Н. Тархова - «Зимняя война»: работа над ошибками (апрель-май 1940 г.)

• Название: «Зимняя война»: работа над ошибками (апрель-май 1940 г.)
• Автор: Н. Тархова
• Издательство: Летний сад
• Жанр: История
• Год: 2004
• ISBN: 5-94381-134-6

В настоящий сборник включены документы, раскрывающие процесс выработки рекомендаций по вопросам совершенствования Красной Армии на основе опыта советско-финляндской войны 1939—1940 гг. В сборнике публикуются предложения всех специализированных комиссий и подкомиссий Главного военного совета Красной Армии, созданных после совещания в Кремле 14—17 апреля 1940 г. для обобщения опыта «зимней войны», а также стенограммы, протокольные записи и протоколы заседаний комиссии Главного военного совета, на которых рассматривались вопросы вооружения Красной Армии, организации войсковых учений и маневров, военной идеологии. Проведенная с учетом опыта «зимней войны» работа в Красной Армии непосредственно сказалась на ее состоянии перед другой войной, начавшейся 22 июня 1941 г. В связи с этим публикуемые впервые документы сборника значительно расширяют источниковую базу научных исследований как по истории «зимней войны», так и по предыстории Великой Отечественной войны 1941―1945 гг.

Книга рассчитана на специалистов — исследователей отечественной истории и на широкий круг читателей.

---

Теперь следующий вопрос. Товарищ Сталин правильно указал, что нет непобедимых армий. Я не так понял, как некоторые товарищи. Я не понял так, что мы должны будем сказать нашей Красной Армии, что мы непобедимая армия. Это неверно. Товарищ Сталин почему нам так сказал, — для того чтобы мы избавились от целого ряда ошибочных взглядов и зазнайства, которые имелись в этом вопросе. Это указание товарища Сталина о том, что нет непобедимых армий, я считаю, что он хотел этим подчеркнуть, что одного духа непобедимости мало и это ничего хорошего армии не даст. Мы должны воспитывать армию в духе непобедимости, настоящей воинской дисциплины. Мы должны иметь подготовленные кадры, чтобы они действительно были бы командирами, каждый на своем на своем месте, умеющими решать задачи по занимаемой им должности.

Мы должны иметь армию подготовленной решать задачи на поле боя, и поскольку мы владеем техникой, мы должны осваивать и овладевать этой техникой. Дух непобедимости, большая дисциплинированность и обеспечат нам непобедимость. Когда товарищ Сталин говорил о том, что нет непобедимых армий, он хотел вскрыть наши недостатки. В нашем Уставе сказано — не имеешь права отступать до самой смерти. Это неправильно.

Мы создали такую идеологию в армии, что ты не имеешь права отступать, это излишне и неправильное понятие.

Штерн: Товарищ Сталин имел в виду, чтобы мы не кичились, а работали.

Кирпонос: Вопрос дисциплины. Много мы говорим каждый год о приказах наркома и центрального Политуправления, говорим и на совещаниях в округах партийных и непартийных большевиков. Говорим о дисциплине, а «воз и поныне там» и не потому, что у нас плохой Устав, даже при плохих уставах у нас может и должна быть дисциплина. Служил я в старой армии и знаю, какое отношение было в старой армии. Приезжает командир, обращается к прапорщику и называет его «господин прапорщик» — почему у нас не введено обращение к своим подчиненным в таком же духе. Я очень часто наблюдаю, когда идешь по городу, идет красноармеец, а навстречу ему идет командир с женой, красноармеец начинает приветствовать командира, а последний даже отворачивается от него, красноармеец начинает думать — а зачем я его буду приветствовать, когда он не обращает внимания. Мы зачастую сами являемся примером недисциплинированности. Какое положение в армии — много болтологии.

Товарищеские суды мы превратили в говорильню. В училище был и есть преподаватель тактики — пьяница. Ему объявили выговор и прислали к нам, в академию, он проработал немного и напился. Я вызываю его, он говорит, что больше не будет, проходит некоторое время, он опять напивается. На бюро комиссии ему объявляется строгий выговор, но после этого он опять напился. Я ставлю вопрос о немедленном увольнении его из армии, а он все и сейчас продолжает работать. Товарищеский суд вынес решение уволить его из армии, а на это наплевали.

Следующий вопрос. Я очень доволен был, когда т. Мерецков поставил вопрос о дружбе, дружбы у нас нет.

Товарищи, я должен вам привести примеры о дружбе. Можно опросить весь Советский Союз, и я уверен, что никто не скажет, чтобы Кирпонос пил, но я человек очень общительный, и люблю зайти к кому-нибудь, и люблю, когда ко мне приходят. Но вот у меня в округе был комиссар, который рассуждал так, что всех комбригов посадили, а Кирпоноса нет и прямо здесь, очевидно, ошибка. Наконец, в 1938 г. меня вызывают в Москву. Когда приехал сюда, то меня, члена партии с 1918 г., не имеющего никаких взысканий, вызывает полковник Румянцев и говорит: «Тов. Кирпонос, Вы давно командуете округом, и за что вас исключили из партии?» Я отвечаю, что я из партии не исключен, а он в свою очередь говорит, что нет. Вы исключены за систематическую пьянку с врагом народа, и говорит, что у Вас даже нет авторитета в армии. Я в свою очередь привел ему факты, что 3—4 раза избирался тайным голосованием в разные партийные и военные органы. Он же говорит, что по некоторым материалам у них имеются сведения, что Вы не справляетесь с работой. В конце концов, после такого разговора я несколько минут не мог прийти в себя. Спрашиваю, откуда у Вас такие сведения, — получаю ответ: они секретны. После узнал, и оказалось, что [на]писал начальник политуправления округа.

