Светлана Кузьмина - Адмирал Корнилов

• Название: Адмирал Корнилов
• Автор: Светлана Кузьмина
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978–5–235–02982–8

Героическая гибель вице-адмирала В.А.Корнилова, возглавившего в сентябре 1854 года оборону Севастополя, которую современники назвали «русской Троей», а самого Корнилова «героем, достойным Древней Греции», — произвела сильнейшее впечатление и на участников обороны, и на императора Николая I, и на всё русское общество, и даже на тогдашнюю Европу. Но многие важнейшие события биографии вице-адмирала до драматических событий Крымской войны (1853–1855), его деятельность как выдающегося военного организатора, теоретика, стратега, новатора военного искусства на море, готовившего российскому флоту новое славное поприще, оставались как бы в тени серьёзного интереса (за исключением редких специалистов военной истории). Настоящая книга с успехом восполняет этот пробел. Это — первое в нашей историографии подробное исследование жизни и деятельности выдающегося флотоводца и человека, патриота России.

---

Вечером прибыл из главной квартиры офицер гусарского Саксен-Веймарского полка с запиской от адъютанта князя Меншикова барона Виллебранта к Владимиру Алексеевичу о том, что князь приказал перевезти обозы армии на Северную сторону, куда следует наша армия, и с рассветом должен подойти авангард под начальством Г.М.Жабокритского.

…С 5 часов утра 18 сентября пароходы «Дунай», «Турок» и «Грозный», боты и гребные суда перевозили обозы нашей армии с пристаней: Екатерининской, Адмиралтейской и Ушаковой балки — на Северную сторону. От неприятельского флота отделились два винтовых корабля и 6 пароходов: они вели на буксирах 15 купеческих судов от Качи к Херсонесу. На Северной стороне, по дороге от Инкермана к Северному укреплению, тянулись наши войска: эта неожиданность всех обрадовала.

…В половине 2 часа ночи неприятельский корабль подошёл к батарее № 10 и пустил бомбу. Через минуту батареи № 10, Александровская и № 8 открыли по ним сильный огонь, и неприятель, не выдержав и получаса пальбы, удалился.

…Князь Меншиков уже двинул к Севастополю полки 17-й пехотной дивизии: Московский, Тарутинский и Бородинский, 6-е резервные батальоны Волынского и Минского пехотных полков и лёгкие № 4 и 5 батареи 17-й артиллерийской бригады. Все пароходы наши развели пары: «Громоносец», «Бессарабия», «Одесса» и «Херсонес» стали перевозить первые два полка на городовую сторону; «Владимир» и «Крым» — Бородинский полк в Ушакову балку, а малые пароходы — артиллерию и разные тяжести с Северной стороны на Екатерининскую и Адмиралтейскую пристани.

Батареи наши так же усиливались и распространялись: на многих из них появились 68-фунтовые бомбические пушки, доставленные с кораблей вместе со станками, снарядами…

В неприятельских войсках заметно было движение весь день 19 сентября: одни колонны направлялись к Херсонесскому маяку, а другие к востоку от Симферопольской дороги. С бастионов № 4 и 5 бросали по ним бомбы так удачно, что отряд, стоявший у хутора Уптона, около Балаклавской дороги, отошёл от города и скрылся за возвышенность. Ночью двое англичан хотели пробраться через нашу цепь, но боцман 32-го флотского экипажа заметил их и заколол одного штыком, а другой успел убежать».

Увеличение гарнизона потребовало составления новой диспозиции. Для управления войсками и работами с 20 сентября оборонительную линию Корнилов разделил на четыре отделения. Первое и второе на Городской стороне сохранялось без изменений и под прежним командованием; линия обороны Корабельной стороны делилась теперь на две части. От Городской высоты до Докового оврага был участок третьего отделения с главным опорным пунктом на 3-м бастионе; начальником отделения был назначен вице-адмирал Панфилов. От Докового оврага до рейда протянулось четвёртое отделение под командованием контр-адмирала Истомина; основными укреплениями на этом участке были 1-й, 2-й бастионы и Малахов курган.

К диспозиции была приложена следующая инструкция начальникам дистанций:

«При наступательном движении неприятеля на Севастополь, каждому начальнику линии:

1) Сосредоточить свои войска и придвинуть резервы к тем пунктам, которые угрожаются атакою. Войска при этом, по возможности, расположить скрытно от неприятеля, дабы не подвергнуть их действию его артиллерии.

2) Артиллерия открывает огонь ядрами и гранатами соответственно калибра орудий, на таком расстоянии, на котором действительно можно вредить неприятелю, и при приближении его на картечный выстрел, ускорять по возможности пальбу. Для верного действия артиллерии, предварительно, перед каждой батареей, шагами отмерить и определить расстояние до окружающих предметов местности, и заметить дальность картечи.

3) Пехота, густо рассыпанная по траншеям в две или более шеренги, с расстояния 500 шагов производит частую пальбу. При этом первая шеренга стреляет через бойницы, а прочие заряжают и подают ружья.

