Евгений Анисимов - Генерал Багратион. Жизнь и война

• Название: Генерал Багратион. Жизнь и война
• Автор: Евгений Анисимов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-235-03282-8

В пантеоне выдающихся полководцев нашего Отечества князь Петр Иванович Багратион занимает одно из почетных мест. Потомок древних грузинских царей, любимый ученик Суворова, он был участником всех крупных войн своего времени, прославился во многих кампаниях и погиб от раны, полученной в Бородинском сражении, так и не пережив оставление Москвы. Его биография — это прежде всего история войн, которые вела Россия в конце XVIII — начале XIX века. Между тем личная, частная жизнь П. И. Багратиона известна совсем не так хорошо. Мы не знаем точно, когда он родился, как начал военную службу, которой отдал без остатка всю свою жизнь; немало загадок и в истории его взаимоотношений с царской семьей, особенно с великой княжной Екатериной Павловной, хотя именно здесь, как считают, таятся причины опалы, постигшей Багратиона незадолго до рокового 1812 года. О вехах жизни П. И. Багратиона — полководца и человека, а также об истории России его времени рассказывает в своей новой книге известный российский историк, постоянный автор серии «Жизнь замечательных людей» Евгений Викторович Анисимов.

---

Тут Моро получил известие о поражении и отступлении Макдональда. Некоторое время он пытался сбить и запутать Суворова ложными маневрами и слухами, будто он намерен двинуться на Турин. Позже Моро говорил: «Я был, несомненно, уверен, что мое мнимое вторжение в Пьемонт озаботит Суворова, потому что слабая сторона сего полководца, которого, впрочем, я ставлю наряду с Наполеоном, заключалась в том, что он излишне тревожился при каждом нарочно делаемом мною ложном движении». Ниже будет более подробно сказано о состоянии информативного обеспечения тогдашних армий, но замечание Моро верно — не раз Суворов активно реагировал на ложную информацию о движении противника. Но на этот раз ухищрения не помогли — 12 июня союзная армия двинулась к Алессандрии и Вогере, причем из-за сильной жары шла преимущественно по ночам. Моро решился опять отойти в Генуэзскую Ривьеру. Там он соединился с Макдональдом, пробравшимся с большим трудом по прибрежным тропам из Тосканы в Геную.

В рескрипте императора Франца, процитированном выше, было все же заслуживавшее внимание Суворова место — о крепостях. Суворов полагал, что главное — разбить полевые армии французов, а крепости сдадутся сами по себе. Но этого не происходило. Возникала парадоксальная ситуация — в Алессандрии, Вогере, Милане, Турине был и сосредоточены союзные войска, в Милане даже располагалась Главная квартира, а между тем в их цитаделях с большим запасом пороха, ядер, провианта сидели тысячи французов, которые порой, заскучав в осаде, совершали вылазки, беспокоившие союзников. Так, 15 июня Суворов прибыл в Алессандрию, а три дня спустя французы сделали вылазку из тамошней цитадели и затем повторили ее (правда, без успеха) 26 и 27 июня. Суворов понимал, что осада современных европейских крепостей — дело сложное, а главное — долгое, требующее колоссальных усилий, земляных работ, доставки осадной артиллерии. Да и риск при штурме огромный — наверняка он вспоминал Измаил, Прагу и другие крепости, им взятые в кровопролитных штурмах. Но делать нечего — с крепостями нужно было как-то разбираться. Всего под командой Суворова состояло не менее 110 тысяч человек, а свободных от осадной и гарнизонной службы, тех, кого можно было выставить в поле, не насчитывалось и трети — 31 тысяча, даже с приходом из России десятитысячного корпуса генерала М. В. Ребиндера. 9 июня, вдень, когда сдалась Туринская цитадель, крепость Алессандрии начали планомерно обстреливать из осадных орудий. Суворов провел на глазах у осажденных французов показательные учения войск по штурму крепостей — опыт по этой части у него был огромный. В итоге 11 июля крепость — одна из лучших в Италии — сдалась союзникам, которые теперь взялись за Тортону. Багратион со своим авангардом прикрывал осаду со стороны дороги на Нови и Акви. Наконец 17 июля прорвался главный нарыв — австрийскому осадному корпусу сдалась первоклассная крепость Мантуя с гарнизоном в 10 тысяч человек и 672 пушками. Гофкригсрат мог быть доволен. В Вене считали, что именно с падением Мантуи в Италии достигнута победа. В этом был резон: Мантуя — сильнейшая по тем временам крепость — держала под контролем всю Северную Италию.

Там, за Серравалле, опасность!

Суворов за прошедшие после Треббии полтора месяца обдумал план дальнейших действий. Суть этого плана состояла в занятии Генуэзской Ривьеры, чтобы полностью очистить Италию от французов и подготовить плацдарм для вторжения весной 1800 года во Францию. К тому времени французы оставили Тоскану, и казачий полк под командой графа Егора Цуката был с восторгом встречен во Флоренции и Ареццо. Австрийцы без труда заняли порт Ливорно и Лукку. Под натиском отрядов кардинала Руффо пал Неаполь. Туда вернулся король Неаполитанский Фердинанд IV, начались жестокие расправы с республиканцами, которых, по некоторым сведениям, было казнено около 40 тысяч человек. Словом, французское владычество в Италии заканчивалось. И все единодушно признавали в этом особую заслугу Суворова. Он же готовился к финалу кампании: «Стыдно мне было бы, чтобы остатки Италии в сию кампанию не опорожнить от французов».

