто принимал ошибочно прописанный ему препарат. Жертвами врачебных ошибок стали Зигмунд Фрейд, Карл Маркс, Уинстон Черчилль, Эрнест Хемингуэй, Франц Кафка…

Впрочем, о том, кто еще из знаменитостей пострадал от горе-врачей, вы сможете узнать из этой книги. Ее автор, Йорг Циттлау, известен российским читателям по бестселлерам «Идеальная диета для 4 групп крови», «Странности эволюции. Увлекательная биология» и другим.

---

Медицине XIX столетия этот риск был еще не вполне известен: тогда хлороформ расценивали просто как безвредное средство анестезии. Склянку с хлороформом, скорее всего, принес английский медик Джеймс Кларк, посланный королевой, чтобы позаботиться о благополучном исходе родов.

После Кларк любил подчеркнуть, как хорошо хлороформ помог принцессе расслабиться и даже уснуть. Действительно, эффект был настолько силен, что ослабил родовые схватки, причем настолько, что врачи были вынуждены вмешаться. Они воспользовались таким средством, как secale cornutum, или иначе — спорынья. По-немецки этот грибок называется еще «Hungerkorn» («голодные зерна») или «Tollkorn» («бешеные зерна»), Из названия видно, что он не всегда хорошо действует на человека. Дело в том, что он содержит ядовитые алкалоиды, которые вызывают не только схватки, но и бред, вплоть до галлюцинаций: из спорыньи изготавливается основной компонент ЛСД. Кроме того, его воздействие на матку едва ли можно назвать щадящим. Схватки могут оказаться настолько сильными, что матка разорвется, а ребенок в результате этого получит серьезнейшие травмы; недаром в средневековье спорынья использовалась для абортов. Вот какое чудесное средство дали врачи матери Вильгельма во время родов.

Когда, отпрыск Гогенцоллернов наконец увидел свет, он был, как утонченно выразился один из присутствовавших медиков, «в состоянии, в высокой мере напоминавшем мнимую смерть». Первый вдох он сделал лишь после того, как смелая акушерка несколько раз ударила его мокрым платком по спине. Можно сделать вывод, что непосредственно в момент рождения Вильгельм испытал воздействие наркотиков и нехватку кислорода. При этом многие клетки мозга в прямом смысле слова «испустили дух». Но это была не единственная проблема Вильгельма. Ведь когда медики тащили его по извилинам родового канала, он также был тяжело травмирован: левые предплечье и локоть были вывихнуты из суставов.

Через несколько дней при купании принца выяснилось, что «его бедная маленькая рука беспомощно висит». Вызвали доктора Августа Вегнера. Он был лейб-медиком императорской семьи и проявил свою компетентность уже при рождении Вильгельма. Вегнер не смог найти никаких примет вывиха, зато констатировал «ущемление мускулов и растяжение суставов». Врач назначил ледяные компрессы и фиксирующую повязку. Но развитие левой руки в последующие месяцы сильно запаздывало. Вильгельм с трудом шевелил ею, запястье бессильно висело, пальцы, как замечал Вегнер, были «вывернуты внутрь» и не могли распрямиться. У мальчика росла своеобразная лапа, но и она была меньше, чем нормальная рука. Мать Вильгельма говорила, что тот останется инвалидом. Расстроенная, она писала его отцу Альберту: «Я не могу выразить, как меня это печалит; когда я думаю об этом, я не могу сдержать слез».

В конце 1859 года выяснилось, что левая рука престолонаследника короче правой. Кроме того, казалось, что он едва ее чувствует. Все снова и снова Вегнер колол его иголкой, чтобы проверить, реагирует ли рука на раздражители. «Я полагаю, что он что-то испытывает, — отмечала его мать, — но не слишком сильно. Как затекшая нога».

Ребенку предстояло вытерпеть различные «терапевтические меры лечения». Так, например, его руку согревали телом только что убитого кролика, чтобы теплом возбудить расслабленные мускулы. Кроме того, в дело шли разряды электрического тока, силу которых в то время еще не умели регулировать так точно, как сейчас. На такие методы Вильгельм реагировал крайне болезненно, что в итоге привело к прекращению лечения (хотя в школьные годы ему опять предстояло все это вынести). Далее правую, здоровую, руку престолонаследника стали привязывать на долгое время к телу, чтобы побудить тем самым Вильгельма к попыткам пользоваться левой рукой. Его мать Викки отмечала в ноябре 1860 года: «Хотя правую руку Вильгельма часто привязывают, я что-то не вижу, чтобы это заставляло его пользоваться левой рукой… Он только постоянно падает».