Я пытаюсь пойти прямо к т. Кузнецову, к заместителю т. Мехлиса, и на меня произвел очень тяжелое впечатление тот порядок, который здесь существует. Захожу в секретариат с двумя работниками, и получилось [так], что их т. Кузнецов принял, а меня секретарь не пустил, т.к. я иду по личному вопросу и не имею с собой личного дела. Я пробовал его уверить, что мне личное дело не нужно, и я сам являюсь этим делом, но он все-таки меня не пустил, наконец, с большими трудностями мне удалось попасть к т. Пронину. Рассказал ему об этом, он говорит, поезжайте работать, а мы разберемся. Прошло довольно продолжительное время, но вижу, что этим делом никто не занимается. Написал в военный совет, а там говорят, что никто ничего не писал и это пустяки, а я сам лично видел это письмо, написанное начальником политуправления.

Правда, после по этому вопросу я написал прямо товарищу Сталину (читает копию документа). После оказалось, что это относится к т. Еремину, моему заместителю, а вовсе не ко мне, но все это ведь дало некоторый отпечаток и в моем личном деле и вообще на мое моральное состояние, и это донесение писал т. Шустин. Вы думаете, что на этом дело кончилось? Нет. Я написал т. Мехлису все очень подробно, но ответа не получил, и сейчас ходили разговоры о том, почему нашего комбрига не продвигают и т.д. Правда, за последнее время, когда я вернулся к себе, узнал о моем назначении комдивом. Это, товарищи, относится не только ко мне, а у нас много находится [товарищей] в таком нехорошем положении, т.е., можно сказать опороченными, а люди хорошие, работать могут, но не уверены, верят им или нет. Все эти ненормальные явления, безусловно, связываются с вопросами воспитания волевого командира..

Отсюда нам надо сделать вывод, надо с этим делом покончить. Если у нас не будет доверия к командиру, будет плохо. Мы должны знать людей, и учить людей, и заботиться о живом человеке. Каждый из нас может иметь недостатки, надо учить, надо на этот вопрос обратить больше внимания и надо заняться укреплением дисциплины. Надо создать крепкий рабочий коллектив. Надо укрепить дружбу с нашим командным составом. У нас и военная мысль не будет развиваться, если мы боимся зайти и побеседовать.

Козлов: По вопросам нашей военной доктрины. Здесь много останавливались, я хочу остановиться только на 3-х вопросах. Первый — в чем должна заключаться наша военная доктрина, которая должна быть изложена в наших военных уставах? Второе — как мы должны относиться к нашему военному уставу, и третье — как нам необходимо создать волевого командира?

По первому вопросу. На основе тех выступлений, которые здесь были, нам необходимо поставить вопрос в смысле подготовки нашей армии и страны в отношении военной идеологии так, что наша армия должна быть воспитана, а также и наше население должно быть воспитано в духе наступательной доктрины. Ни в одном журнале, ни в одной газете не должно быть записано, что мы будем только обороняться и бить противника на своей собственной территории. У нас должно быть записано, что мы будем обороняться только наступлением, и бить противника, и этим самым оборонять свое социалистическое отечество и его границы, но это не значит, что мы не должны заниматься другими вопросами. В отношении обороны я предполагаю, что достаточно сделано, но в наступлении мы проделали не все. Если мы дадим такую установку, то необходимо пересмотреть все мероприятия, и в первую очередь нужно поставить пересмотр всего организма, всей нашей армии.

В штатах стрелковой дивизии существующей, и сейчас создаваемой, преобладают тенденции оборонительного характера, ибо пехота настолько тяжела, что она не в состоянии будет давать те темпы наступления, которые будут необходимы. Я выступал в том отношении, что нужно облегчить пехоту от станковых пулеметов, но с этим не согласились многие товарищи и в своих предложениях для Главного военного совета дали большие нормы для пехоты, и вот мы видим, что боец нагружен до предела. Если мы хотим, чтобы у нас армия могла быть легкой и маневренной, могла выполнять задачи, которые перед ней стоят, надо организационную структуру пересмотреть строго под этим углом зрения. У нас уставов и всяких наставлений больше тысячи, по всем родам войск. Если мы возьмем одну пехоту, то в ней столько уставов и наставлений, что командир не в состоянии уложить их в свой чемодан. Целый ряд ценнейших наставлений до командира не доходит. Командир считает, что уставов слишком много, их не перечитаешь, и на 80% они временные и их можно не читать. Я должен здесь заявить, что Устав у нас хороший и только требует некоторых дополнений и изменений. В этом уставе 90% записано правильно, и даже немцы по принципу организации действовали по нашему Уставу в Голландии и Норвегии, и надо заметить, что именно немцы пользуются нашим Уставом. У нас не привито чувство уважения к Уставу. Тут виноваты мы, а Устав в целом очень хороший. Возьмите планы любого полка, и нигде нет, чтобы было записано, чтобы мобилизовать людей на изучение Устава.