Вячеслав Удовик - Воронцов

• Название: Воронцов
• Автор: Вячеслав Удовик
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004
• ISBN: 5-235-02728-0

Предлагаемое вниманию читателей издание представляет собой жизнеописание генерал-фельдмаршала, светлейшего князя, новороссийского и бессарабского генерал-губернатора, наместника на Кавказе М. С. Воронцова (1782–1856). Личность этого человека вызывает самые противоречивые оценки историков и исследователей-пушкинистов. Первые, признавая в нем талант полководца и мудрого правителя, укоряют его за приверженность монархии и называют угодливым царедворцем. Вторые (по крайней мере большинство из них) игнорируют его заслуги перед Отечеством и видят в нем только врага великого поэта. Рассказывая о жизненном пути Воронцова, о его ратных подвигах и деяниях во славу России, автор книги опровергает распространенное и искаженное представление о нем как о расчетливом вельможе и гонителе Пушкина.

В Приложении приводится ценнейший исторический документ — кавказские письма М. С. Воронцова к А. П. Ермолову.

---

Прощай, любезный друг; мы послезавтра отправляемся в Дербент и потом через Баку и Шемаху в Тифлис, куда надеюсь прибыть 22-го числа.

40

Тифлис, 17 генваря 1852 г.

Я так против тебя виноват, любезный Алексей Петрович, в последние времена, что, собираясь писать к тебе сегодня и в это время видя письмо твое, пришедшее по почте, я боялся, что ты меня будешь крепко бранить; а между тем я, право, не так виноват, как бы казалось. Последние три или четыре месяца я имел всякого рода недуг, хлопот и запутанных дел и занятий, которые не давали мне ни покоя, ни досуга. Между тем в декабре я было оглох, и это продолжалось дней 8 или 10; потом, только что это поправилось, сделалось у меня маленькое воспаление в глазе, и опять недели на две я никуда не годился. Не знаю, что будет далее, но теперь покамест я поправился и могу ездить верхом и ходить пешком по обыкновению. Об делах здешних ты знаешь по газетам и по тому, что я пересылал тебе через Булгакова. Я был очень обрадован блистательным началом зимней экспедиции и хорошим участием в этом моего сына. Князь Барятинский оказывает вот уже года два или три хорошие военные способности и совершенное понятие здешней войны. Он всегда делает больше и лучше, нежели в инструкции предположено. При прощании с ним я с ним условился, чтобы при рубке лесов, (где найдется лучшим для вящего расширения и так уже больших полян Большой Чечни и доступных мест и для отнятия у них всех средств к продовольствию и тем принуждать к покорности или к уходу пропадать в горах) найти удобный случай занять и разорить главные селения и, можно сказать теперешнюю столицу большой Чечни Автур. Сообразив сведения и все обстоятельства местности, Барятинский исполнил это с полным успехом и ничтожною потерею, распорядительно и неожиданно, в самый первый день вступления на боевые места. 6-го числа, когда Шамиль только что собирался сделать сильную защиту на реке Басе и около Герменчука, он выступил в два часа утра и прежде полдня пришел прямо к Автуру; тут он поручил Куринцам с сыном моим немедленно штурмовать это селение, в котором было до 1000 домов, и это сделано так молодечески и неожиданно по навесной крутизне от речки Хунхулу, что неприятель совершенно потерялся, и нам досталось это важное селение с потерею одного убитого и нескольких раненых. Заняв Автур, Барятинский тотчас повел 4 батальона к Геддыгену, и барон Николаи с Кабардинцами немедленно занял с бою и это важное селение: не менее 600 дворов. Оно тотчас истреблено со всеми запасами, находившимся в нем, и к вечеру весь отряд бьш сосредоточен в Автуре. Ты видел в известиях с Кавказа, как на другой день Барятинский сделал рекогносцировку к стороне Веденя и потом воротился в лагерь на Аргуне после сильного боя Куринцев уже с самим Шамилем, который в отчаянии точно сам бросался в атаки и стрелял из ружья и потом в расстройстве бежал со всем своим сборищем.