Английскому медику пришло в голову, что проблемы с моторикой у Вильгельма могли возникнуть не из-за повреждения периферийных мускулов и нервов, а из-за расстройства центральной нервной системы, что они могли быть связаны даже с мозгом: такое случается, если при появлении на свет ребенок испытывает действие наркотиков и недостаток кислорода. Но предположения доктора-англичанина не были восприняты медиками. Во-первых, потому что немецкие врачи не хотели прислушиваться к английскому коллеге, а во-вторых, будущий император с проблемами, касающимися головного мозга, не вписывался в прусскую концепцию престолонаследия. Так что Вильгельму пришлось и дальше терпеть лечение, которое напоминало скорее о методах исправительной колонии, чем о врачебном уходе. Он должен был поднимать с выпрямленной рукой тяжести, в результате чего его левая рука утратила способность сгибаться. Так как его манера держать голову из-за паралича мускулов оставляла желать лучшего, для него заказали «выпрямитель». Кроме прочего, мускулы его шеи гальванизировали, то есть подвергали воздействию постоянного тока.

В марте 1865 года Вильгельм — ему едва исполнилось пять лет — был дважды прооперирован с целью отделить часть шейной мускулатуры от ключичной кости. После этого он до некоторой степени мог прямо держать голову, но его увечья проявились теперь с другой стороны. Викки констатировала: «Вильгельм теперь выглядит как будто перекошенным, потому что правая щека и правый глаз кажутся увеличенными в размере». В итоге был использован проверенный метод дома Гогенцоллернов: связывать все жизненные проблемы с недостатком дисциплины. Чтобы выработать правильную осанку, Вильгельма постоянно затягивал в корсет приставленный к нему офицер. Хуже всего для ребенка было то, что его отверг самый родной человек: Викки так и не смогла смириться с телесными недостатками сына. Легко можно представить, что это значило для и без того поврежденной психики мальчика.

Сверх того, воспитание будущего императора было доверено учителю Георгу Хинцпетеру, спартански настроенному любителю дисциплины, который привил ребенку привычку скрывать и компенсировать свои недостатки, и этим нанес окончательный удар его психике. Когда сей «педагог» завершил обучение Вильгельма, для Германии был готов правитель, который мог одной рукой стрелять, управлять лошадью и парусом, играть в крокет, но был глубоко душевно травмирован и страдал от целого букета неврозов.

В июне 1888 года Вильгельм унаследовал германский престол. Теперь у империи был глава, который, хоть и происходил из дома Гогенцоллернов, был обременен чувством своей неполноценности, и показать себя миру стало для него фатальной необходимостью. Кроме того, в нем тлела обида на отвергнувшую его мать Викки. Психоаналитики предполагают, что это чувство разрослось со временем в обобщенную ненависть ко всем англичанам — не лучшая предпосылка, чтобы стать императором-миротворцем. Последствия хорошо известны.

Когда в 1918 году Мировая война закончилась и Германия лежала в руинах, Вильгельм тихо и незаметно совершил побег в Голландию. В изгнании он мечтал о триумфальном возвращении на родину. Но не вернулся. Вильгельм умер в 1941 году, так и не увидев вновь своей страны. Немцам он был больше не нужен — они нашли себе другого вождя.

Глава II. Спорщики и идеологи

В медицинском деле нередко встречаются личности, склонные к спорам и дискуссиям. На то множество причин. Во-первых, за плечами у любого медика долгие годы учения; он во многом весьма сведущ. Но мало обладать знанием, зачастую образованность тоже хочется демонстрировать. А лучше всего это удается во время спора, если получается указать оппоненту на его заблуждение. Медики в этом смысле не отличаются от прочих представителей ученого сословия. Вторая причина — значительное возвышение в общественном сознании общего образа медицины и ее адептов за последнее столетие. Возрастающий интерес к этой сфере во многом происходит из-за того, что люди с каждым годом все сильнее хотят наслаждаться жизнью именно здесь и сейчас, а не дожидаться «вечной жизни». Поэтому во многих вопросах они уже не обращаются к священнику, разбирающемуся в том, как разрешит их вопросы Вечность, а идут к врачу, главному уполномоченному по делам здоровой жизни здесь, на земле. Поэтому значение врача приобретает все больший вес, а приемная его трещит по швам от наплыва пациентов. Тот, к кому так часто прибегают за советом и помощью, чувствует себя не только польщенным, но много больше: правым. А у тех, кто прав, развивается особая манера отстаивать эту правоту.

Третья причина состоит в том, что медицине все же не удается поднять свой статус до уровня полноценной естественной науки. Причина, возможно, в том, что основным ее предметом является человек и его индивидуальность. В сущности, неплохо, что медицина считается не наукой, а своего рода искусством, лечебным искусством. Но как в живописи существует бессчетное количество стилей, так, в медицине практикуется множество различных подходов к лечению и диагностике. Одни видят в повторяющихся спадах настроения признаки депрессии, другие же — обыкновенные сложности внутреннего мира человека; одни обращают внимание на стул и дыхание пациента, другие же больше доверяют кардиограмме; одни режут решительно и неумолимо, другие тянут до последнего, пока пациент не умрет.