4) Если неприятель где-либо прорвётся через нашу траншею, то батальоны, в колоннах к атаке, встречают его штыками. В это же время рассыпанные роты быстро строятся в ротные колонны и также ударяют в штыки; равно и артиллеристы на своих батареях собираются в кучки и отстаивают орудия штыком.

5) При отбитии штурма отнюдь не преследовать неприятеля за линию наших окопов, дабы не закрыть огонь нашей артиллерии и пехоты; прежде рассыпанные роты снова рассыпаются и производят вслед за неприятелем сильный ружейный огонь. Артиллерия провожает его картечью, а потом ядрами и гранатами».

Самыми яркими, проникновенными, глубокими строками, написанными когда-либо о Владимире Алексеевиче Корнилове в последние дни его жизни, мы обязаны возвышенному и благородному перу… нет: сердцу его офицера И.Ф.Лихачёва:

«Жертвовать собою, умереть готовы были все, но поднять на свои плечи начальство, распоряжения, ответственность решился один Корнилов. Римский сенат благодарил Варрона за то, что в критическую минуту он не отчаялся в спасении отечества. В незабвенные дни сентября 1854 года, когда перед грозою обстоятельств самые мужественные сердца поколебались и не нашлось у них ничего, кроме личной храбрости, кроме готовности умереть, Корнилов один с своею несокрушимою энергиею взял на себя борьбу с обстоятельствами.

Только в таких случаях резко выходит вперёд личность великого человека. Быстротою соображения и деятельностью заменить недостаток времени, изобретательностью ума — недостаточность средств, увлекательным примером и красноречивым словом вселяя во всех геройские чувства, одушевлением восполнить малочисленность войска — все эти качества и способности полководца и великого человека с блеском явил тогда Корнилов, и если он говорил войскам «отступления не будет» и войска ему верили и готовились умирать, то тем не менее в тылу все средства, какие можно было принять в случае неудачи, были обдуманы и подготовлены, лица, которые должны бы были действовать, предуведомлены и им даны были наставления.

Можно, не боясь обвинения в пристрастии, сказать, что вся беспримерная оборона Севастополя была создана Корниловым. До последнего дня система, порядок сохранились так, как они были им заведены, и хотя нередко случалось слышать впоследствии справедливые жалобы на неудобства некоторых частностей, но к ним как будто боялись прикоснуться: так глубоко было во всех сознание совершенства системы, направления, оставленного Корниловым…

Всегда необыкновенная физическая деятельность Корнилова в это время поражала всех удивлением. Слабый и больной телом, он предавался таким трудам, которые часто бывали не под силу окружавшим его людям в цвете лет и здоровья, и у коих также не было недостатка в усердии. Адмирал вставал часу в 6-м утра и через полчаса уже начинал принимать лиц, в продолжение дня спешивших с разных сторон за приказаниями. В 8-м часу, напившись чаю, он садился на коня и отправлялся осматривать оборонительные работы. Эти поездки продолжались обыкновенно часу до первого, иногда и более; возвратясь домой, он занимался ещё час или полтора бумагами и потом садился обедать с своим «военным семейством», как он делал честь иногда называть состоявших при нём. Часа в 4 адмирал был уже опять на коне и спешил куда-нибудь на укрепления и возвращался домой не ранее, как по наступлении уже совершенно темноты, т. е. в 7-м или 8-м часу вечера. Здесь опять целая толпа разных лиц ожидала его. Кто знает, с каким вниманием Владимир Алексеевич всегда выслушивал всех, как он входил во все подробности и никогда не отпускал от себя никого без полного наставления, не убедившись, что тот будет действовать именно так, как нужно, — тот поймёт, что это занятие поглощало немало времени.

Многих, переговорив, он отпускал; других же, с которыми хотел ещё говорить, оставлял пить чай. В это же время обыкновенно и большая часть начальников собиралась в маленький домик, в котором жил он. Истомлённый, измученный, садился адмирал пить чай и оставался за столом часа два, занятый в это время обыкновенно разговором с Павлом Степановичем Нахимовым и другими лицами, не переставая и тут делать распоряжения и отдавать приказания. Наконец, наступала очередь получать приказания и для тех, которые имели счастье состоять при нём. Потом, отпустив всех, адмирал садился ещё за бумаги и писал, обыкновенно за полночь, часто и гораздо позже. Так проходил день, но и короткий промежуток ночи, остававшийся для отдыха и сна, был часто нарушаем фальшивыми тревогами, случавшимися очень нередко по ночам, частью от действительного понимания опасности, в которой находился город, от нечаянного нападения, частью, конечно, и от неопытности войска. По два и по три раза в ночь случалось адмиралу вставать, и он спешил верхом к тому пункту, откуда начиналась тревога. И каково бы ни было физическое истомление сил, каковы бы ни были страдания душевные, никто не может похвастать, что видел их. Всегда сохранявший наружное достоинство, адмирал и тут не изменял себе: когда другие смущались и падали духом, Корнилов думал или распоряжался».