Готовя генуэзскую операцию, Суворов выбрал самое острое решение — через Тендский проход двинуться в Ниццу, и тогда отсеченный от Франции противник будет вынужден сам очистить Ривьеру, «а еще лучше отрезать ему самое отступление». Все другие варианты, по мнению Суворова, привели бы к сложной и непредсказуемой горной войне. Это было понятно уже по операции, которую Суворов поручил 21 июля Багратиону. К этому времени тот опять стоял у Нови, в Посоли, где его войска установили кордон, не допуская, чтобы местные жители возили провиант на Ривьеру. Сами же русские отчаянно страдали из-за отсутствия чистой воды. Суворов приказал Багратиону бросить кордонную службу и взять у французов форт Серравалле, буквально висящий на скале над дорогой из Нови в Геную. Миновать его по пути на Ривьеру было невозможно. А таких фортов и крепостиц на горных дорогах с римских времен было настроено десятки. Их до сих пор можно видеть с шоссе, ведущего из Милана в Геную. Но Багратион, благодаря своей толковости и хорошим инженерам, управился с фортом всего за 36 часов. Правда, поначалу вышла небольшая заминка. Отряд его подошел к крепости, и тут стали поступать сведения о том, что к Серравалле приближается десятитысячный корпус французов. Суворов написал Багратиону, что сведения эти сомнительны — «сама Сервала столько никак не стоит, дабы для нее что тратить, и так лучше бы было ее бросить… и благовременно назад, не вступая ни в малое дело, токмо постыдно будет, ежели по-пустому. Я на все даю волю… Исправляйтесь к лучшему, направляйте и сообщайтесь с командующими»34. В этом отрывке видно то доверие, которое Багратион заслужил у совсем не склонного кому-либо слепо доверяться Суворова.

При этом Суворов заметно нервничал — слухи о десятитысячном корпусе французов у Серравалле, донесение Багратиона о рассеянных в горах французских отрядах его беспокоили, и 24 июля он послал к Багратиону своего племянника князя Андрея Горчакова, а сам выехал из Боско, где была его квартира, навстречу посланцу, возвращавшемуся с донесением Багратиона. Багратион сообщал о своих действиях по несколько раз на дню — он тоже сознавал опасность всей ситуации на дороге к Генуе. 23 июля Багратион писал Суворову, что «в местечке Осмиджио неприятеля 10 000 нет, а есть не более 3000, но и то весь рассеян по горам»35. Писал Багратион (по собственной инициативе) рапорты и великому князю Константину. К тому времени Багратион «облокировал» форт и готовился к его обстрелу. Но Суворова, при всем его доверии к Багратиону, самого тянуло к Серравалле. Вечером 25 июля в сопровождении цесаревича Константина и охраны он прибыл туда и ночевал в расположении Багратиона. Здесь Суворов узнал, что Директория назначила нового главнокомандующего Итальянской армией — генерала Бартоломея Жубера. Багратион подготовил диспозицию к штурму крепости двумя колоннами, но утром 26 июля сам Суворов послал к ее коменданту с предложением о капитуляции адъютанта цесаревича

Александра Павловича Ф. И. Тизенгаузена — того самого зятя Кутузова, который будет убит в 1805 году при Аустерлице. После сдачи форта Суворов вернулся в Нови, куда и перенес свою Главную квартиру.

Довольный увиденным, 28 июля фельдмаршал рапортовал императору Павлу: «Деятельной генерал-майор князь Багратион пришел под Саравалу, малая миля от Нови, с его егерским полком, сводными гренадерскими батальонами… (Багратион писал, что с ним была тысяча человек. — Е. А.) к ночи на 24-е июля и, изготовя на ближних пригорках батареи, 25-го открыл канонаду при упорном сопротивлении гарнизона… Город был занят полку Грекова майором Денисовым с казаками (об этом просили жители, принесшие Багратиону ключи от ворот. — Е. А.). Брешь еще не совсем была готова; крепкой, на плитняке и высокой горе сооруженной замок на рассвете 27-го июля бил шамад (сигнал о сдаче со стороны осажденных. — Е. А.); гарнизон, комендант капитан Гейзнер, 5 офицеров, нижних чинов 180, сдался князю Багратиону военнопленными без капитуляции, чего ради офицеры уволены на пароль, чтоб во всю войну не служить без размену. В крепости найдено 11 пушек, в том числе 2 чугунные и 3 мортиры. У неприятеля убито и ранено до 40 (человек). У Багратиона ранено только 7 рядовых и 1 убит. Он похваляет искусство и расторопность российских инженер-полковников Гартинга и Глухова, також храбрость Его императорского высочества благоверного государя наследника и великого князя Александра Павловича адъютанта полковника графа Тизенгаузена… Сего достойного генерала повергаю в высочайшую милость вашего императорского величества»36. К отрывку об отличившемся адъютанте наследника престола, храбрость которого состояла в том, чтобы с барабанщиком и белым флагом подойти к форту и предложить коменданту сдаться, добавим, что к этому времени относится и начало сближения Багратиона с великим князем Константином, который после выволочки, полученной от Суворова, покинул корпус Розенберга и стал чаще бывать в авангарде Багратиона.