Джеймс Морроу - Единородная дочь

• Название: Единородная дочь
• Автор: Джеймс Морроу
• Издательство: АСТ, Ермак
• Жанр: Современная проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-019845-0, 5-9577-0212-9

А знаете — Рай пуст!..

А знаете — Христос работает медбратом в заштатном хосписе!.. А знаете — Второе пришествие уже наступило. Только вот родилась на свет… девочка?!

Каким станет Крестный путь Новой Мессии? Мессии, виновной уже в том, что она — женщина?!

---

Сарай озарился тусклым светом. Это Эндрю Вайверн зажег керосиновый фонарь, выхвативший из темноты его осунувшееся бледное лицо. Он сидел, прислонившись к перегородке стойла, в окружении умостившихся на ночь кур, и попыхивал сигаретой.

— Вы постарели, — заметила Феба.

— Ты тоже. Хочешь посмеяться?

Маленький кругленький поросенок, сплошное щетинистое брюшко с копытцами, приковылял к Вайверну и взобрался ему на колени.

— Билли Милк собирался отпустить твою подругу, представляешь? — И тут Вайверн, и глазом не моргнув, вонзил когти поросенку в загривок и принялся заживо сдирать с него шкуру. — Мне пришлось вмешаться.

Феба крепче сжала «смит-вессон».

— Знаете что, мистер Вайверн, — сказала Феба сквозь истошный визг поросенка, — по-моему, вы нездоровы.

— Кац убила не карусель и не гвозди, а мой яд. В той губке был conium maculatum. — Словно какой-то кровожадный гончар, Вайверн слепил окровавленную тушку в шар. — В который раз дьявол сходит со скамьи и забрасывает мяч на поле! — Он швырнул свой «мяч» в соседнее стойло, учинив шумный переполох среди сонных кур. — Так что в конечном счете победу одержал я.

— Что-то вы не похожи на победителя.

Вайверн погасил окурок и зажег новую сигарету.

— Это твой динамит в ее руке меня подкосил, — вздохнул он, — ее вшивая теплоизоляция. Но сейчас мне уже лучше, спасибо. Дай мне немного молока.

— Чего?

— Молока хочется. — Сатана нацелил когтистый указательный палец на баночку из-под арахисового масла, жадно сглотнув при этом. — Пожалуйста.

— Я думала, вы вегетарианец.

— Яйца и молоко не исключаются. — Он затянулся сигаретой. — Подай.

— Подойдите и возьмите.

— Я сейчас не ходок, — Вайверн выдохнул рваное кольцо дыма, — временная слабость. Но теперь она мертва, а значит, скоро я снова встану на ноги и буду как… — Он щелкнул пальцами, и в воздухе колыхнулся светящийся шарик расплавленной серы.

Феба поднялась, отряхнулась и понесла свое молоко в противоположный угол сарая.

— Спасибо. — Рукой, покрытой коркой засохшей грязи, Вайверн схватил баночку и, отвинтив крышку, сделал жадный глоток. — Вкуснятина! С домашней стряпней ничего не сравнится.

— Оно предназначалось не для вас, а для моего ребенка.

— Не важно, я отблагодарю.

— Чем? Лошадиной мочой?

— Вот этим.

Порывшись в сене, Вайверн извлек из него стеклянную бутылочку.

Феба вздрогнула, охваченная тоской и страхом. В какие только сказочные места не уносил ее ром: на солнечные пляжи, в голубые лагуны, в ванны-джакузи, наполненные молоком.

— Только что от Пало Секо, детка. — Он сунул Фебе в руку четвертушку «Баккарди».

«Баккарди» — лучшее, что можно себе представить. Феба задумчиво смотрела на своего старого друга — мускулистую летучую мышь на этикетке.

— Опрокинь за мое здоровье, — добавил Вайверн.

— Привет, — сказала Феба летучей мыши.

— Будем, — подзадоривал Дьявол.

— Привет, — повторила Феба, вздохнув полной грудью, как учила ее когда-то мама. — Привет, меня зовут Феба, я алкоголичка.

Она вырыла в сене крошечную могилку и быстро похоронила в ней бутылочку.

— Я знал, что ты так скажешь, знал. — Вайверн пыхнул сигаретой и так неистово закашлялся, что Фебе казалось, у него сейчас ребра отлетят от позвоночника. — Ну да ладно. В остальном на этой неделе мне сказочно везло. В Цирке знают свое дело. А почему ты его не застрелила?

— Кого?

— Первосвященника. Милашку Билли. Предполагалось, что ты его застрелишь.

— Правда? Видите ли, в конце концов эта идея мне разонравилась.

— Ты разочаровываешь меня, Феба. Ты делаешь мне больно.

— Эта история не катила бы для биографии Кац. Я ее пишу. И потом, Бог сделал все за меня.

— Написал биографию?

— Убил Милка.