Истребление этих двух главных селений и всех запасов, приготовленных для вспомогательных сборов из Дагестана, есть дело важное и совершенно изменяет все расчеты и действия и сопротивления на зимний поход, который во всяком случае должен продолжаться до первых чисел марта. Несчастные чеченцы точно находятся в ужасном положении, и можно надеяться, что мы приближаемся к развязке. Между тем 18 числа, по согласию с генералом Вревским, Барятинский исполнил то, что покойный Слепцов всегда считал важнейшим делом для окончания в Малой Чечне: сам повел Куринцев и батальон Эриванский в верховья Гойты, а Вревский с Кабардинцами и батальоном Навагинским или Тенгинским пошел в верховья Рошни. Последние главные убежища немирных истреблены, взято много пленных и добычи всякого рода и все это было сделано так распорядительно и секретно, что Шамиль во все время ожидал, что будет в Большой Чечне. И не успел ни одним человеком помочь атакованным аулам. Это дело важное и полезное; но тут при бочке меда досталась нам горькая ложка дегтю: храбрый и почтенный атаман Крюковский вел кавалерию впереди колонны Барятинского и, как видно из писем Барятинского и сына моего (но официального еще ничего не имею), не умерил шага кавалерии и особливо авангарда, который бросился в главный аул и занял оный; но когда тут произошел сперва беспорядок, то бросился с 10 человеками в середину аула и там изрублен. Куринцы, бегом подоспевшие, тотчас все поправили, истребили всех сопротивляющихся и, как выше сказано, вообще дело было прекрасное; но смерть Крюковского испортила для нас удовольствие. Он был всеми уважаем и всеми любим. Я всегда думал и говорил, что ежели бы взять из 1000 человек по частице нужной для составления превосходного атамана для линейного казачьего войска, нельзя бы лучше составить, нежели это составлено натурою, опытом и внутренними качествами в генерале Крюковском. Прошу тебя сообщить Булгакову, что я пишу тебе о военных наших делах, ибо я писать ему о том же не успею; а надо, чтобы он все это знал: ибо к нему адресуются за известиями и, по неимению таковых, могут выдумывать фальшивые толки.

41

Тифлис, 18 февраля 1852 г.

Любезный Алексей Петрович, я никак не мог написать тебе с последнею почтою. Мы три дня тому назад официально получили Георгиевский крест для Семена Михайловича. Можешь себе вообразить, что для меня было очень приятно видеть на сыне моем тот же самый крест и в том же самом крае, где я получил оный 48 лет тому назад. Дела в Чечне идут как нельзя лучше. Барятинский действует и смело, и распорядительно, знает совершено и край, и образ тамошней войны, любим войском, жителями и даже немирными, которых он успел уверить, точно так как сделал покойный Слепцов, что он их первый защитник и благодетель, как скоро они являют покорность. Жаль, что зимою надо размерять сроки для действий по возможному приготовлению, особливо сена. Я первый начал требовать, чтобы все сено приготовлено бьшо и закуплено, хоть иногда и большими ценами, но так, чтобы не менее двух месяцев можно было действовать на чужой земле; так было в прошлом году, и так оно есть и теперь. Но ежели бы было возможно остаться там до апреля месяца, то Большая Чечня в этом же году, может быть, была бы совершенно покорена; впрочем, итак результаты уже большие, и до начала марта будут еще более. Окончив между Воздвиженским и Автуром, Барятинский перешел с отрядом вниз по Аргуну близ бывшего селения Тепли в 15 верстах от Грозной. Лагерь расположен по обоим берегам реки, мосты сделаны, и оттуда всякий день ходят на рубку, также в дирекцию на Автур, так что вся эта северная часть Большой Чечни, где лесов гораздо менее (и те более островками среди полян), совершенно отнята у неприятеля, и в оной пахать, сеять и косить невозможно им будет без нашего позволения. В этих местах Шамилю со своим сбором трудно противиться нашим операциям, рубки делаются почти без сопротивления, а иногда вовсе без выстрела; когда же они что-нибудь пробуют, то всегда неудачно.