— Да нет, это была молния, детка. — Дьявол снова закашлялся, как чахоточный. — Коль уж ты взялась писать ее биографию, будь добра, не искажай факты. Мы с ней теперь — что она, что я — отверженные. Я даже в Аду не нужен. По последнему сообщению, они там собираются созвать гребанный парламент. — Сатана снова закашлялся. — Было время, я мог одним движением руки расколоть пополам эссонский супертанкер. Одного кивка Сатаны было достаточно, чтобы Каунауак утонул в расплавленном дерьме, низвергнутом Попокатепетелем. Стоило мне подумать о гражданской войне, и пожалуйста: миллион танзанийцев вспарывают друг другу животы. Теперь же, если люди заинтересованы в присутствии зла на их планете, им придется обратиться к другим источникам: к природе, к самим себе.

— Источники, скажем, прежние, — заметила Феба. Дьявола это замечание одновременно и задело, и развеселило.

— Источники прежние, — согласился он и осушил баночку.

Сияя, как «Око Ангела» в старые добрые времена, Феба сложила в рюкзак свои не стыкующиеся друг с другом пожитки — яблоко, зонтик, «смит-вессон», баночку из-под арахисового масла — и радостно зашагала к выходу. Она улыбнулась. Так, значит, Кац его все-таки победила! Сумела-таки!

Повинуясь внезапному порыву, Вайверн схватил за голову курицу.

— Знай, что для меня еще не все кончено! У меня масса предложений. Вон в цирк приглашают.

Бедная птица трепыхалась и верещала, дергаясь, как осужденный на виселице.

— Не к Милку, а в обычный цирк. Они берут меня в качестве человека-змеи. Я мастак изворачиваться. — Он сунул голову курицы в рот и откусил ее.

— По-моему, это ваше призвание, — согласилась Феба. Сатана медленно жевал, перемалывая череп птицы гнилыми зубами.

— Неплохо для вегетарианца, а? — Он отрыгнул грудным молоком вперемешку с куриной кровью.

Феба открыла дверь сарая. Нью-Джерси дохнул на нее напоенным влагой утром. Дождь кончился, и в серебристом лунном свете молотилки, замершие в яблоневой рощице, казались совсем новыми.

— Эй, знаешь, что будет, если съесть живую курицу? — крикнул Вайверн Фебе вдогонку.

— Что? — Надев рюкзак, Феба шагнула на раскисшую тропку.

— Будут перья в дерьме, — ответил поверженный Дьявол.

Быть живой труднее, чем мертвой. Соленая вода заполняет твой саркофаг, щиплет глаза, обжигает гайморовы пазухи. Пищевод скручивается в петлю. Сердце гонит по венам адреналин вперемешку с желчью. Ну, зачем эти новые пытки, спрашиваешь ты себя, царапая ногтями резину. Долго будет продолжаться этот Цирк? Неужели Вайверн недостаточно развлекся?

Ногти задели металл. Молния подалась. О Боже! Получается!

Тридцать сантиметров, пятьдесят.

Словно бабочка из кокона, ты выбираешься из своего прорезиненного саркофага. Как же хочется вдохнуть. Нельзя. Отстаивая у смерти каждый метр водной толщи, ты пробиваешься к поверхности. Наконец, о отрада, этот вдох, попирающий смерть, ад, вечное забытье. Волны колышут тебя, как родное дитя. Неужто пролив Абсекон? Точно. Вот коса. А вон «Око Ангела», поднимается и опускается, словно гигантский поршень. Жива. Невероятно. В небе разливается огненное зарево. Это не отблеск пылающих казино, а всего лишь закат. Хрипя и откашливаясь, ты плывешь к берегу.

Взбираешься на отмель, бредешь к скользким, покрытым илом и водорослями камням. Ты приникаешь к ним всем телом, измазывая голый живот и обнаженные бедра благословенным илом. Сейчас отлив. В углублении среди скал осталась вода. Образовавшееся озерцо кишит всякой живностью. Здесь и креветки, и морские гребешки, рыбки-иглы, нереиды. Прямо у тебя перед носом просеменили два крабика.

Ты жива. Непостижимо.

По спине струится дождевая вода и как будто скользит что-то теплое, мягкое. Массирует шею, плечи. Сползает вниз по правой руке и омывает три выстроившиеся в ряд раны целительным соляным раствором.

Губка. Знакомая губка. Неужели она? Не может быть…

«Аманда?»

«Я», — телепатирует губка. Аманда, твоя питомица из подводного зоопарка. Она уже перебралась к левой руке и занялась раной на запястье.

«Вот это да, — передаешь ты, — не думала, что увижу тебя снова, подружка. А меня распяли».

«Знаю, Джули, я видела».

«Ты видела, что произошло в Цирке?»

«Я не обижаюсь, что ты меня не узнала. Ты так страдала. Но это была я, пропитанная насквозь ядом болиголова».

«Ты? Так это ты напоила меня?»

«Я».

«Ядом?»

«К тому моменту, как он коснулся твоих губ, я уже успела преобразовать его в тетрадотоксин». «Во что?»

«В тетрадотоксин. Настоящий, концентрированный, девяносто восемь процентов. Удивительное вещество. Вызывает симптомы смерти без необратимых последствий. Это и спасло тебе жизнь, Джули».

«Так ты спасла мне жизнь?»

«Угу».

Так вот кто ее избавительница! Любовь и признательность переполняют сердце. Ты целуешь Аманду в воображаемые глаза.

«Как же я тебе благодарна!» — задыхаясь от волнения, телепатируешь ты.