Третьего дня мы получили известие об одном блистательном деле трех сотен казаков под командою Лорис-Мелико-ва, которые бросились на сильную Тавлинскую партию под командою сына Шамиля, показавшуюся с намерением преследовать колонну, окончившую в этот день рубку. Из приказов, из которых я на всякий случай посылаю тебе здесь один экземпляр, ты увидишь подробности кровавого, но славного дела ген. Суслова, который с молодецкою решимостью уничтожил совершенно сильное скопище всех абреков из Дагестана, пришедших волновать Кайтах и Табасарань, и тем надолго успокоил весь этот край. На правом же фланге и за Кубанью совокупное движение генерала Евдокимова, адм. Серебрякова и генерала Рашпиля не может не иметь также больших результатов.

42

Тифлис, 22 марта 1952 г.

Любезный Алексей Петрович, от тебя в первый раз слышу я о юбилее тысячелетия России: все наши историки назначают на то 1862 год. Но вчера я читал в «Кавказском вестнике» статью, доказывающую, что это расчисление было ошибочное и что эта любопытная эпоха точно в текущем 1852 году. Теперь, говорят, другие ученые и об этом спорят, и весьма легко спорить о вещах, о которых ничего верного не знают; но как скоро есть о том спор, то лучше выиграть десять лет и объявить именным указом, что тысячелетие великой Империи должно быть признано и праздновано в 1852 году.

43

Тифлис, 2-е апреля 1852 г.

Христос Воскрес!

Фельдъегерского корпуса капитан Иностранцев отдаст тебе это письмо, любезный Алексей Петрович; он мне сказал, что он желал и без того быть у тебя и был у тебя в старину здесь в Тифлисе. Он мне привез накануне праздника, как это ему было приказано, Высочайший рескрипт с титулом светлости. Вы верно уже копию из этого рескрипта получили из Петербурга. Я должен быть благодарен за лестные слова этого рескрипта и за то, что наконец вспомнили о 50-летии моей службы военной, не говоря уже о том, что три года до того служил я по гражданской. Благодаря за эту милость, я имел удовольствие донести о новом подвиге храбрых моих Куринцев. Князь Барятинский приехал в Тифлис по делам службы, и сын мой приехал нас навестить и оставить здесь жену до времени, когда он опять приедет, чтобы ехать с нами в Боржом. — Можно полагать, что после двух месяцев беспрестанной драки и видя отсутствие начальника фланга и того полка, который к ним ближе и беспрестанно с ними дерется, чеченцы не были в полной осторожности. Генерал Меллер-Закомельский, командующий в отсутствии Барятинского, воспользовался этим и секретным ночным движением напал с рассветом на хутор наиба Талгика, где всегда находились две пушки, уже несколько лет доверенные ему Шамилем. Две роты Куринцев с храбрым майором Оглобжио и капитаном Мансурадзевым ворвались на двор Талгика, перелезли чрез все препятствия, взяли обе пушки и привели их благополучно, хотя с дракою, до полянки, где сам Меллер с двумя батальонами был готов их принять и в случае нужды помочь, и с этого уже места пошли с своими трофеями без выстрела до Воздвиженской. Сам наиб успел спастись, но значок его и принадлежащее ему домашнее имущество остались в руках победителей. Потеря наша убитыми и ранеными менее 100 человек, между коими ранено 8 офицеров. Вообще в здешних старых полках и, может быть, еще более в Куринском, офицеры составляют во время опасности как будто переднюю шеренгу перед своими частями. Эту потерю нельзя считать большою в сравнении с важностию этого дела. — Можно вообразить, как примет Шамиль своего наиба. Мы давно зубы вострили на эти две пушки, но удивительная осторожность, с которою они употребляют орудия, не позволяла нам ими завладеть — В 1848 году от гальванического взрыва одна из этих пушек была на воздухе, и сам Талгик был сброшен, покрыт землею и потерял часть своего оружия; но это было ночью; управляющий гальванизмом, будучи в низком месте, не увидел взрыва, думал, что заряд отказался и так донес резерву, который был всегда готов бежать к месту взрыва. Мне же тогда об этом доложили только к утру, и чеченцы уже успели с рассветом собрать и увезти свое разломанное орудие. Теперь не только эта пушка, но и обе стоят благополучно в Воздвиженской.